– Сколько нам тут еще сопли жевать, Майсгрейв?
Дэвид едва успел сообщить, что едет с донесением, что надо спешить на помощь Эдмунду Говарду, как Бастард издал тонкий пронзительный клич, известный в Пограничье как призыв к атаке. И сразу же рядом, круша заросли и разбрызгивая воду в лужах, стали появляться верховые риверы, которые тут же понеслись за вопящим и размахивающим боевым молотом Бастардом к подножию холма, где люди Хантли и Хоума уже торжествовали победу.
И опять Дэвиду пришлось изо всех сил натягивать поводья, чтобы сдержать своенравную рыжую кобылу, порывавшуюся скакать следом за проносившимися мимо лошадьми пограничников. Лишь справившись с ней, он смог добраться с донесением к Дакру. Все же риверы, эти отчаянные головорезы, бесстрашные и бесшабашные, были слишком бедны и плохо вооружены. А Дакр располагал конницей из лучших бойцов, прекрасно вооруженных и защищенных, какие могли решить исход схватки.
Дакр действовал лишь немногим медленнее, чем бешеный Бастард со своими разбойниками, и уже через миг они слитной массой поскакали на шум боя. И Дэвид теперь не сдерживал свою горячую лошадку, позволив ей примкнуть к отрядам Дакра. Майсгрейву необязательно было возвращаться к Суррею, он был воином Пограничья и имел полное право сражаться под стягом с красным быком, принадлежащим лорду Хранителю границы.
И все же именно благодаря дерзкой поспешности Бастарда Герона Эдмунд Говард был спасен. Ибо сын главнокомандующего, оставшийся в одиночестве среди тел своих поверженных воинов, потерявший лошадь и шлем, окровавленный и пошатывающийся, продолжал сражаться, отбиваясь длинным мечом от окруживших его горцев. Наседавшие кричали, чтобы он сдавался, ибо понимали, что рыцарь в таких доспехах представляет ценную добычу и за него можно получить немалый выкуп. Но Эдмунд, похоже, решил скорее погибнуть, чем оказаться в плену и послужить наградой для тех, кто его победил. Он кружил на месте, направляя на наступавших меч, его лицо было залито кровью, глаза казались безумными…
И вдруг, словно сокол, устремившийся с неба, на обступивших Эдмунда шотландцев налетел Герон! Рывком посылая лошадь на ощетинившихся клинками горцев, он крушил их своим заостренным боевым молотом, разбивал головы вместе с касками, носился, сталкивался, окруженный смогом из кровавых брызг, сбивал и повергал. А следом за ним из туманной дымки появились бешено вопящие риверы, которые врезались в ряды шотландцев, давили их, разгоняли.
Шотландцы не успели опомниться и сгруппироваться, когда вслед за риверами, громыхая сталью, показались воины Дакра.
Конница произвела впечатление на горцев. Для них конник всегда был лучшим из воинов, поэтому, как только стальные рыцари Дакра наскочили на них, мужи из высокогорного Хайленда прибегли к своей тактике отступления, то есть бросились врассыпную.
Не все, конечно. Немало было бойцов, которые, наставив острые пики на всадников, пытались обороняться. Дэвида едва не пронзил острием один из отчаянных воинов, и он лишь в последний миг успел дернуть поводья лошади, уводя ее в сторону. Но упрямица все же взвилась на дыбы, едва не получив удар копья в брюхо, и Дэвиду с трудом удалось заставить это неспокойное животное развернуться, чтобы при падении оно не растоптало нападавшего. Проклятье, Дэвид успел заметить на щите шотландца изображение башни Маклейнов, а они были для него почти своими. Но кто о таком думает в схватке? Дэвиду было горько убивать тех, с кем он некогда жил на острове Малл. Поэтому, изо всех сил пришпоривая лошадь, он заставил ее миновать участок, где видел на щитах герб Маклейнов.
