– И вы говорите, что еще не передавали это сообщение Суррею, Майсгрейв? О небо, тогда нам лучше отступить. Как представлю, что станется с нашими парнями, если на них полетят ядра… А ведь другой армии, чтобы сдержать шотландцев, у нас больше нет. Вы немедленно отправитесь к старику и все сообщите! – решил Стэнли. – Эй, подайте сэру Дэвиду лошадь, – приказал он кому-то из ближайшего окружения.
– Я рассчитывал, что граф знает о наличии мощных кулеврин у шотландцев… – начал было Дэвид, но Стэнли был настолько встревожен, что не желал его слушать.
– Ради всего святого, Майсгрейв, поспешите! Если Яков применит пушки… Наш разгром будет ужасен еще прежде, чем дойдет до открытого сражения. Пока нас скрывает от шотландцев этот туман и дым, но потом… Проклятье! Этого еще не хватало. Какого черта! – выругался Стэнли, когда, словно вопреки его словам, неожиданно поднялся ветер и сквозь укрывавшую их туманную дымку стали пробиваться лучи солнца.
Свет становился все ярче, по расположению светила можно было определить, что день уже клонится к вечеру, резкий западный ветер развеял клочья тумана, отвел в сторону и дымную завесу от костров в лагере шотландцев, открыв обзор на зеленый склон Флодденского холма и собравшуюся там армию короля Якова. Англичане жадно смотрели на своих противников. Их было так много! Отсюда, из низины под холмом, воинство завоевателей казалось грозной могучей силой, замершей на миг враждебной лавиной, которая вот-вот ринется вниз. И они были так близко! Теперь враги видели друг друга и понимали, что сейчас и начнется…
Но Дэвид уже не смотрел на войска. Ему надо было поспешить к Суррею с сообщением о пушках, хотя маловероятно, что старый командующий что-то сможет изменить. Правда, и у сына Суррея, лорда адмирала флота, имелись орудия, и, уже разворачивая свою гарцующую и храпящую лошадь, Дэвид заметил вдалеке их темные силуэты между рядами пехоты, но эти флотские пушки казались такими незначительными в сравнении с теми огромными кулевринами, какие ему довелось лицезреть в лагере Якова…
Времени размышлять и осматриваться у Майсгрейва не было. К тому же лошадь, которую ему дали – тонконогая золотисто-рыжая красавица южных кровей, быстрая и нервная, – неожиданно стала выказывать норов, и ему пришлось сосредоточиться на ее управлении. В конце концов ему удалось справиться со строптивицей при помощи шпор и удил, и он направил ее туда, где заметил алые с белыми крестами стяги Суррея.
Отряды Стэнли находились несколько в стороне от выстроившихся линией войск командующего. И Дэвиду, чтобы добраться к Суррею, пришлось направить лошадь за ручей Паллинз-берн, разлившийся заводями после недавних дождей, и какой бы резвой ни была его лошадка, он не мог двигаться так быстро, как рассчитывал. А потом неожиданно раздался неимоверный грохот, и в первый миг Дэвиду почудилось, что это раскат грома. Но в следующее мгновение небеса и земля содрогнулись вновь, и грохот, который заметно усилился, теперь, казалось, летел с небес и отражался от земли. Спустя совсем немного времени раздался то ли громкий свист, то ли стон и недалеко от Дэвида пронеслось нечто огромное. Оно тяжело рухнуло, вспахав берег ручья, подняв вверх фонтаны брызг и пласты земли. На Дэвида стеной полетели взметнувшиеся комья, ударяя по каске, по плечам, и он невольно пригнулся к холке лошади, которая тоже почти рухнула, но в следующий миг, пока всадник, оглушенный и обескураженный, еще не собрался с мыслями, вдруг с диким ржанием взвилась на дыбы, едва не опрокинувшись на спину. Майсгрейв удержался на ней каким-то чудом, вцепившись в гриву, вжавшись, распластавшись на спине бьющегося под ним животного. Мгновение спустя лошадь совершила дикий скачок и рванулась вперед. Дэвид даже не пытался сдерживать ее, ибо сбоку опять пронеслось что-то огромное, и снова летела земля, и все вокруг колебалось и разлеталось, тысячи комьев били по спине, лицу, ослепляя и засыпая.
