– Ублюдок, – цедит Марк и хочет сказать что-то ещё, но перед нами ставят заказ, и он замолкает.
– Давай, я помогу тебе, – предлагает он, открывая уже бутылочку и наливая в бокал воду. Затем вставляет туда соломку и придвигает ко мне.
– Что там ещё произошло? Ты хоть представляешь, как я испугался за тебя? Когда сложил мозаику из его слов: ваза, кровь, мало получила, увидит – убьёт. То мне стало по-настоящему страшно за тебя. А ты не отвечала. Это всё случилось из-за нашего обмана? – Шепчет он.
– Не совсем, это случилось, потому, что он узнал, с кем я встречаюсь. А он его ненавидит. Он разозлился, потому что отцу предпочла его. И всегда буду ставить его на первое место. А теперь даже его у меня нет. Ты забрал его, – грустно отвечаю я.
– Ты всю ночь была у него? Почему не позвонила мне? Почему…
– Зачем? Зачем ты звонил мне, зачем написал сообщение? Что ты там написал? Почему забрал… разрушил нас? Что я тебе сделала плохого? – Перебиваю я и выливаю на него поток своей внутренней скорби, на что парень удивлённо приподнимает брови, а затем издаёт истеричный смешок.
– Разрушил? А было что рушить? Он использовал тебя, а ты дура, полная дура, позволила ему это с собой сделать. Стоит ли он этого? И где он сейчас, раз сбежал из-за конкурента? – Зло шипит Марк.
– Что ты написал? – Требовательно спрашиваю я.
– Не помню, – он вздыхает и запускает руку в волосы. – Писал всё, что приходило на ум. Потому что думал, что ты боишься меня. Но не предам тебя, никогда не предам. Я писал… просил прощения за свой отрыв, с которым меня поймали. Писал, что готов быть не только другом, но и большим, ведь между нами что-то пробежало тогда в клубе. Я чувствовал это, только испугался, и ты не отрицай. Я писал, что готов защищать тебя, уедем обратно в Оттаву, там будем жить. Спасу тебя от твоего больного отца и от призрака, который не отпускает тебя. Это я разрушил? Я помочь хотел так, как умею. Потому что не моя эта жизнь. Не моя. Не умею менять девушек, как бы ни старался. Хочу стабильности, и это я писал. И я готов тебе её предложить, – быстро говорит он, а я закрываю глаза, представляя, как это выглядело для Ника.
– Зачем? Мне не нужен никто, понимаешь? Только он, а он теперь видеть меня не хочет. Я потеряла его… себя… нас. Я всё потеряла, и готова бороться только за него и себя. Я больше не принадлежу себе, Марк. В клубе была расстроенная, а ты новый человек. И я ненавидела тебя, потому что отец хотел видеть нас вместе, а потом расслабилась. Ты похож на него… немного. Вот и сравнивала ощущения. Но не было того, что ты говоришь. Даже если и было, то не запомнила. А его… я помню каждую секунду рядом с ним.
– Только где он, Мишель? Почему не борется за тебя, как ты за него? Почему только ты осталась разгребать ваше говно, в которое, уверен, он втянул тебя? Ты получила от отца из-за него. Ты сбежала из дома из-за него. Твой отец настроен крайне решительно разорвать тебя. А тебе хоть бы хны, ты несёшь полную чушь, – мотает он головой.
– Я не знаю, где он. И ты виноват в этом, если бы ты это всё не написал… не придумал, то ничего бы не было. Я бы разобралась…
– Ага, разобралась. Ты девушка, тебе всего девятнадцать. С таким разбираются вдвоём, а не поодиночке. Ты сама себя обманываешь, только вот я всё же предлагаю тебе свою защиту, потому что иного выхода нет, Мишель. Нет его, я тоже участвовал в этом. Да, виноват. Да, влез, но лишь бы тебе не досталось. А что сделал он? Ничего. Вот твой хвалёный принц, которому ты нужна только, как секс развлечение. Почему вы, девушки, такие глупые, ничего не видите, ничего не хотите понимать? Мишель, послушай, – он подхватывает пальцами мою руку и накрывает её своей. – Поехали ко мне. Я разговаривал с отцом утром, он понял меня, принял мои желания. И я покупаю квартиру, там будем жить ты и я. Я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить тебя. Обещаю, что ты сможешь уйти тогда, когда захочешь. Только не позволяй…
Он замолкает и немного отклоняется. На лице Марка написано удивление, затем он сдвигает брови и возвращает свой взгляд на меня, совершенно сбитую с толка его словами и собственной болью от переживаний.
