Оставалось сделать еще нечто. Дэвид вернулся в пустую часовню и опять с мольбой взглянул на распятие:
– Обещаю построить каменную часовню во славу Твою, Господи, если у меня сложится все, что я задумал.
С этими словами он стал собирать сухой тростник, каким были покрыты плиты пола, сложил его кучей в углу и поджег. Какое-то время просто смотрел, как курился дымок, потом возгорелось пламя, от огня стали обугливаться сухие панели, потом язычки пламени взметнулись к деревянной резьбе, а еще мгновением спустя – к стропилам.
Когда он вышел, часовня уже горела. В самом замке из-за спешных сборов пожар еще не заметили, но этого не придется долго ждать.
И в самом деле, едва Дэвид успел пересечь двор, как раздались первые крики, люди стали оглядываться на проникающий завитками из узких окон часовни темный дым. Сразу началась суматоха, во время которой Дэвид, опустив голову и оставаясь неузнанным под стальными полями солдатской каски, прошел к донжону. Вернее, к ведущей наверх в зал лестнице, на которой уже появились привлеченные известием о пожаре люди. Дэвид даже расслышал зычный голос Аргайла, требовавшего узнать, где находится сын короля Александр Стюарт. Юного епископа и его людей надо немедленно вывести из башни часовни! – приказывал граф. Он еще что-то говорил, стоя наверху лестницы, но Дэвид, воспользовавшись суматохой, скользнул туда, где под ступенями была низкая дверца, ведущая в подвалы кладовых. В проходе его кто-то окликнул, спросив, что за шум в замке. Дэвид даже не рассмотрел, был ли это человек Якова с синим крестом или некто из слуг Форда, и лишь буркнул, что где-то возгорание, а затем поспешно прошел под низкую арку.
Здесь из полумрака выступали бочки, тюки и мешки с провизией, стояли кувшины на полках, какие-то ящики в проходе. Дэвид в полутьме натыкался на них, но был даже доволен, что тут нет света – значит, сейчас нет и людей, какие могли бы его заприметить. И, скорее всего, сейчас никто не придет, учитывая, что всех будет занимать только пожар. Теперь главное – разыскать старый люк, под которым находится лаз в подземелье. Проклятье, где же этот люк?
Может, в дальнем углу слева, несколько уходившем вниз, где скопился обычный в кладовых мусор – луковая шелуха, пыль, обломки бочек и тряпье? Спустя какое-то время Дэвид обнаружил круглую ляду в подпол, где мусор был расчищен, – видимо, недавно туда уже кто-то спустился. Он поднял крышку люка и позвал. В ответ ему снизу донесся негромкий голос Оданеля. Дэвид сгреб мусор назад, стараясь прикрыть лаз старыми корзинами, и, опустив люк, оказался в полном мраке. Задержавшись на мгновение, он стал спускаться по неровным щербатым ступеням.
– Леди Мойра здесь? – был первый его вопрос.
В ответ его как будто ушатом ледяной воды обдало:
– Она еще не пришла. Мы все волнуемся за нее.
В первый миг Дэвид решил вернуться, но взял себя в руки и постарался успокоиться. Там, наверху, его могут узнать, ведь еще не смерклось, а Мойра, будучи госпожой Форда, всегда на виду, ей не так уж просто незамеченной покинуть свои покои. Поэтому он будет ждать ее здесь. Ждать столько, сколько выдержит его сердце.
Оданель что-то говорил, дескать, они с леди Ависией привели четверых верных слуг и ее горничную, а еще, как и велел Дэвид, у них есть некоторое количество провизии: колбаса, пироги, овсянка и вода, а также бутыль с наливкой. Имеются и свечи. Он может их зажечь, сверху света никто не увидит.
– Не надо, – глухо ответил Дэвид, хотя окружавший их мрак был сродни тому беспокойству, какое царило в его душе.
Их еще могут обнаружить, а лишний свет или даже запах воска в подполе может выдать укрытие.
Он стал расспрашивать, кто из присутствующих в последний раз видел Мойру. Ответила горничная леди Ависии: госпожа находилась в своих покоях и была одна, когда она передала ей одежду пажа. Думается, она подойдет леди Элизабет… леди Мойре, поправилась женщина. И даже извинилась – им всем строго-настрого приказали величать новую леди именем прежней, вот она и оговорилась.
