Стюардесса подала ему крепкий кофе. Он отказался от сладкого пирожного.
Фелиша не выдержала:
– Они ничего не скажут? Я имела в виду то, что случилось. Это не дойдет до дворца?
– Фелиша, почему, как думаешь, я летаю только на личном самолете? Ни ты, ни кто-то из обслуги не доложат отцу. Единственное исключение – Вадья.
Успех Кеды не зависит от титула – надежды на будущее, а сердце принадлежит народу, который он любит. Возможно, он немного более резкий, чем намеревался. Не хочется причислять Фелишу к числу обслуги, но трудно объединить оба мира.
Он лишь однажды привез Ану во дворец, и между ними ничего не было. Она была ближе по возрасту к его матери и счастлива замужем.
При виде Фелиши придворные начнут вскидывать брови, он не хочет подвергать ее такому позору. Впрочем, она вряд ли подозревает об этом.
Фелиша смотрела в окно на Зазинию, показавшуюся под крылом самолета, и немного лучше понимала теперь, каким отверженным чувствует себя Кеда. Страна поразительно красивая, но настолько древняя, что кажется почти библейской.
И тут она увидела дворец. Самую высокую точку здесь. Возведенный на скале вдоль ленты белого прибрежного песка, он поражал своим величием!
Приземление прошло гладко, они приготовились выходить.
– Здесь я должна обращаться к тебе «ваше высочество»?
– Мы уже говорили об этом. Можешь по-прежнему звать меня Кедой.
– А во дворце?
– Довольно вопросов, Фелиша.
Строгое напоминание о том, что они покинули спальню. Она почувствовала, как от заслуженного упрека горят щеки.
Они спустились по трапу. Фелиша шла за Кедой на почтительном расстоянии. Его встречала Вадья, личный секретарь, с которой Фелиша иногда говорила по телефону. Но ее никому не представили.
Жаркий воздух Зазинии и горячий пустынный ветер били в лицо, привыкнуть к этому было не так сложно, как к внезапному переводу в ранг прислуги и отчуждению Кеды. Всего около часа назад они лежали в объятиях друг друга. Кеда едва не открыл свой самый мрачный секрет, а сейчас даже не оглянулся на нее, входя во дворец. Подошедшая горничная объяснила на ломаном английском, что ее скоро отведут в офис.
Фелиша осталась одна, брошенная и покинутая. До нее донесся женский голос:
– Кеда!
Должно быть, его мать. Та же победоносная улыбка, одеяние темно-алого цвета. Фелиша поймала ее вопросительный взгляд и поспешно отвернулась.
Мать с сыном обнялись, обменявшись несколькими словами на арабском.
– Кто это? – спросила Рина.
– Мой личный секретарь Фелиша.
– Ану уволилась?
– Нет. Но она не смогла поехать, управляет делами в Лондоне.
– Отец и брат очень хотят тебя увидеть, Кеда. Тебя слишком давно не было.
Вряд ли отец и брат ждут его с нетерпением, но все старались не посвящать мать в свои распри. Они направились в главный офис. Кеда ни разу не оглянулся.
Фелиша почувствовала себя менее ценной, чем багаж, который уже внесли в его покои. Недьзя так сильно расстраиваться. Почему же боль сжимает сердце? Всего за несколько часов пройти путь от возлюбленной до полного ничтожества. К этому она готова не была. За все время, проведенное вместе, он ни разу не дал ей почувствовать себя ничего не стоящим мусором.
До этого момента.
Стражники отворили двери перед Кедой и Риной. Он переступил порог, поцеловал отца в щеку и пожал руку брата.
Куму, жена Мохаммеда, стоявшая рядом, прижала руку к сердцу в знак приветствия.
– Теперь мы все вместе, – счастливо улыбнулась Рина, – а у Мохаммеда и Куму прекрасная новость, которую им не терпится сообщить!
Она хлопнула в ладоши. Кеда молча наблюдал за братом, который выступил вперед.
– Нам снова было даровано счастье, – объявил он. – В ноябре мы ждем ребенка.
– Действительно чудесные новости, – просиял Омар, одновременно ухитрившись заморозить взглядом старшего сына.
Все, в том числе Кеда, поздравляли супругов. Конечно, родится еще один мальчик. Мохаммед все делает идеально, уже произвел на свет потенциального наследника и, на всякий случай, еще одного.
Но нужно быть вежливым. Кеда справился о молодых племянниках.
– Я слышал, ты строишь очередной отель в Дубае, – поинтересовался брат.
– Еще один, – нахмурился Омар.
– Только начинаю. Я еще не показывал планы Хуссейну.
Это ненадолго заткнуло рот отцу. Хуссейн и Омар учились вместе, иногда Хуссейн рассказывал Кеде об удивительных проектах, которые когда-то его отец делал для страны. Но эти дни давно прошли.
Горничная объявила, что художник ждет. Но Омар не дал Кеде так легко уйти.
– Он может подождать. Теперь, когда Кеда наконец здесь, я хотел бы переговорить с ним с глазу на глаз.
– Я могу остаться, – предложил Мохаммед.
– Необязательно, – отрезал Кеда и подождал, пока остальные уйдут.
Омар сразу перешел к делу:
– Старейшины настаивают на выборе наследника. В нашей стране волнения, племена воюют между собой. Некоторые хотят, чтобы все оставалось как при моем отце. Мохаммед в том числе. Поэтому старейшины поддерживают его.
– Но ведь твое мнение – главное.
– Как я могу поддерживать тебя, ты так редко здесь появляешься.
– Ты знаешь почему. Народ нуждается в более развитой инфраструктуре, обновленном здравоохранении и рабочих местах. Список бесконечен. Такая страна, как наша, может и должна процветать. Следует развивать туристическую индустрию, которая поможет людям содержать семьи. А пока они бедны, в то время как мы живем в роскоши. Нет, я не могу ночь за ночью пировать во дворце, когда дети голодными ложатся в постель.
– Все не так уж плохо, – начал король, но, заметив взбешенный взгляд Кеды, поколебался.
Прошло много времени с тех пор, как Кеда последний раз терял терпение, Омар не хотел повторения.
– Кеда, я слышу требования собрать Совет престолонаследия. С каждым днем они становятся все настойчивее.
– В таком случае дай мне необходимую власть, разреши перемены в нашей стране, и я вернусь. Ты знаешь, я буду лучшим наследным принцем, а потом и королем, чем Мохаммед.
– Откуда мне знать, если я тебя никогда не вижу? Докажи свою преданность.
– Мне не нужно доказывать. Мое сердце принадлежит этой стране.
– Выбери невесту, возвращайся домой и остепенись. Это на время удовлетворит старейшин и отсрочит созыв Совета.
– Я не должен никого умасливать, поскольку знаю мой народ. Они хотят, чтобы я стал наследным принцем. Если на собрании ты проголосуешь против, я обращусь к народу и попрошу проголосовать. Это мое право.
