Вскоре послышался голос Евы. Молодая мать шла от сарайчика, где хранилось молоко, ее дитя было привязано у женщины за спиной при помощи пледа, а в руках она несла крынку со свежевзбитой сметаной.
– Я не стала будить тебя раньше срока, мистрис, – сказала Ева, усаживаясь рядом на крылечке. – Негодница Донада устроила нам беспокойную ночку, но сегодня она как солнышко. Правда, она у нас красавица?
Последнее было не столько вопросом, сколько утверждением. Мойра ответила лишь легким кивком – она не испытывала особой тяги к детям. Вот и сейчас она уклонилась от предложения молодой матери принять у нее малышку, зато взяла крынку и, зачерпнув большой ложкой сметану, начала осторожно есть. А потом достала еще грибов – их острый вкус словно оттенял нежность сметаны.
– Не могу удержаться, чтобы не съесть еще грибочек, – пояснила она Еве.
– Да, я заметила, – отозвалась та, улыбнувшись. – Признаться, когда я носила под сердцем дитя, то тоже не могла удержаться, чтобы не попробовать солений. Уж так хотелось, так хотелось!..
Мойра сперва никак не отреагировала на ее слова, но Ева хитро подмигнула и добавила:
– Потому я вчера и сказала, что не верю, что ты примешь постриг. Ведь беременных женщин не берут в монахини.
Мойра повернулась к ней. Она залилась краской, затем побледнела, а от страха и стыда, охвативших ее, к горлу подступила тошнота.
– На что ты намекаешь, Ева? – Голос Мойры был хриплым, словно у нее пересохло во рту. Но все же она смогла произнести: – Нет, это невозможно. Это было бы чудо… как у Девы Марии!..
Ева стала серьезной:
– Не кощунствуй, мистрис. Мне-то лгать незачем. – И добавила с улыбкой: – Говорила же вчера, что матушкой настоятельницей тебе не быть. Просто матушкой – да. Этого не избежать, когда носишь дитя под сердцем.
Мойра ничего не ответила, резко поднялась и пошла прочь. Хотя сама не понимала, куда идет…
Опомнилась она, когда забрела в соседнюю долину. Вокруг были дикие места, Мак-Ихе приходили сюда порой поохотиться, да и сейчас на склоне то и дело мелькали среди папоротника темные спинки кроликов, а совсем рядом вспорхнула цесарка. Но Мойра их не видела, она не видела ничего. Опустившись на землю, молодая женщина сжалась, стараясь изо всех сил преодолеть отдышку, вызванную испугом. Ей надо все продумать и понять. Но как же это страшно!..
Поначалу Мойра пыталась убедить себя, что Ева сказала глупость. О, эти женщины! Им лишь бы болтать о чем-то, не особо задумываясь! Она, Мойра, не могла быть в положении! Она имела близость только с Гектором Роем, но вождь Маккензи давно стал калекой. Да, они спали вместе, однако между ними не было ничего, что привело бы к зачатию. А больше она ни с кем… Ни с кем?.. И опять в памяти женщины всплыло мокрое от пота лицо Дэвида, который, склонившись, нежно смотрел на нее. Но это было как сновидение! Она не помнит, чтобы отдавалась ему. Однако все ли она помнит?
Ответ напрашивался сам собой: она была в беспамятстве, когда болела у Макдональдов во время пребывания на Скае. Именно там Дэвид объявил, что похищенная им женщина является его супругой. Правда, когда он попытался возлечь с Мойрой, она разгневалась и прогнала его, и он сразу же отстал. Да и вообще, Мойра считала, что каков бы ни был хитрец этот Хат, он все же достаточно благороден, чтобы взять женщину против ее воли или когда она без сознания. Но не ошибается ли она в нем?