Тонконогая южная кобылка, в отличие от крепкой местной лошади, умело бегающей по рытвинам и провалам, неслась, рискуя сломать себе ноги, обезумевшая и ослепленная одним паническим желанием – умчаться из этого ада. Дэвида подбрасывало на ней, он потерял стремена и, стараясь изо всех сил удержаться, ругался и проклинал все на свете. Он понял, что оказался под обстрелом, там, куда с небес падали тяжелые пушечные ядра, и это вселило в него панику, с которой в первый миг он не мог совладать. Еще бы! Ведь прямо перед ним пролетали огромные чугунные ядра, сметающие старые дубы, как какой-то тростник, а вода и земля вздымались огромными волнами.
Лишь немного позже, когда обезумевшая лошадь унесла его в сторону, Дэвид все же умудрился поймать повод и попытался управлять животным. Ему удалось направить кобылу на живую изгородь из бузины и терна, и она, ворвавшись в заросли и круша их, вскоре потеряла обзор, а затем, не видя, куда бежать, остановилась, продолжая храпеть и мотать головой.
Дэвид перевел дух и вытер лоб под полями каски. Смог наконец вдеть ноги в стремена и стал похлопывать животное по холке, успокаивая. Хорошо бы, если бы кто-нибудь помог успокоиться и ему самому… Понадобилось несколько томительных минут, прежде чем он начал понемногу соображать. Дэвид понял, что лишь чудом остался жив, но теперь ему следовало возвращаться назад, туда, где царила смерть и земля была разрыта и разбита на пропаханные ядрами колеи и глубокие ямы. Пушки мастера Бортвика сказали свое слово… а по сути ничего не сделали, ибо стрельба велась впустую.
Дэвид понял это, когда выбрался из зарослей и наконец смог осмотреться.
Солнце снова скрылось за тучами, лагерь шотландцев наверху был затянут дымом после обстрела, но ряды англичан остались на месте и не были повержены. Он видел, как попáдавшие было рыцари и латники теперь поднимаются, начинают успокаивать мечущихся лошадей, постепенно понимая, что весь этот грохот и содрогание земли не нанесли им никакого урона. Надо было только справиться с тем испугом, какой они испытали, когда все началось.
Дэвид, только что побывавший в аду, понимал их страх, но теперь, оглядевшись, даже рассмеялся.
Орудия мастера Бортвика, его великолепные «Семь сестер» и остальные кулеврины били с высоты холма, но их ядра пролетали над низиной, где стояли англичане, не причиняя им вреда. Это Дэвиду не повезло, когда он, объезжая позиции Суррея, оказался за ручьем Паллинз-берн, куда и падали ядра. Однако он уцелел! Пресветлая Владычица Небесная, он уцелел! И Дэвид снова расхохотался. В эту минуту Майсгрейв походил на человека, который только что вернулся из ада: он еще пребывал в душевном смятении, его трясло от пережитого, но он осознавал, что беда миновала.
Смех зазвучал и в рядах англичан, тоже сообразивших, что пушки шотландцев посылают ядра гораздо далее того места, где они стоят. А потом из низины раздался залп небольших флотских орудий – непрерывный, многоголосый, слитный. Не такой оглушающий, как звук от больших кулеврин шотландцев, но куда более действенный…
На холме оглушенный грохотом король Яков попытался помотать головой в шлеме. Тщетно – сталь не позволила ему сделать, казалось бы, обычное движение, в голове по-прежнему стоял гул. «Я стоял слишком близко от орудий», – подумал Яков, с потаенным трепетом вспомнив, как некогда от разрыва орудия погиб его дед Яков II
[69]. Однако такие мысли не к лицу его преемнику, собиравшемуся одержать сегодня одну из величайших побед. Да и пушки тогда делали из железных листов, скрепленных обручами, с какими часто случались недоразумения, а его орудия сплошь литые, выполненные по последнему образцу воинского искусства. К тому же Яков и ранее слышал громоподобный глас «Семи сестер».
