– Довольно, Леонард, можешь идти, – прервала его Грейс.
Выходя, он заметил, что миледи снова взялась за нити тесьмы; казалось, кроме привычной работы, ее ничто не интересовало.
Но через время леди Грейс окликнула камеристку:
– Одри, милочка, приготовь мне бордовое платье с алыми аппликациями из шелка и тот расшитый жемчугом гейбл, который супруг привез мне из Лондона. Сегодня я должна выглядеть особенно… – она осеклась, чтобы не сказать «привлекательно», но вместо этого завершила фразу, заверив, что должна выглядеть величественно.
– Ибо я намерена присутствовать на пиру в зале, – властно добавила она.
Признаться, Дэвид был удивлен, когда Клем и еще двое слуг снесли его жену в кресле в зал донжона. И несколько напрягся: весь вечер он чувствовал себя по-домашнему уютно, отдохнул, переговорил с сенешалем Оливером и другими челядинцами, узнал окрестные новости, привел себя в порядок. Даже с Мойрой все складывалось хорошо, благодаря его милой Тилли и приставленным к гостье опытным служанкам. Майсгрейв рассчитывал, что ужин будет спокойным и приятным, ну а потом он оповестит домашних о надвигающейся с севера угрозе вторжения и все с ними обсудит. А еще он хотел, чтобы Мойра, от которой он теперь был вынужден держаться на отдалении, тоже почувствовала, что ей тут ничего не грозит, свыклась и отдохнула до того момента, когда он уладит ее дела и сможет переправить молодую женщину к родне в Форд-Касл. В глубине души Дэвид хотел, чтобы Мойра поняла, что на самом деле он хозяин большого замка и господин зависящих от него людей, настоящий лорд, а не какой-то бродячий кот, нанимавшийся на службу за плату. Это бы потешило его самолюбие.
Но внезапное появление Грейс, нарядной, надменной, по обыкновению взиравшей на происходящее с презрительной улыбкой, казалось, грозило нарушить ту идиллию, на какую он рассчитывал. И все же Дэвид шагнул навстречу супруге и приветствовал Грейс с холодной любезностью, учтиво склонившись к ее руке.
– Рад, что вы оставили свое уединение, миледи. Вам сейчас освободят место за верхним столом.
За верхним столом! Она так и впилась взглядом в тех, кто сидел там и теперь поднялся при ее появлении. О, ее верный капеллан, ну и, конечно же, старый грубиян Оливер Симмел. И эта девка там, сидит по левую руку от ее дочери Матильды. И пока слуги поднимали кресло с Грейс на помост, она не сводила с незнакомки взгляда. И ощутила глухую злость, отметив, что та и впрямь красотка. А как смотрит! Никакого смущения, словно она имеет право тут находиться и сидеть на возвышении. А ведь на ней обычное платье из рыжего сукна и этот нелепый вязаный чепец! Облегающий голову и скрывающий ее обрезанные волосы, он совершенно обезобразил бы любую другую женщину, но на этой смотрелся даже элегантно, словно подчеркивал изящество ее головы, грациозно сидевшей на длинной стройной шее. И эти вызывающе яркие губы, точеный нос, большие, осененные ресницами глаза!.. «Соперница!» – подсказало Грейс сердце. И когда она уже сидела по правую руку от супруга, то сначала даже слова не могла вымолвить от душившей ее ярости, кусок не лез ей в горло. И Грейс только жадно пригубила бокал с вином. С хорошим вином, просто отменным! Видимо, Дэвид решил побаловать эту девку особо изысканным напитком. О, такой, как ее муж, наверняка захочет понравиться стриженой красотке. Если уже не покрыл ее, как кобель течную сучку!