Мойра стала вспоминать, когда у нее были последние месячные. По сути больше двух месяцев назад, еще до охоты, во время которой ее похитили. Однако позже, когда они плыли с Дэвидом на ладье по проливу Минч, ей одно время казалось, что она кровит. Тогда Мойра очень волновалась, понимая, что попала в неудобное положение, пребывая на одном судне с чужим мужчиной. И она даже обрадовалась, когда поняла, что ошиблась. А ведь ей стоило насторожиться, коль все прошло так скоро… если вообще что-то было. И кроме того, ей нужно было обратить внимание на то, как у нее порой ноет и наливается грудь, как ее мутит по утрам от запаха пищи. А теперь эти моченые грузди, какие она поедала с таким аппетитом, словно в жизни не пробовала более вкусного лакомства. Женщины говорят, что так и бывает, когда ты в положении. Мать Мойры тоже ела одну соленую треску, когда носила очередное дитя. И сама Мойра, как только приехала жить к Маккензи, всякий раз задумывалась об этом, ведь Гектор, будучи тогда полным сил мужчиной, каждый день покрывал ее на ложе. Мойре их соития не нравились, вождь был тяжелым, торопливым, его грубоватые прикосновения раздражали ее, и она лишь терпела их. Поэтому, когда он получил ранение и вынужден был признаться, что уже не сделает ей ребенка, она – да простит ее Пречистая Дева! – даже почувствовала облегчение. К тому же влюбленный в нее вождь, потеряв мужскую силу, больше внимания стал уделять ласкам, и она неожиданно стала получать удовольствие от того, что он с ней делал. Гектора это радовало. Он говорил, что будет ласкать ее как угодно, только бы она оставалась ему верна. И она была ему верна. Ее даже радовало, что теперь она точно не забеременеет. Мойра оставалась такой же по-девичьи стройной, ее красота доставляла ей удовольствие, а если кто-то говорил, что фейри бесплодна, она не придавала этому значения.
И вот теперь…
– Это всего лишь ошибка. Глупая Ева придумала невесть что. Но если все же это так…
Почему-то сейчас Мойра отчетливо вспомнила, как Бригитт с острова Скай скабрезно подшучивала над ней, когда она была больна. Что она говорила? «Морочишь голову своему мужу: то любви требуешь, то гонишь его от себя. Нечего сказать, славную жену украл для себя такой славный парень, как Хат!»
Тогда Мойра думала, что это пустая болтовня недалекой островитянки. Но теперь она поняла, что женщина Макдональдов знала, что произошло той ночью, когда Хат принес свою пленницу. И лицо Дэвида над ней… оно оттуда, из той ночи. Но как он посмел воспользоваться ее слабостью?! А потом все намекал, что не прочь сойтись с ней. Он взял ее слабой и беспомощной, но позже, когда она воспротивилась его желаниям, просто изображал из себя достойного мужчину. О да, она считала его достойным, она научилась его уважать, верила ему…
Но если она беременна… Мойра понимала, что такой она уже не сможет вернуться к Гектору Рою, гордому вождю Маккензи. А этот Дэвид Хат вряд ли позаботится о ней. Ведь даже намекая, что она мила ему, он ни разу не заикнулся, что готов связать с ней свою жизнь. Нет, он то и дело прикидывал, куда ее можно пристроить: передать Эхину Манро, отвезти в монастырь… Все это теперь не имело никакого смысла. Обесчещенная одинокая женщина, беременная невесть от кого нагулянным ребенком, никому не нужна!
О, этот зеленоглазый, похотливый Хат должен ответить за все! За ее разрушенную жизнь! За то, что сделал с ней!
Мойра застонала, глухо и болезненно. Она снова сжалась, ее мутило. Это состояние было отвратительным.
– Будь ты проклят, мерзавец! – прошипела она сквозь зубы.
Хуже всего была неизвестность. Появление в ее судьбе Дэвида превратило ее жизнь в непрерывную цепь непредсказуемых событий, порождавших в ней неуверенность и боязнь будущего. А ведь раньше Мойре казалось, что она сама в силах принимать решения и даже заставлять других подчиняться ее воле. Теперь же… Все, что ей оставалось, – это ждать своего погубителя…
