Дэвид взглянул на своего спасителя. Мимо проехал на косматой крепкой лошади рыцарь Пограничья. В латах и закрытом шлеме его в первый миг было не распознать. При этом он отсалютовал мечом Майсгрейву и поскакал прочь. Дэвид лишь шумно выдохнул, узнав изображение на щите спасителя – сжатую в кулак мускулистую руку. Армстронг! Воин из приграничного клана, в котором скоро должна стать госпожой юная дочь Майсгрейва.
И он должен сражаться с ними? С теми, с кем воевал и водил дружбу? Дэвид чертыхнулся и понял, что с него достаточно.
Оказалось, что он был не единственным, кто решил выйти из сражения. С обеих сторон – и в отрядах Хоума, и в войске Дакра – были воины из англо-шотландского Пограничья, которые нередко враждовали и грабили друг друга, однако имели тесные связи и не сильно горели желанием убивать друг друга в регулярном сражении. Кажется, это понял и Дакр, приказав трубить отбой. Он выполнил свою задачу, спас сына командующего и теперь отводил войска. Так же поступил и Хоум – он стал созывать людей под свои штандарты. Граф Хантли пытался продолжить битву, однако его горцы, отчаянные и сильные в наскоке, но не приученные к долгой схватке и недисциплинированные, больше не желали повиноваться приказам. Можно было видеть, как они уже сейчас собирают брошенное оружие, складывают в колчаны подобранные стрелы, а кое-кто начал обирать тела павших рыцарей, стаскивая с них сапоги и стальные латы.
Дэвид откинул волосы с лица и огляделся. Он не заметил, когда усилился дождь. Воины расходились под монотонный стук капель в странной тишине, а звуки сражения летели откуда-то со стороны, и эти крики, непрерывный гул и звон металла казались такими далекими…
Горячая лошадь Дэвида теперь шла покорно и даже понуро. Он двинулся в ту сторону, куда удалялось большинство людей лорда Дакра. Мимо проскакал неугомонный Бастард. Он сдержал коня только возле штандарта с красным быком, вокруг которого группировались люди Хранителя границы.
– Милорд, как лихо мы их потеснили! Что теперь?
Его живость и неуемность раздражали Дакра. Не ответив Герону, лорд повернулся к Дэвиду:
– Майсгрейв, я вижу, вы ранены.
Дэвид провел рукой по лбу, только теперь заметив, что бровь его рассечена и глаз заливает кровью. А еще саднило в боку, по которому пришелся удар кистеня. И все же он улыбнулся Дакру:
– Пустяки, милорд. Я в порядке.
– Но вы потеряли шлем, и ради вашего же блага не стоит больше ввязываться в сражение. Поэтому попрошу вас проводить лорда Эдмунда Говарда к его отцу.
Дэвид видел, как забрызганный кровью Эдмунд, в посеченных латах и тоже лишившийся шлема, тяжело взобрался на коня. Сейчас он вовсе не напоминал того кудрявого щеголя, который с невозмутимым видом подпиливал ногти на совете главнокомандующего в Ньюкаслском замке. Тогда Эдмунд пообещал, что проявит себя в сражении. Что же, он продержался ровно столько, чтобы притянуть к себе значительные силы шотландцев и не пасть в бою. Но его отряды были полностью уничтожены, и теперь ему следовало покинуть сражение.
Весь путь до ставки графа Суррея Эдмунд проехал в полном молчании. Только когда впереди сквозь струи дождя показался багряный штандарт с крестом святого Кутберта, он заставил себя выпрямиться в седле – не желал показать отцу, как тяжело ему пришлось в битве.
Граф Суррей взглянул на сына и ничего не сказал. Он выслушал доклад Майсгрейва о том, что конница Дакра уравняла ситуацию на левом фланге, что Хантли и Хоум отвели свои силы и, похоже, вряд ли сегодня вновь примут участие в битве. По бескровным губам старика проскользнула легкая улыбка, но потом он вновь стал серьезен. Сидел в своих тяжелых доспехах в седле, не сводя взора с битвы, проистекавшей прямо перед ним. Там шло жестокое сражение. Цвет шотландского рыцарства во главе с Яковом Стюартом сшибся в болотистой низине с отрядами из Йоркшира, которые сдерживали напор ощетинившихся пиками шилтронов и отражали их натиск, не сходя с места ни на пядь.
Короля Якова подвела самонадеянность. Он лично повел в атаку войска своих блестящих, закованных в сталь пеших рыцарей, отряды графов Кроуфорда и Монтроза последовали с монархом, однако передвижение тяжелой рыцарской пехоты по скользкому, неровному склону вышло чересчур неспешным. Англичане посылали в их сторону стрелы и метали дротики, но прекрасно защищенные латами рыцари Якова, прикрывшись щитами, несли небольшой урон и продолжали наступать. Однако чем ниже они спускались, тем сильнее увязали в болотистой почве, разбредаясь и теряя свое преимущество в численности. В итоге атакующие шотландцы утратили силу наступательного момента и нарушили строй. Англичане, напротив, встретили шотландцев в отличном строю.
Когда Дэвид прибыл к Суррею, под Флодденским холмом среди раскисшей земли и заводей разлившегося ручья было настоящее столпотворение, давка и резня. Шотландцы сражались отчаянно, даже пораженные несколькими стрелами и дротиками, они не желали падать и продолжали бой. Однако и англичане не уступали им в мужестве, ругаясь или выплевывая сквозь зубы обрывки молитв, они разили каждого, кто оказывался поблизости на длину английского оружия – алебард, копий, мечей. Никто не знал, где в этой гуще король Яков, но в таком яростном сражении это сейчас никого не интересовало.
А что же знаменитые пики, какие должны были сдерживать англичан? Ведь они, как изящно выразился в преддверии боя Яков Шотландский, должны были протыкать их, «как куропаток вертел».
Все оказалось весьма прозаично. На склоне и неровной местности длинная пика больше мешала, чем помогала построенным в шилтроны воинам Якова. Сказалось и отсутствие опыта во владении таким длинным древком. Пики склонялись под собственной тяжестью при ходьбе шотландцев среди кочек и ям, нередко упирались остриями в землю, выпадали из рук, в то время как англичане своими алебардами ловко срубали их острые наконечники, а дальше уже шли в ход мечи и тесаки, которыми они без труда доставали шотландцев, удерживающих длинные шесты. В итоге те стали бросать бесполезные пики и брались за мечи, но их легко разили острые лезвия алебард. Так англичане методично вырезали одну шеренгу шотландцев за другой.
И все же шотландцы сражались отчаянно. В этом жестко сжатом кулаке схватки то и дело слышались их яростные крики и звериный рык, когда, кроша доспехи, оружие вспарывало внутренности, отрубало руки и ноги. Грохот раскалываемых лат, лязг сшибавшейся стали, вопли и стоны разносились далеко по округе, но столкновение продолжалось, никто не уступал, все смешалось под струями дождя в жестокой давке, когда в любую щель проникало выискивающее противника разящее железо.
Оставаясь подле Суррея, Дэвид расширенными глазами смотрел на эту ощетинившуюся остриями давку. Он видел груды тел в доспехах, по которым топтались сражавшиеся, видел разинутые рты и обезумевшие глаза под стальными касками. Ужаснее всего были мертвецы, которые оказались зажатыми между сражавшимися и висели среди живых с остекленевшими глазами и застывшими лицами. Они словно оставались в строю даже после того, как их души уже отлетели.
И тут он услышал рядом голос командующего:
