– Но Элизабет покинула замок и сейчас в Йорке, разве не так?
– Суррей этого не знает. Я просто сказал, что не стоит называть имени дамы, приглянувшейся Стюарту. Ведь дело идет о ее чести!.. Но, похоже, старому графу плевать на честь какой-то там леди из Пограничья. Он даже намерен послать гонца, который бы уговорил красавицу быть милостивее к шотландскому монарху. Ну и изыскать способ… женщины на это горазды… Короче, Суррею надо, чтобы дама из Форд-Касла удерживала Якова от выступления, а наши войска тем временем подготовятся для удара. Э, да что с тобой, приятель?
Не будь Джон Бастард в доспехах, могло показаться, что Майсгрейв готов схватить его за грудки, но он лишь оттолкнул его и пошел прочь. Возмущенный Герон, только что получивший прощение от самой королевы и даже имевший честь припасть к ее руке, счел такое поведение Бурого Орла заслуживающим ответного удара. Но когда он догнал его, то был озадачен: Майсгрейв сидел прямо на земле подле коновязи и бурно дышал, давая выход душившему его гневу.
Джон приблизился уже без мыслей о ссоре и даже похлопал Дэвида по плечу:
– Во время войны всякое случается, приятель. И если у красотки Мойры будет роман с венценосной особой… Кто ее осудит?
– Она моя невеста, Джонни.
– Гм. Ага. Невеста. А Грейс как же?
– Моя жена умерла. И по истечении траура я хотел просить руки леди Мойры Герон.
Бастард какое-то время сокрушался по поводу негаданной кончины Грейс Перси, потом присел подле Дэвида.
– Дэйв, она, конечно, красотка, эта наша новоявленная родственница… Но ты известный на все Пограничье рыцарь Бурого Орла из Нейуорта. Много ли чести тебе будет забрать ее себе из-под шотландца?
– Однажды я уже забрал ее у шотландца. А остальное не твое дело, Бастард!
Дэвид думал, что должен успокоиться уже потому, что король, по-видимому, не распознал в Мойре из Форда напугавшего его в соборе обличающего ангела. И все же слова Герона о том, что Мойра с охотой принимает ухаживания короля Якова, разъедали душу Майсгрейва. Она всегда была такой практичной, искала выгоду… и внимание венценосной особы, его обещания, на какие так щедры монархи в минуту увлечения, вполне могли расположить ее к Якову. К тому же Стюарт обаятельный мужчина и всегда нравился женщинам. И все же нет, нет и нет!.. Когда-то Мойра стала любовницей Маккензи, чтобы спастись от страшной нищеты. Но она отказалась занять достойное положение в сильном клане Маккеев, лишь бы остаться с ним, с тем, кого любила. Поэтому его долг – спасти ее и оградить от бесчестия!
Утром в лагере узнали новость: король Яков отказался принять вызов и спуститься с холма для боя на равнине. Он оставил за собой более выгодное положение на возвышенности, да еще и пренебрежительно ответил Суррею, что не должно графу выставлять свои условия королю.
Тем временем Дэвид встретился с вернувшимся из поездки Тони Пустое Брюхо. И тот сразу сообщил, что переданное послание не вызвало отклика у шотландцев, зато Яков оказался столь благороден, что велел накормить самих посланцев – и куда лучше, чем кормят в лагере англичан.
– Тони, а ты не заметил в Форде леди Мойру?
– Как же ее можно было не заметить, когда она все время находилась подле его величества! И сдается мне, что ей нравилось быть в компании короля. Хотя кому не понравилось бы? И все же, сэр… Знаете, она порой так странно поглядывала на меня. Узнала ведь. Мне даже показалось, что она хотела подойти и переговорить. Может, ее удивило то сообщение, какое я передал от вас шотландскому королю? Я сделал все так, как вы и наказывали: выждал, когда герольд отошел, и передал ваши слова. А леди Мойра не сводила с меня глаз при этом. Яков же рассмеялся и велел накормить нас. И хорошо нас накормили, сэр. Я хоть поел по-людски. Не то что тут.
Дэвид перевел дыхание. Тони был внимательный малый и заметил то, что так важно было для Майсгрейва. Он больше не медлил. Ибо если мужчина выбрал женщину, ему надо доверять ей и защищать ее. До тех пор, пока он сможет ей верить. Иначе лучше оставить ее. Но Дэвид еще помнил, как некогда его впечатлили речи Мойры о верности старому Маккензи. Если она так долго была предана тому, кого выбрала, не любя… то его, Дэвида, она любила.
Он разыскал лорда Дакра. Хранитель границы, пользуясь редкой солнечной погодой, мылся: раздетый по пояс, он стоял согнувшись, а оруженосец поливал его водой. При этом лорд оставался в стальных поножах, словно в любой миг был готов прервать свое занятие и облачиться для боя. Да и панцирь его был рядом – на светлой полированной стали была выгравирована красная бычья голова – эмблема Томаса Дакра. Когда он поднял свою лысую голову и посмотрел на Майсгрейва, Дэвид подумал, что лорд Дакр весьма похож на быка, изображенного на панцире, – тот же широкий лоб и маленькие, широко поставленные глаза.
– Я вас слушаю, Майсгрейв, – только и сказал Дакр, вытираясь полотенцем.
Дэвид негромко заговорил. Дакр сначала слушал, потом произнес:
– Да вы с ума сошли!.. Вас объявят предателем, и ваше имя будет опозорено навеки!
– Это зависит от того, как вы сумеете объяснить все лорду командующему.
Дакр какое-то время размышлял, затем сказал:
– Идемте к нему прямо сейчас. Сами скажете, что задумали. Но это опасно, сэр Дэвид. Будь вы зеленым юнцом, я бы еще понял столь отчаянную и безрассудную храбрость. Однако вы умный и рассудительный воин. Но такое…
– У вас есть иной план, как выманить шотландцев с возвышенности?
Они прошли к Суррею и, пока дожидались под дверью, слышали, как командующий ругался с Эдвардом Стэнли.
– Вам лишь бы проявить отвагу и покрыть себя славой, Нэд!
[59] Или хотите смыть позор Стэнли, дабы забылось то, как ваш отец отказался сражаться за своего короля?
– Мой отец имел достаточно храбрости, чтобы принять решение, когда еще ничего не было решено.
Лорд Дакр, не выдержав, потеснил стражей у двери:
– Довольно! Эти двое еще долго будут пререкаться, вспоминая былое.
Суррей, кажется, был доволен, что их со Стэнли прервали. Только проворчал, что вот донимают его всякие, предлагая один план безрассуднее другого.
– Зато у Майсгрейва план неплох, – сказал Дакр. – Но для начала я должен вам кое-что сообщить, милорд.
Стэнли вроде как собирался выйти, но потом передумал и отошел, устроившись в нише окна, где с самым невозмутимым видом принялся полировать перчаткой наручень доспеха. Дакр выразительно посмотрел на него, но Дэвид сказал, что у него нет секретов от Эдварда Стэнли.
Правда, после того, как Дакр поведал, что застигнутый в покоях королевы Маргариты Майсгрейв, дабы избежать опасности, поклялся Якову Стюарту, что переметнется на его сторону, когда тот начнет свое победоносное шествие по английским землям, Стэнли прервал свое занятие и даже приоткрыл рот. Но Дакр, этот солидный, воинственного вида мужчина, умел говорить лаконично и по существу: он поведал, что, будучи лазутчиком Перси, Дэвид не имел иного способа выкрутиться, однако теперь его клятвы шотландскому монарху могут пригодиться для пользы англичан.
