– Хорошо, сын, – согласился Старейшина, – пусть будет так, как ты сказал. Всё это и в самом деле лучше обсудить на всеобщем собрании. А сейчас я хочу спросить, не желает ли кто сказать или посоветовать что-то, прежде чем тинг будет распущен?
Никто не вышел вперёд, все, казалось, были довольны решённым и находились в хорошем расположении духа. Уже миновал полдень.
Глава XXVI. Окончание тинга у городских ворот
Но только Старейшина собрался подняться, чтобы распустить тинг, как толпа зашевелилась, расступилась, и в самый центр кольца выступил воин в сверкающих боевых доспехах. Его туника из драгоценной золотой ткани была надета поверх кольчуги так, что открытыми оставались только кольчужные рукава. Подол её был усыпан голубыми камнями с гор и, доходя до лодыжек, почти касался ступней, обутых в вышитые золотом и украшенные драгоценными камнями сандалии. На голове воина красовался дорогой позолоченный шлем, в руке он держал копьё с увитым золотыми нитями древком, а на поясе его висел меч, чьи рукоять и ножны были украшены золотом и самоцветами. Бороды у воина не было, щёки были гладкие, лицо – прекраснейшее, но бледное, с печалью в глазах. Те, кто стоял к нему ближе других, поняли, что пришедший – не кто иной, как Наречённая, облачившаяся для войны, словно посланец рода богов и Града, что пребудет вечно.
Наречённая заговорила, и голос её вначале был хриплым и срывался, но потом зазвенел. Она произнесла:
– О, Старейшина града нашего на своём высоком престоле! С нами ли сын твой, Божественноликий? Слышит ли он мои слова?
Железноликий удивился её словам и ответил:
– Он стоит рядом с тобой, где и должен стоять.
Божественноликий и в самом деле почти касался своим плечом плеча девушки. Но Наречённая продолжила, не взглянув ни направо, ни налево:
– Слушай же, Железноликий! Слушай, вождь рода Лика, Старейшина Дола! Слушайте и вы, жители Дола! Я, женщина по имени Наречённая из рода Вола, и вы решили, что я поклялась Божественноликому в верности как будущему супругу, поклялась любить его и лежать на его ложе. Но это не так: мы никогда не клялись друг другу в верности, я не буду его женой, как не буду женой кого бы то ни было. Вместо этого я пойду на войну и совершу там всё, что смогу, не хуже любой из жён Долины Теней.
Божественноликий слушал девушку, не меняясь в лице. Зато Железноликий сильно покраснел, пристально глядя на говорящую. Нахмурившись, он вымолвил:
– Дева, что же это такое ты говоришь? Что мы тебе сделали? Разве не был я тебе словно отец? Разве не любил тебя нежно? Разве мой сын не красив, не мужествен, не искусен в обращении с оружием? Разве не было всегда обыкновением рода Лика брать себе жён из рода Вола? Не было в этих двух родах более красивого юноши, чем он, и более прелестной девушки, чем ты! Что же мы такое сделали?
– Вы не сделали мне ничего дурного, – ответила девушка. – Всё, что ты говоришь – правда. И всё же я не стану женой Божественноликого.
Лицо Старейшины стало ещё более грозным. Громким голосом он произнёс:
– Я могу поговорить с родом Вола, и тогда ты сделаешь по моей воле, хочешь ты этого или нет. Что ты на это скажешь?
– Как же ты меня заставишь? Разве в Доле есть невольники? Или ты объявишь меня изгнанницей? Разве кто-то обратит на это внимание? Тогда я уйду в Долину Теней и стану одной из их дев-воительниц.
Лицо Старейшины изменило свой цвет с красного на белое. Он, должно быть, забыл, что находится на Тинге, забыл, зачем созывал его, и закричал:
– Сегодня чёрный день! Кто поможет мне? Ты сам, Божественноликий, что ты скажешь? Неужели отпустишь её, не сказав ни слова? Что одурманило тебя?
Но сын его молчал. Он стоял, глядя вперёд, и казался холодно спокойным. Тогда Железноликий вновь обернулся к Наречённой и уже мягче произнёс:
– Скажи, девушка, которую я когда-то называл своей дочерью, что произошло, из-за чего ты оставляешь моего сына? Ты была раньше доброй и нежной с ним, твои глаза всегда искали его, твой взгляд следовал за его взглядом, ты шла туда, куда он просил и приходила, если он звал. Что же случилось, из-за чего ты оставляешь его и бежишь от нашего Дома?
Даже за шлемом было заметно, как девушка покраснела. Она ответила:
– Война пришла в наши земли. Я видела её приближение, видела, что всё вокруг меняется. Сейчас мужчины счастливы, женщины довольны, а дети уже устали от веселья. Думаю, через день, два или три всё это изменится: женщины устанут от тревоги, устанут ждать мужей, из многих сердец уйдёт надежда. Из мужчин кто-то больше не вернётся в свой дом, а кто-то вернётся увечными и беспомощным. Некоторые потеряют друзей, радость исчезнет, дни станут унылыми, а часы пустыми. Дети, блуждая по дому, будут удивляться печали, поселившейся в нём. Всё это я видела перед собой – горе, боль, раны и смерть – и я спросила себя: «Неужели я хуже всех, кто меня любит?» Нет, да не будет такого! Раз уж я обучилась всему, что требуется знать в военной игре, раз уж я сильна, как любой из мужчин, и сурова сердцем, то я отдам себя на служение Воину и божеству Лика! Поле битвы будет мне домом, а тризна после сражения – пиршеством и празднеством, и я смогу нести ношу моего народа в битве и после неё. Я изведаю всю печаль Дола, я не приму постель воина, столь желанную девам, она мучительно горька мне. Я забуду о забавах губ и рук, забуду нежные слова желания и всю радость, что обитает в Замке Любви и в его саду, даже когда мир вокруг страждет и скорбит, поля истощены, и сожжён урожай. Так я поклялась, и так я и сделаю.
Глаза девушки блестели, щёки горели, голос был звонок и громок. Когда она окончила, среди мужчин, окружавших её, раздались возгласы одобрения. Железноликий спокойно произнёс:
– Это хорошие слова, но я не понимаю, что они значат. Если ты хочешь отправиться на войну и сражаться наравне с мужчинами (а я не откажу тебе в этом, ведь такое случалось и раньше, и девы, подобные тебе, восхвалялись в преданиях), но я не понимаю, почему ты не можешь отправиться на войну бок о бок с Божественноликим как его обещанная Наречённая.
От таких слов лицо девушки просветлело, но теперь этот свет исчез. Она выглядела уставшей и беспомощной, и, обращаясь к Старейшине, проговаривала слова очень медленно:
– Я не стану женой Божественноликого, но пойду в бой как дева войны – такую клятву я принесла Воину.
Железноликого охватил сильный гнев и, поднявшись пред всеми, он громко, яростно закричал:
– Здесь какая-то ложь, она опутала нас, словно паутина опутывает осенним утром деревья.
С этими словами Старейшина подошёл к Божественноликому, словно уже совсем позабыв о тинге. Он встал перед юношей и закричал на него так сильно, что все удивились:
– Ты! Что ты сделал с сердцем этой девушки? Оно стало камнем! Кто вместе с тобой замышляет злодеяние, собираясь отменить этот достойный брак, союз с достойным родом, из которого наши сыновья всегда имели обыкновения брать невест? Говори же!