– А это не тот, который… да, точно он. Николас Холд, – произносит он. Внутри меня всё замирает и я, резко поворачивая голову, вижу, как Ник медленно, словно хищник проходит мимо столиков и достигает нашего.
Задерживая дыхание, смотрю на него с ужасом понимания, что это ещё хуже, чем было прежде. Ещё глубже я повязла в своих решениях. А он оценивает обстановку, задерживая взгляд на наших руках, и затем встречается со мной горящим взглядом, от которого всё холодеет внутри.
– Я предупреждал, крошка, и терпеть более не намерен. Пришло время познакомиться, Марк Ллойд, но для начала, убери от неё свои руки. Потому что эта девушка моя, – произносит он настолько чётко, что эти слова задерживаются в воздухе, а я издаю слабый стон.
Двадцать пятый шаг
Мне кажется, что время останавливается. Я не могу поймать ни единого жизненного процесса внутри, только смотрю на высокого мужчину, который спокоен и уверен в себе. Он тут, приехал и назвал своей, только вот это не укладывается в голове. Я сбита с толка, пока мир оживает, а Ник садится на стул между мной и Марком. Моя рука до сих накрыта его, и парень, держащий меня, в таком же шоке, как и я. Только вот мой шок сейчас превратится в обморок, потому что я не могу дышать, прикрывая глаза от страха, проносившихся мыслей в голове Ника.
Могу только освободить свою руку и зажмурить глаза, начав поглощать холодный кислород. А на лбу выступает испарина от слабости организма. Мне кажется, что меня даже бьёт озноб, да такой сильный, что зубы начинают стучать.
– Тише, крошка, успокойся. Не испорчу я личико твоего Марка, – насмешливо произносит Ник, и я открываю глаза, умоляя его не думать так, не выдумывать эти глупости.
– Он не мой.
– Ты считаешь, я боюсь тебя?
Одновременно говорим мы с Марком, но мои едва слышимые слова тонут в злом тембре парня. Смотрю на Ника, смотрю и не могу понять ни единой эмоции… снова не могу прочесть его. Он закрыт для меня, теперь закрыт. Ни нежности, ни беспокойства, один горячительный блеск шоколадной крови в его глазах.
– Вот сейчас и узнаем, – отвечает Ник. – Итак, ты забрал Мишель из университета, даже могу сказать похитил и притащил сюда, когда она едва может стоять на ногах.
– Да, забрал, потому что в отличие от тебя, как оказалось, совсем не гея, а того самого урода, из-за которого она и едва может стоять на ногах, я волнуюсь за неё. И видел её отца во вчерашнем отвратительном обличии. А что сделал ты? Исчез? Бросил её на все четыре стороны? Отправил в университет, лишь бы избавиться от такой обузы, как последствия? – Его обвинения отзываются во мне злостью за Ника, в ту же секунду болью от правды, которая настолько поверхностна, что я испытываю панический страх за будущее.
– Гея? Я никогда не был геем, и раз ты так хорошо знаешь о наших отношениях, то и это должен знать. Урод я или нет, это решать только мне, но никак не мальцу, не понимающему ничего в этой ситуации. Ты ждёшь оправданий, но нет. Ни единого я не подарю тебе, для меня ты никто, и останешься им. Я не разрешал тебе забирать её из университета, в который она поехала по собственному желанию. Потому что я никогда не держу её и всегда даю выбор действий в отличие от тебя, – Ник издаёт смешок, словно он играет во что-то ведомое только ему. Он издевается над Марком, выводя его на эмоции, наблюдая за каждой. Когда самому, такое ощущение, просто наплевать на то, как сильно и громко бьётся моё сердце. Как больно понимать это и смотреть на него.