Грейс сидела бледная и напряженная. Чувствовала, что на нее многие смотрят, и сама обвела взглядом зал. Тут собрались почти все челядинцы, но Грейс отметила, что не может назвать большинство из них своими доброжелателями. Даже этот наигрывавший на флейте молоденький сын кухарки – хорошо, между прочим, наигрывавший – мог иметь на нее обиду, так как совсем недавно Грейс урезала ему жалованье, когда этот парень сломал тачку, в которой возил корнеплоды с грядок. Что уж говорить о собравшихся тут ратниках из отряда Дэвида. Все они то и дело поглядывают на внезапно выразившую желание присоединиться к ним госпожу – кто-то с недоумением, а кто-то с неприязнью. Тот же курносый, кареглазый Эрик, оруженосец ее мужа. Эрик родился в Нейуорте, он тут свой настолько, насколько никогда не стать даже жене его господина. А ведь по сути он всего лишь сын замковой шлюхи, которая путалась с кем попало. Хорошо, что у нее родился только один сын, а то бы целый отряд могла нарожать от замковых стражей Нейуорта. И все же, когда мать Эрика умерла, в Нейуорте о ней горевали многие. И куда сильнее, чем после того, как случилось несчастье с самой Грейс. Да, она тут чужая. Как так вышло? Ведь все эти мужланы и их женщины должны гордиться, что их господин женился на сестре самого графа Нортумберленда!
А еще Грейс отметила, что многие глаз не сводят с сидевшей на другом конце стола гостьи. Они о чем-то переговаривались, и хотя их голоса долетали до стола лишь неким неясным гулом, Грейс отчего-то показалось, что эта девка пришлась им по душе. Многие даже улыбались, разглядывая эту невесть откуда возникшую Герон, причем в их улыбках не было насмешки, скорее одобрение. Или Грейс всего лишь почудилось?
Немного склонившись вперед и повернув голову к гостье, она спросила:
– Так вы родом из дома Геронов, мистрис? – Она умышленно низвела статус гостьи до положения ниже того, когда принято говорить «леди». – Поведайте же нам свою историю. Мы тут, в Пограничье, живем уединенно, и такие события, как возвращение дочери таинственно исчезнувшей Элен из Форд-Касла, не может нас не взволновать. Итак, я готова выслушать вас, милочка.
Любезная фраза, но высказанная надменно и насмешливо. Грейс увидела, как эта – как ее там? – эта Мойра перестала есть, молчит, пережевывая пищу. Ну, хорошо уже, что не отвечает с набитым ртом. А еще Грейс отметила, как на лице ее мужа заходили желваки. А ты как думал, милый? Привез в свой дом какую-то дикую девку, и супруга должна склониться в поклоне?
Наконец гостья повернулась к хозяйке замка. При свете свечей ее лицо показалось Грейс наглым и дерзким, хотя гостья просто сохраняла спокойствие.
– Боюсь, что моя история слишком непроста, чтобы доверять ее кому-то, кроме исповедника.
– Неужели вы совершили нечто предосудительное, в чем стыдно признаться? Знаете, милочка, люди в Нортумберленде просты, но добросердечны. Они могут и посочувствовать вам.
Тут к Грейс повернулся муж:
– Миледи, похоже, вы сочли, что я привез в Нейуорт не гостью, нуждающуюся в кратковременном убежище, а менестреля или барда, который должен развлекать собравшихся.
Даже Мойре показалось, что он сказал это несколько резко, и Грейс на время умолкла. На время. Ибо потом опять обратилась к ней, спросив, довольна ли та угощением. И когда Мойра похвалила блюда на столе, Грейс заметила, что в этом заслуга их повара Леонарда, француза, между прочим, которого она лично привезла в Нейуорт из Олнвика. Их гостья, прибывшая из дикой Шотландии, наверняка не привыкла к подобным яствам? Ибо что там едят шотландцы? Овсяные лепешки, испеченные на горячих камнях. А известно ли мистрис, что сама Грейс по своему происхождению из рода Перси и приходится сестрой великому лорду Нортумберленду, который нынче сражается за своего короля во Франции?