И тут же оказался в окружении диких Маккеев. Надо же! Что, этих он тоже должен щадить? Маккеи не узнали в нем того, кто еще недавно плясал с ними крока-мол у башни Бхайрак, и стали окружать всадника. Дэвиду пришлось вступить в схватку, пока брошенное кем-то копье с гулким стуком не вонзилось ему в щит, оттянув руку вниз. На него сыпались все новые удары, он едва успевал их парировать. Спасала лошадь, которая брыкалась и лягалась, на время освободив пространство вокруг рыцаря. Сейчас, в простом облачении ратника, Дэвид не воспринимался нападавшими как ценный трофей и вскоре ощутил удар такой силы по наколеннику, что нога словно онемела и стала бесчувственной. Дэвид яростно вскрикнул и изо всех сил стал бить клинком ближайшего воина, нанося удары по его плоскому шлему. Такие цилиндрические шлемы с плоским верхом уже давно никто не использовал, противник явно достал его из каких-то дедовских закромов, но свое дело он сделал, ибо Дэвид видел, что рухнувший на землю шотландец был им просто оглушен, а не убит.
Обычно, когда строй распадается, сражение превращается в ряд отдельных хаотических схваток. И пока Дэвид озирался, кружа на коне, на него напал один из пеших шотландцев, причем поразительно ловкий и быстрый, свирепо орудовавший длинным шестом.
Дэвид не сразу сообразил, что этот шест в руках противника – не что иное, как пятиярдовая
[70] пика на швейцарский манер, какими рассчитывал сокрушить англичан король Яков. Но за время боя с нее срубили длинное стальное острие, и теперь это был обычный шест, который тем не менее в руках опытного бойца тоже оказался опасным оружием. И когда пеший противник с размаху ударил им Дэвида по голове, в глазах у него потемнело, ремешок натянулся, впившись в горло, и разорвался, а каска отлетела в сторону. Дэвиду пришлось пригнуться, когда шест снова пронесся над ним. Но при наклоне он все же успел задеть противника по глазам, ослепив его. Тот взвыл, но Дэвид проехал вперед и уже не оборачивался.
Однако теперь, когда голова Дэвида была обнажена, его узнали.
– Хат! – услышал он чей-то голос слева от себя. – О, это ты, предатель Хат! Сражайся со мной, негодяй, и умри!
Кричали на гэльском. Обернувшись, Дэвид увидел, что на него движется пеший рыцарь в вороненых доспехах. Его лицо было скрыто за решетчатым забралом, в руках был шипастый кистень, которым умели владеть далеко не все горцы. Но этот явно был мастером боя, и, когда сильный удар пришелся Дэвиду в бок, да так, что острые шипы пробили кольчугу и вонзились в плоть, а потом последовал рывок, он закричал.
Дэвид даже не помнил, где и когда потерял свой щит, поэтому, не имея возможности защитить себя от ударов, просто послал свою лошадь на рыцаря и сбил его.
Подняться после такого падения в доспехах не всякий может, но этот встал быстро и, все еще удерживая кистень, развернулся, высматривая Майсгрейва.
– Иан Райвак, я здесь! – позвал его Дэвид.
Он сразу узнал неудачливого жениха Мойры по его вороненым доспехам, какие видел на нем еще раньше, узнал и эту яростную манеру сражаться кистенем с тяжелыми шарами. И все же это не спасло Райвака, когда Дэвид, согнувшись, на ходу с силой вонзил свой меч в щель его забрала. Когда он выдернул клинок, из решетки забрала ударила темная струя крови.
Сзади послышался рев. Огромный Норман, телохранитель Райвака, летел на Майсгрейва с занесенным клеймором. Дэвид, чувствуя спиной движение, понимал, что не успевает развернуться. Но внезапно сзади раздался звон, потом яростный крик, и Дэвид увидел, как телохранитель Райвака кубарем покатился по земле. Он был еще жив, пытался встать, потом упал.