Дэвид едва сдерживал раздражение, слушая болтливую женщину. Пусть лучше пояснит, когда это было. Ответ его не устраивал – прошло уже больше часа. Впрочем, горничная могла и ошибаться. Она тут давно, а в темноте время тянется долго.
Тут заговорила леди Ависия, сказала, что Мойра – разумная девочка и что ее обо всем оповестили. Потом она вдруг вспомнила, как плюнула Дэвиду в лицо, и стала извиняться. О, лучше бы они все молчали! Он так и сказал – сидите тихо, не приведи Господь, кто-то что-то расслышит.
Время шло. Дэвид старался отвлечь себя мыслями о том, что сейчас происходит в замке. Наверняка все заняты тушением пожара в башне, где обустроился бастард короля. Что ж, это оторвет многих от сборов к завтрашнему дню. И уж, по крайней мере, никто не будет разыскивать какого-то перебежчика Майсгрейва. Его сведения о рейде английской армии проверены, а где он сам и с кем, мало кого заинтересует. Скорее заинтересует леди Герон в мужской одежде, если вдруг она попадется кому-то на глаза. Дэвид думал, что ей так легче будет скрыться, однако… Черт! Черт!.. Где же Мойра?
Пару раз он слышал какой-то гул, в темноте было неясно, откуда он доносится, пока Оданель не сказал, что звук идет с другого конца прохода – от колодца, за которым оползень и окончание подземного хода. Леди Ависия спросила сына, насколько точно он объяснил Мойре, где находится лаз в подземелье, но тот заверил, что молодая дама в курсе и все поняла. Им лучше молиться о ней.
Ожидание становилось невыносимым. Шепот молящихся только раздражал Дэвида. И он попытался отвлечься, погрузившись в размышления о завтрашнем сражении.
В том, что его люди выберутся из лагеря и доложат обо всем Суррею, он был уверен. Как не сомневался, что указанная им местность у ручья Паллинз-берн сыграет на руку его соотечественникам. Однако его волновали большие кулеврины шотландцев. Он плохо разбирался в артиллерии, но надежда, что неумелые пушкари не справятся с ними, была слабой. Одно дело – бить сверху по невидимой переправе на реке, другое – сшибать каменными ядрами шеренги выстроившихся ратников. Пики и кулеврины – вот на что делали ставку шотландцы. Пушки же англичан – пусть их и было больше, чем у шотландцев, – ранее использовались лишь для морских сражений. Да и в сравнении с орудиями шотландцев они были устаревшего образца – маленькие, стянутые обручами.
Тяжелая конница там, где, скорее всего, произойдет сражение, будет мало пригодна. Это не считая риверов на маленьких ходких лошадках Пограничного края. Но насколько они будут задействованы в битве? Дэвид ощутил острейшее желание помолиться за своих. Ведь если сражение под Флодденским холмом обернется для англичан крахом, Англия будет лежать перед шотландскими завоевателями беззащитной.
В темноте кто-то коснулся его плеча. Оказалось, горничная леди Ависии.
– Сэр, не хотите съесть немного пирога? Мы уже так долго сидим тут, пора и подкрепиться.
Дэвид едва сдержался, чтобы спокойно ответить женщине, что не голоден. Какая, к демону, еда, если сейчас решается судьба целого королевства! И судьба самого Дэвида. Ибо без Мойры… И он опять стал убеждать себя, что Яков Стюарт – настоящий рыцарь, какой вряд ли обидит понравившуюся ему даму. Дэвид даже подумал, что готов смириться, если задержка Мойры связана с тем, что влюбленный монарх вынудил ее уступить его требованиям. Только бы она осталась жива! Ибо если заметят, что все Героны исчезли, если в их отсутствие слуги выболтают, что прекрасная Элизабет вовсе не хозяйка замка, а самозванка, если Яков вдруг догадается, где ранее видел Мойру… Дэвид не хотел думать о том, что происходит с женщинами, которые достались распаленным похотью солдатам. Он никогда себе этого не простит! Никогда…
