Вздыхаю и рассматриваю крыши домов.
– Садись, здесь чисто, – он указывает на деревянную лавочку. Опускаюсь на неё и ставлю сумку рядом.
– Даже Лорейн не знает об этом месте. Она похожа на тебя. Выбирает только лучшее. Только дорогое. Только необычное. А я же иной. Мне нравится простота. Такие вещи, как картошка. Знаю, не начинай, но отработаю всё в спортзале. Даже когда не было денег, я тренировался, а потом там мыл полы, тренажёры, убирал за людьми. Нет, мне было не стыдно, потому что только так мог позволить себе стать таким.
Поворачиваю к нему голову, а он продолжает стоять, смотря впереди себя.
– Зачем так стремиться в этот мир? Ты бы мог найти себя в ином, – произношу я.
– Люблю. Необъяснимо, но люблю. Оживаю, когда работаю. Это даёт стимул двигаться вперёд, радоваться успехам и воплотить мечту в жизнь. Также моя бабушка оставила мне наследство, но при условии, что именно на этом поприще достигну популярности. Она указала годовой доход, и когда добьюсь его, то смогу идти к тому, о чём мечтал всю свою жизнь, – садится рядом и открывает пакет.
– А если не получится? Если мы тебя уволим?
– Я буду дальше бороться. Ни за что не предам свою мечту. А сейчас одна из них, чтобы ты попробовала это, – достаёт из пакета картошку на палочке и предлагает мне.
– Я не ем такое, – качаю головой.
– Ну, давай, всего кусочек, Шай, – подносит к моим губам.
– Рейден…
– Один укус, и я отстану. Сам всё съем.
Улыбается и в уголках глаз появляются мимические морщинки.
– Один раз, – предупреждаю его.
– Согласен.
Приоткрываю губы и кусаю. Совсем немного, но палитра вкусовых рецепторов загорается и отдаётся тут же, в глубины тела, моля о большем.
– Ещё?
– Это… – пережёвывая, распознаю кусочек бекона, сыра и какого-то соуса.
– Вкусно, – подсказывает он.
– Да. На удивление, неплохо.
Подносит ближе к моим губам, и теперь откусываю больше. Никогда себе этого не позволяла, а сейчас наслаждаюсь.
Смеётся, наблюдая за мной.
– С тебя хватит. Для первого раза ты молодец, Шай. Дальше попробуем что-то более обширное, – не успеваю возразить, как он вонзает зубы в мою картошку и с удовольствием жуёт.
– Ты больной.
– Наверное.
Закрывая глаза, облизываю губы, хранящие на себе довольно вкусные крошки от панировки.
– Шай.
– Да? – Открываю глаза и поворачиваюсь к нему.
– Почему нельзя прикасаться?
– Рейден…
– Если ты объяснишь мне, то, возможно, я перестану это делать.
– Хорошо. Я не люблю, когда ко мне прикасаются. Потому что прикосновения имеют память и оставляют отпечаток не только на моей коже, но и на решениях. Прикосновения имеют собственную природу жизни. Они порой опасны, и они обжигают меня. Когда переизбыток их, то вызывают отвращение, желание ударить и показать, насколько они могут быть глубокими. Они причиняют мне боль, – смотрю в одну точку и только сухость во рту, не позволяющая больше говорить. Это то, что он не должен знать. Но говорю ему об этом, чтобы обезопасить себя.
– Почему боль? Это странное отношение к прикосновениям. Даже вот так больно? – Его ладонь накрывает мою руку, лежащую на лавочке.
– Да. Даже так. Я чувствую, как быстро бежит кровь под твоей кожей. Ощущаю, насколько она горит, и это передаётся мне. Убери…
– А если нет. Если вот так – и не отпускать? Разве нельзя привыкнуть? – Его пальцы проходят между моими. Знакомые ощущения врываются в тело, накрывая ядрёной амальгамой позвоночник. Не прекратится это никогда. Закрываю на секунду глаза, чтобы побороть тёмные желания. Не сейчас. Он не должен знать. Только не он.
– Нет. Привыкать запрещено, – взгляд мутный, пока шепчу эти слова. – Привычка может повлечь за собой последствия. И привычка не может быть благоприятной. Она обуза. Привыкают только те люди, которые боятся жить иначе. Они крепко держаться за этот недуг и находят оправдания. Привыкать, означает прогибаться под обстоятельства. Но это ломает изнутри. А я себе этого позволить не могу.
– Привыкать можно по разным причинам. Порой, чтобы увидеть другой мир. Ломать стены тоже необходимо, ведь если этого не сделать, то можно задохнуться без кислорода.
– Убери руку.
– Ещё крепче сожму её, потому что не хочу, чтобы ты испытывала боль. Она не твоя, Шай, и отчего появилась сложно догадаться. Но я не буду копаться в этом, а лишь делать так, как чувствую.
Поворачиваю к нему голову, и он приподнимает уголок губ. Солнце уже садится, окрашивая его лицо в золотистые оттенки заката. Отчего глаза становятся буквально прозрачными, отливая серебром, смешанным с небом. И я даже не могу оборвать эти мысли, потому что смотрю на него и понимаю, что отдыхаю. Именно таким странным способом. Но время подходит к концу.
– Мне надо идти, – тихо произношу и вытаскиваю свою руку из-под его.
– Я провожу тебя. Ты не против?
– До дороги, где я поймаю такси. И сейчас не говори со мной. С меня хватит.
– Шай…
– Рейден, просто сделай так, как прошу, – бросаю на него последний взгляд и протягиваю руку, чтобы он передал мне очки.
– Хорошо. Но я буду рядом. Пойду позади тебя, пока ты не сядешь в машину. Так поступают люди, которые волнуются о своих друзьях.
Мы, молча, выходим из здания и идём, словно не было этих минут, о которых разум забыл подумать. Забыл подсчитать потраченное время. Не помог мне. И я двигаюсь, а он отстаёт, когда мы выходим на уже знакомые улицы. Я чувствую его, хотя не вижу. Ощущаю, как его взгляд словно защищает меня со спины. И мне плохо. Так плохо ещё не было с того момента, когда возродилась. И я не знаю, как к этому относиться. Не умею думать иначе, не помню, какова жизнь на вкус. Забыла. Вспоминать запрещено. Одиночество – лучшее, что мне оставил этот мир. И нельзя нарушать обещание. Не должна.
Глава 22
Рейден
– Добрый вечер, – с улыбкой произношу и вхожу в дом. Из кухни выходят Элеонор и моя мама, хромая, но уже без костыля.
– Привет, сынок, мы такие вкусности приготовили с Норой, – делится мама.
– Мне было приятно показать свою национальную норвежскую кухню, – домработница Шай склоняет голову, а затем направляется к дивану.
– Вам было не скучно, – замечаю я, опуская сумку на пол. – И я договорился о твоей машине, мам. Её заберут через пару часов, завтра поедешь на моей.
– Милый…
– Мам, не обсуждается, – перебиваю её и открываю дверь для Элеонор.
– Нора, ты ещё приедешь? – Спрашивает мама, прихрамывая, подходя к нам.
