Тогда Жоффруа встал, пошёл к доске, мелом нарисовал на ней ужасно смешного человечка, хоть и без носа, и написал: «Мексан – дурак». Нас всех это очень насмешило, кроме Аньяна, который опять взялся за свою историю, и Мексана, который встал и подошёл к Жоффруа, чтобы ему врезать. Жоффруа, конечно, стал защищаться, но мы только успели все встать и закричать, как вбежала учительница, вся красная и с круглыми глазами. Я, наверное, уже целую неделю не видел, чтобы она так сердилась. Потом она заметила, что́ там на доске, и это было ещё хуже.
– Кто это сделал? – спросила учительница.
– Это Жоффруа, – ответил Аньян.
– Мерзкий стукач! – закричал Жоффруа. – Ты у меня получишь, так и знай!
– Ага! – поддержал его Мексан. – Давай, Жоффруа!
Тут началось что-то ужасное. Учительница страшно рассердилась и стала стучать линейкой по столу – много-много раз. Аньян принялся кричать, плакать и повторять, что его никто не любит, что это нечестно, что все им только пользуются, что он сейчас умрёт и пожалуется своим родителям, и все стояли и кричали, и всем было здорово весело.
– Садитесь! – крикнула учительница громче всех. – В последний раз вам говорю: садитесь! Я не желаю больше вас слышать! Садитесь!
Мы сели. Я как раз оказался за одной партой с Руфюсом, Мексаном и Жоакимом, когда в класс вошёл директор.
– Все встали! – приказала учительница.
– Садитесь! – велел директор.
Он посмотрел на нас и обратился к учительнице:
– Что здесь происходит? Крики ваших учеников раздаются по всей школе! Это невыносимо! И потом, почему это они сидят по четверо-пятеро за одной партой, когда остальные парты свободны? Пусть каждый займёт своё место!
Мы все встали, но учительница объяснила директору про мокрые парты. У директора был удивлённый вид, и он сказал, что ладно и чтобы мы опять сели на те места, с которых только что встали. Тогда я сел вместе с Альцестом, Руфюсом, Клотером, Жоакимом и Эдом, и нам было ужасно тесно.
Тут директор указал пальцем на доску и спросил:
– Кто это сделал? Ну-ка быстро!
Но Аньян не успел ничего ответить, потому что Жоффруа встал, заплакал и сказал, что он не виноват.
– Поздно теперь каяться и хныкать, мой юный друг, – покачал головой директор. – Вы ступили на скользкую дорожку, эта дорожка ведёт прямо на каторгу. Но я отучу вас употреблять грубые слова и оскорблять своих товарищей! Вы перепишете мне пятьсот раз то, что написали на доске. Ясно?.. Что касается всех остальных, то, хоть дождь и прекратился, вам не разрешается выходить во двор на переменах до конца сегодняшнего дня. Надеюсь, это немного научит вас соблюдать дисциплину. Будете сидеть в классе под присмотром вашей учительницы!
Когда директор ушёл и мы с Жоффруа и Мексаном сели за свою парту, то подумали, что у нас и правда замечательная учительница и что она нас очень любит – это нас-то, которые иногда просто совершенно выводят её из себя. Потому что именно она больше всех расстроилась, когда узнала, что сегодня до конца дня нашему классу не разрешают выходить во двор!
Шахматы
В воскресенье было холодно и шёл дождь, но меня это не огорчило, потому что я был приглашён на полдник к Альцесту. Альцест – мой хороший друг, он очень толстый и очень любит покушать, и когда мы вместе, нам всегда бывает весело, даже если мы ссоримся.
Когда я пришёл к Альцесту, дверь открыла его мама, потому что сам Альцест с папой уже сидели за столом и ждали меня к полднику.
– Ты опоздал, – заметил Альцест.
– Не говори с набитым ртом, – сделал ему замечание папа, – и передай мне масло.
На полдник каждый получил по две чашки горячего шоколада, пирожное с кремом, поджаренный хлеб с маслом и джемом, колбасу и сыр, и, когда мы закончили, Альцест спросил у своей мамы, можно ли взять ещё немножко рагу, которое осталось от обеда, потому что он хотел дать мне его попробовать, но мама ответила, что нет, это перебьёт нам аппетит перед ужином и что к тому же рагу после обеда не осталось. Но я всё равно уже больше не хотел есть.
Мы встали и хотели пойти поиграть, но мама Альцеста сказала, чтобы мы вели себя хорошо и ничего не раскидывали в комнате Альцеста, потому что она всё утро занималась уборкой.
– Мы будем играть в железную дорогу, с машинками, в шарики и с футбольным мячом, – сообщил Альцест.
– Нет, нет и нет! – воскликнула мама Альцеста. – Я не желаю, чтобы в твоей комнате опять творился трам-тарарам. Подыщите себе игры поспокойнее!
– Ну и во что же тогда играть? – спросил Альцест.
– У меня есть идея, – вмешался папа Альцеста. – Я вас научу самой интеллектуальной игре из всех, какие только есть! Ступайте в комнату, я сейчас к вам подойду.
Тут мы с Альцестом пошли к нему в комнату, и там действительно было всё ужасно хорошо убрано, а потом пришёл его папа с шахматами под мышкой.
– Шахматы? – удивился Альцест. – Но мы же не умеем играть!
– Вот именно, – ответил папа Альцеста, – я как раз собираюсь вас научить, и вы увидите, как это здорово!
Это и в самом деле очень интересно – шахматы! Папа Альцеста показал нам, как расставлять фигуры на доске (между прочим, на такой доске я потрясающе играю в шашки!), объяснил, какие из них пешки, ладьи, слоны, кони, короли и королевы, как они все могут ходить, и это оказалось не так-то просто, а ещё показал, как бить фигуры противника.
– Это – как сражение двух армий, – заметил папа Альцеста, – а вы – их генералы.
А потом он взял по одной пешке в каждую руку, зажал их в кулаках и предложил мне выбрать. Я выбрал белые, и мы начали играть. Папа у Альцеста замечательный, он остался сидеть с нами, чтобы давать советы и подсказывать, когда мы ошибались. Пришла мама Альцеста, и видно было, что она очень обрадовалась, когда увидела, как мы сидим и играем за партой Альцеста. А потом папа Альцеста подвинул слона, засмеялся и объявил, что я проиграл.
– Ладно, – сказал он, – мне кажется, вы всё поняли. Теперь Николя возьмёт чёрные фигуры, и вы сыграете самостоятельно.
