– Вы, Дэвид Майсгрейв, подданный английского короля, хотели предстать передо мной? Это даже забавно, клянусь святым Нинианом! Но вот я здесь и готов выслушать, что вы мне скажете. И учтите, я могу как поверить вам, так и… Для вас же лучше, чтобы я поверил!
– Ваше величество, я хотел просить вас принять меня к себе на службу.
Губы Якова чуть дрогнули – то ли в презрительной гримасе, то ли в усмешке.
– Несколько неожиданно, должен сказать. С чего это вы решили изменить присяге своему королю и служить мне? Вы сами слышите, что сказали? Или считаете меня столь наивным, чтобы я поверил в подобную ложь?
Дэвид проглотил ком в горле. Ему надо было извернуться. У него нет иного выхода, если он не хочет оказаться в пыточной камере.
– Это не ложь, милорд. Я долго размышлял, прежде чем решиться на подобный шаг. Вы отметили, что я подданный английского короля. Однако осмелюсь напомнить, что мой отец сэр Филипп Майсгрейв был верным слугой Йоркской династии, а с приходом Тюдоров… Скажем так, Майсгрейвы нынче не в чести. Меня даже лишили баронского титула, каким некогда наделил моего отца король Эдуард IV, да пребудет с ним милость небес. Так что мне не на что надеяться на службе у короля Генриха.
Рядом зашуршали складки платья, и Дэвид увидел, как к Якову приблизилась Маргарита. Она хотела что-то сказать, и он опасался, что это будет не в его пользу, настолько разгневанным было лицо королевы. Но Яков поднял руку, давая понять, чтобы супруга не вмешивалась.
– Право, это даже забавно. Но то, в чем ущемили вас Тюдоры, сторицей возместил граф Перси. Вы женаты на сестре правителя Севера!
– Да, я женат на сестре Нортумберленда. На сводной сестре, замечу. К тому же, увы, моя супруга калека, а граф уж очень строго следит, чтобы я… соблюдал свой супружеский долг перед леди Грейс. Моя жена очень ревнивая женщина, она постоянно жалуется на меня брату. И обычно он берет ее сторону. Порой это становится просто невыносимо. Не монах же я, в конце концов!
Последняя фраза Майсгрейва заставила Якова рассмеяться. Но потом он вновь стал серьезен.
– Что бы вы ни говорили сейчас, меня это не убедило.
– Тогда я поясню, какие размышления привели меня к тому, чтобы выбрать нового сюзерена.
Дэвид облизнул пересохшие губы, бросив быстрый взгляд на королеву. О, если бы она поняла! Но Маргарита стояла отвернувшись и нервно теребила жемчужины на широких рукавах. Что ж, у него есть хотя бы надежда, что она не будет вмешиваться.
– Я житель Пограничья, государь, а этот край слишком далек от земель, где Тюдоры уверены в своей власти. И все же король приказал повиноваться даже графу Нортумберленду, забрав его с войсками на войну где-то во Франции. Теперь наши приграничные земли беззащитны. И это в то время, когда все знают, что грядет большая война и скоро на нас нападут. Если же мы будем побеждены, что станется с моими землями и моей семьей? Поэтому я, поразмыслив, решил: если Тюдору плевать на нас, то я ничем не обязан монарху, которому нет дела до своих подданных. Может, стоит предложить свой меч и своих людей тому, кто будет лучшим государем? Конечно, взамен обещания, что мои земли не пострадают.
И Майсгрейв даже улыбнулся, прежде чем продолжил:
– Пограничье – спорная земля, которая никогда не находилась под строгим контролем Тюдоров. Многие наши лорды имеют связи с шотландцами, заключают общие браки… пусть они и не приветствуются правителями обоих королевств, но они существуют. Моя старшая дочь обручена с сыном главы Армстронгов, это почетный союз, и, если я стану вашим подданным, это только укрепит наши родственные связи. Я уже молчу, что поспешил к вам, предвидя, что скоро все земли Нортумберленда, а там и весь Йоркшир могут стать шотландскими. Границу нельзя считать незыблемой, и даже сам Эдинбург, нынешняя столица шотландского королевства, некогда была отвоевана шотландцами у англичан
[42]. Поэтому я решил упредить события и прибыть к вам, как рыцарь к сюзерену, которому намерен предложить свою службу. И я лишь первый, кто решился на подобный шаг. А там и Флетчеры, и Героны, и многие другие северные семейства поймут, что лучше служить тому, кто пощадит их и будет заботиться о них как о своих подданных. Это выгоднее, чем воевать за английского короля, оставившего нас перед вражеской армией на произвол судьбы ради дружбы с иноземными Габсбургами.
Пока Дэвид говорил, лицо Якова сначала оставалось непроницаемым, потом стало задумчивым и, наконец, на нем даже появилась улыбка.
– А ведь и впрямь может случиться, что англичане пожелают смириться с властью Шотландии, вместо того чтобы погибнуть от копий наших молодцов. Как думаете, Дуглас, и вы, лорд Лайон? А ты как считаешь, Маргарита? Ты готова стать королевой вчерашних подданных твоего хвастливого братца?
Если королева сейчас выразит сомнение или, того хуже, возмущение предательством англичанина… У Дэвида похолодело сердце. Но то ли Маргарита что-то стала понимать, то ли была слишком обижена и возмущена, но она сказала, что слишком устала и просит супруга позволить ей удалиться.
Яков поцеловал королеве руку, и она вышла из зала. Но лорда Лайона король попросил задержаться – им еще надо обсудить послание к Генриху с объявлением войны. Как и полагается по рыцарскому кодексу чести, добавил он.
Дэвид молчал, ожидая решения своей судьбы. Все еще коленопреклоненный, он не поднимал головы, хотя и заметил, как мимо проплыл подол рыжего бархата королевы, потом прошелестели юбки ее фрейлин, вышли и пажи. Дэвид подумал, что его план с объявлением войны возымел силу, а значит, хоть какую-то отсрочку выступления войск Якова он выиграл для подготовки Англии к войне. Теперь он ждал, что решит Яков относительно него самого.
Король приблизился вплотную к Майсгрейву:
– Я готов принять вас, сэр Дэвид Майсгрейв. Сейчас не время и не место давать вассальную присягу новому сюзерену, но вы клянетесь, что прибудете ко мне, когда я введу войска в Пограничье?
И он протянул ему руку для поцелуя. Дэвид поцеловал сверкающие перстни на пальцах короля.
– Обещаю, что, когда вы войдете в Англию, я предстану перед вами со своими людьми.
«Но не обещаю, что не с оружием в руках», – додумал он мысль про себя, стараясь хоть как-то оправдаться в собственных глазах.
И все же на душе у него было скверно. Когда он выходил, до него донеслись слова Якова, который говорил лорду Лайону, что сейчас они составят послание, уведомляющее о начале военных действий, и у Дэвида появилось ощущение, что он измазался в дерьме. А тут еще его нагнал старый Дуглас.
– Ваши рассуждения не лишены смысла, сэр изменник. Но я знал вашего отца. И, клянусь истиной верой, он никогда бы так не поступил!
При этом старый граф смерил его полным презрения взглядом.
