Достаю телефон из джинсов и удивлённо приподнимаю брови.
– Как? Как ты это делаешь? – Восхищённо смотрю на неё.
– Не знаю. Само выходит. Наверное, привычка. Мне пора, Рейден, поэтому верни ключи. Я должна быть дома к полуночи.
– Да… Скай говорила, что пишет тебе без пятнадцати двенадцать, – припоминая, поднимаюсь с полотенца.
– Она выбрала не того человека, чтобы довериться.
Обвинение обижает, ведь я всеми силами пытался доказать – не дерьмо.
– А говорят, что дети прекрасно чувствуют людей. Тянутся к хорошим, подумай на досуге, – от злости резко хватаю её за руку и поднимаю. Охает и чуть ли не падает на песок. Успеваю обнять её за талию, расслышав шипение.
– Скай уже не ребёнок. Чтобы чувствовать верно людей, нужно знать на что они способны, – толкает меня в грудь, отчего выпускаю девушку из рук.
– И на что я способен? Никому не сказал о тебе и не собираюсь. Задолбала уже со своим недоверием! Задолбала ты меня! Да, поступил так, но, чтобы судить меня, тебе бы следовало пожить так, как я. Почувствовать каковы на вкус отчаяние и страх потерять себя. Легко рассуждать и унижать людей, когда ты забралась на пьедестал благодаря отношениям с боссом. Очень легко, а ты рискни опуститься, и тогда обсудим, кому стоит доверять и верить, а кто лишь красивая обложка, которая создана, чтобы пускать людям пыль в глаза. Да я тысячу раз извинился за то, что влез в твоё досье и был грубым. Ты же позволяешь себе обзывать меня, принижать, топтать и вертеть носом. Так вот, Круэлла, на том свете все равны, а на этом можешь жить именно такой чёрствой и невыносимой, посему как потом это никак тебе не поможет, – пока яростно, то повышаю голос, то понижаю его, собираю полотенца и мусор в сумку. Меня трясёт внутри от этой девушки. Она выводит меня из себя, что хочется встряхнуть её.
– И ещё одно. Не отдам тебе ключи, пока ты не довезёшь меня до дома, – поднимаю голову, желая сжечь её к черту от ярости. А ей хоть бы хны. Стоит и спокойно смотрит на меня. Бесит. Вот эта её манера жутко раздражает. Всё. Больше не буду набиваться к ней в друзья и унижаться. Хватит. Я пытался, но ничего не вышло. И не собираюсь больше думать о причинах её слов и поступках. Нет. Теперь я себе это запрещаю.
Быстрым шагом иду до «Ауди» и открываю пассажирскую дверь, падаю внутрь и с громким хлопком закрываю. Плевать. А эта цыпочка идёт медленным шагом, приподняв подборок, словно по подиуму. Стерва. Терпеть её сейчас не могу.
Открывает дверь машины и грациозно опускается на сиденье. Как это ей, чёрт побери, удаётся? Я же орал на неё, а она даже бровью не повела. Лорейн бы уже утопила меня в океане, а эта… Она, вообще, женщина?
Пристёгиваясь, заводит мотор. Закрывает все окна и включает кондиционер на шестнадцать градусов.
– Совсем с ума сошла? Ты заморозишь меня, – фыркаю, указывая взглядом на температуру.
– Тебе не мешает остыть, мотылёк. Куда везти Ваше Высочество? – Едко отвечает.
– На луну.
– Ведёшь себя, как ребёнок. Пора бы вырасти, Рейден. Тебе не десять лет…
– А ты не моя мама, чтобы учить меня жизни. Я такой, какой есть. И не веду себя, как ребёнок. У меня детская непосредственность, на которую ведётся публика, по словам Даррена. Посему тоже все претензии к своим работникам, – язвительно вторю ей.
Закатывает глаза и цокает языком, выезжая на шоссе.
– Чероке авеню, тринадцать ноль два, – называю адрес.
– Ты живёшь не там.
– Я живу там.
– Нет. Твой адрес: Бульвар Колорадо, триста сорок пять, пятьсот вторые апартаменты.
Приподнимаю брови от такой осведомлённости.
– Ах, да, ты же копалась в моей жизни.
– Так кто там живёт?
– Мама. Этот дом нам достался от бабушки в наследство. Бабушки по отцовской линии, он умер, когда я ещё не родился.
Усмехается, а мне не нравится ход её мыслей. Уверен, что уже унижает меня снова в своей голове.
– Она живёт одна и работает медсестрой, у неё два выходных, и я обещал её навестить.
– Я знаю про твою мать.
– Тогда зачем спрашиваешь? – Восклицаю я.
– Ты болтлив. Очень.
– Тогда включи музыку, – тянусь рукой к кнопке, но она резко ударяет меня по запястью.
– Шай!
– Не смей трогать. Не нравится – иди пешком, – буквально рычит. И это странно. Неужели, всё спокойствие испарилось?
– Почему нельзя включить музыку? Тишина убивает.
– Надеюсь, это с тобой случится немедленно.
– Шай, разбавь её музыкой. Ненавижу тишину.
– Тишина может помочь, Рейден. Никогда не знаешь, что тебя ожидает. Музыка, трёп по радио или что-то ещё отвлекают от дороги, человек расслабляется и совершает глупости. Из-за неё можно много не распознать.
– Хм, странный подход. Если человек не пьян, то музыка не мешает предотвратить столкновение.
– Алкоголь не так губителен, как рассеянность и незнание. Тишина необходима. И закрой уже рот, у меня голова от тебя болит.
– Это тоже одно из твоих глупых правил? – Усмехаясь, интересуюсь у неё.
– Чтобы выжить в этом мире правила должны быть. Хотя такие как ты предпочитают следовать своим эмоциям и попадать в неприятности. У меня же иной подход к этой жизни. Всё чётко по правилам, которые ты нарушаешь.
– Но это не мои правила, а твои. Поэтому их нарушаешь ты.
– Из-за тебя. Ты заставляешь меня это делать, но сегодня последний раз, мотылёк. Дальше буду применять силу и не только физическую. Ты мне неинтересен и не вызываешь во мне ничего, кроме усталости. Отправлю тебя в Новую Зеландию работать и отдохну.
– С удовольствием свалю отсюда в страну, которую не видел. Сделай одолжение. Потому что твою нудную мину видеть задолбался, – фыркая, отворачиваюсь к окну.
– Ты непоследователен в своих мыслях и желаниях, Рейден. Ты преследуешь меня, выдумываешь себе несуществующие дружеские отношения, живёшь в иллюзии. Мне тебя жаль, хотя не настолько, чтобы оставить твои слова безнаказанными. И держи своё нутро под контролем, потому что я не собираюсь тебе помогать ни в чём. Бизнес, мотылёк, и ничего личного.
И столько надменности в её тоне, столько себялюбия, что кривлюсь. Хочется ответить, да так, чтобы поставить её на место. Наглая. Холодная. Стервозная. Круэлла.
– Да пошла ты, – одними губами произношу и обещаю себе, что никогда в жизни больше не заговорю с ней. Никогда. Даже не посмотрю на неё. Я сделал то, что хотел. Извинился. А там уже её право. Надоела.
В молчании и тишине мы двигаемся по разгруженным ночным улицам, пока она не останавливается возле дома моей матери. Свет горит в гостиной, значит, не спит. Достаю ключи от машины и кладу их в ячейку на приборной панели. Подхватываю сумку и открываю дверь.
