Более того, были и свободные, не походившие на своих родичей. Стройные, невысокие, черноволосые и сероглазые, иногда они даже превосходили красотой остальных Вольфингов.
Солнце закатилось, и начало смеркаться. Землю освещал тот тусклый вечерний свет, при котором не бывает теней. На лесной опушке беззаботно пели соловьи. Трава под деревьями, на которых они сидели, была короткой – здесь часто кормились кролики. Несмотря на пение птиц и людские голоса, доносившиеся от хижин, в этот вечер хорошо были слышны даже очень далёкие звуки – в такое время года они разносятся на большие расстояния.
И вот стоявшие поодаль от других, а также те, кто разговаривал не очень громко, начали прислушиваться. Тогда прислушалась и группа, собравшаяся около менестреля. Умолк и прислушался сам менестрель. Это заметили некоторые из танцующих и поющих. Они замерли на месте и тоже прислушались. И так постепенно все вокруг смолкли в ожидании новостей. К этому времени далёкий звук услышали и те, кто тогда был занят работой. Пастухи повернули домой, быстро гоня стадо между рядами высокой пшеницы, а табунщики уже даже скрылись из глаз, сразу же пустившись галопом к дому, – они торопились поставить кобылиц в конюшни, ибо звук, донёсшийся до жителей Средней Марки тем вечером, означал приближение войны.
Звук этот напоминал гудение шмеля, пролетающего близ уха спящего у реки человека, хотя был более резким. Он напоминал далёкое мычание коровы, пасущейся днём на лугу, когда приближается время доения, хотя был более гулким. Вечер стоял безветренный, и звук, меняясь, не прерывался ни на секунду. Он доносился издалека, но любой, кто его слышал, понимал, что это мощный, могучий звук, и никто не сомневался в том, что это такое. Все признали в нём рёв большого боевого рога Элькингов, чьё жилище стояло вверх по течению реки сразу же за землями Вольфингов.
Группы людей тотчас же распались, и свободные, а также доброе число невольников, и мужчины, и женщины, собрались у Врат Мужей бражного зала. Вошли они туда тихо, без лишних слов, ибо знали, что услышат все вести в свой черёд.
Там, на возвышении, под Солнцем Крова, в окружении шпалер с вытканными на них сказаниями стародавних времён, восседали старейшины и самые славные воины. Там сидел и высокий сильный человек сорока зим с тёмной, слегка тронутой сединой бородой и большими серыми глазами. Пред ним на столе лежал огромный боевой рог Вольфингов, вырезанный из бивня чудища* Северных морей. С причудливыми узорами (в самом центре был изображён волк), с золотым мундштуком и ободком, украшенным изящным цветочным орнаментом, рог лежал, будто ожидая своего часа. А люди считали минуты до того мига, когда гонец разъяснит им, о чём трубил рог Элькингов.
Звали темноволосого вождя Тиодольф*, что означало «волк народа», и считался он мудрейшим из Вольфингов и искуснейшим из их воинов, и было у него самое храброе сердце. А рядом с ним сидела девушка по имени Солнце Крова, считавшаяся приёмной дочерью вождя, темноволосая и сероглазая, как и её приёмный отец. Ей едва исполнилось двадцать зим, и не было в мире никого прекраснее её.
С ними рядом сидели и воины, и старейшины, а вокруг молчаливо стояли родичи и невольники – все ожидали правдивых и точных вестей. Кто желал войти в зал – уже вошёл, и тогда установилась такая тишина, что казалось, будто соловьи на опушке леса поют слишком уж громко, и слышался писк летучих мышей, доносившийся сверху, от окон. Но вот эту тишину прорезал новый звук, и все взгляды обратились к двери – по высушенной летним солнцем земле к бражному залу бежал человек. Приблизившись к Вратам Мужей, топот стих, двери распахнулись, и толпа расступилась пред гостем, пропуская его вперёд. Он немедля прошёл к середине стола, стоявшего на возвышении поперёк зала, и остановился, пытаясь отдышаться и протягивая какую-то вещь. В тусклом свете бражного зала, погружённого в вечерние сумерки, не все могли разглядеть её, но, впрочем, все знали, что это. На гонце, молодом, гибком и стройном, были лишь льняные штаны да кожаная обувь. Пока он стоял, пытаясь отдышаться, Тиодольф поднялся, налил в питьевой рог мёду и, протянув его гостю, размеренно и плавно молвил:
«Приветствую тебя, вечерний гость,
Да будет мир с тобой – ведь ты пришёл
К нам, Вольфингам! Так выпей же из рога
Во здравие своё – мёд лечит все печали!
Сдаётся мне, я узнаю тебя —
Ты из детей Оленя. Так ли, гость?»
Но гонец отодвинул рог в сторону. Никто не проронил ни слова, пока, наконец, отдышавшись, он не произнёс:
«Приветствую и я вас, дети
Лесных волков! Ваш рог не для меня —
В мои уста сегодня не прольётся
Ни капля мёда, ибо мне наказ
Был дан такой: “Ты, Эльфхере из Гартингов, не смей
Задерживаться ни в одном из залов.
Лишь вести передашь – и тотчас дальше
Беги, пока не кончится твой путь”.
О, дети Волка, вот и знак! Скажите,
Вы верите ему? Здесь с четырёх сторон
Расщепленная грозная стрела.
Концы её окрашены не охрой —
Кровью и середина прожжена огнём.
А с ней принёс я пламенное слово:
“О, Вольфинги из Средней Марки! Вы,
Увидев знак войны, то днём иль ночью
Случится, – бросьте всё, и в битву
Скорее снаряжайтесь, чтоб наутро
Покинуть дом свой и в три дня пути
С подводами, скотом, оружием и прочим,
Что пригодится воину, достигнуть
Пределов южных леса Бранибора.
Велик народ, что движется на Марку,
Жилища их в земле далёкой, тёмной,
Язык – чужой язык*, никто не может
Из нас понять слова, что произносят
Уста врагов. Колонны их стройны
И многочисленны. Не медлите с подмогой!”»
Произнеся это, гонец протянул вверх руку, показывая всем обгорелую и окровавленную Стрелу Войны. С минуту он стоял так под пристальными взглядами всех собравшихся в зале, а затем, продолжая держать в руке знак войны, развернулся и вышел, и никто не попытался его задержать. После его ухода некоторое время всем казалось, будто стрела ещё висит над головами живых и над вытканными на шпалерах воинами. Все знали, что сулил этот знак. И тогда Тиодольф вымолвил:
«Вперёд, о, дети Вольфингов! Вперёд!
Пусть будет слышен наш военный клич!
Пусть будет слышен рог морского зверя!
Пусть он зовёт нас в бой! Поторопитесь —
Готовьтесь к битве, собирайтесь в путь.
Оставьте и поля, и пашни – впредь
Заботой женщин станет урожай.
Они пусть гонят скот да нагружают
Телеги всем, что нужно будет нам!»
После этих слов бражный зал опустел, и только Солнце Крова осталась сидеть под светильником, чьё имя она носила. Вольфинги шли к самому высокому холму в округе, к кургану, который люди своими стараниями сделали ещё выше. На его вершине Тиодольф, повернувшись лицом по течению Реки Бранибора, остановился, взял рог и, поднеся его к губам, громко протрубил, затем ещё раз и ещё. Казалось, звуки наступавшей ночи стихли от рёва боевого рога Вольфингов, и род Бимингов, услышав его, собрался в своём бражном зале в ожидании вестей, которые должен был принести им гонец.
