Глава XXVIII. Воины Дола встречаются со сбежавшими невольниками
Ещё прежде, чем прошла ночь, Даллах, поднявшись, сказал:
– Добрый народ, вы сейчас будете спать, но я прошу вас – выставите хорошую охрану, и если вы согласитесь поступить по моему совету, то не разжигайте завтра утром костра, ведь в утреннем воздухе дым густой, и его видно, словно маяк. Я же оставляю вас здесь – отдыхайте, а сам отправлюсь по своему делу.
Его упрашивали поспать и отдохнуть после стольких трудностей и говорили, что никто не торопится вернуться в Дол час в час. Но Даллах возразил:
– Нет, луна сейчас высоко, и светло, словно днём, а я найду дорогу даже и при свете звёзд. Вам же небезопасно оставаться здесь надолго. Более того, если я сейчас отыщу этих людей, и смогу с ними хотя бы часть пути пройти под покровом ночи, это уже будет очень хорошо. Ведь если нас снова схватят, то огонь костра будет для нас желанней смерти, что уготовили нам смуглолицые. Угощение и надежда, которые я получил от вас, уже укрепили меня, а когда мы доберёмся до вашего города, то там у меня будет достаточно времени на отдых и сон.
Божественноликий сказал:
– Разве я не должен пойти с тобой, чтобы посмотреть на этих людей и на те места, где они скрываются?
Даллах улыбнулся:
– Нет, воин, тебе не следует идти. Знаешь, что я думаю? Если они заметят, что меня сопровождает отряд воинов, то решат, будто я привёл к ним врага, и бегут, а может, и нападут на нас. Когда я увидел тебя, ты стоял совсем близко, и я понял, что ты не из числа смуглолицых, но они увидят только, как сверкает издалека твоя броня, а для них любой вооружённый человек – враг. Господин, ты не знаешь сердца невольника, не знаешь, какой там живёт страх, какое сомнение. Нет, я и сам сниму с себя эти одежды, что вы подарили мне, и пойду полуголым, чтобы они больше доверяли мне. Я только возьму в руку копьё да повешу на шею нож, если вы дадите мне всё это, чтобы при худшем исходе меня не смогли взять живым.
С этими словами Даллах сбросил с себя одежду. Ему дали оружие и пожелали доброго пути, и он пошёл, стараясь держаться поближе к тени. Выставив стражу, воины легли спать.
Проснулись рано утром. Светило солнце, в терновнике пели дрозды. Всё казалось мирным. Лёгкая дымка тумана ещё висела над склоном прибрежного утёса. Воины спустились к воде и умылись. Оттуда большая часть вернулась к укрытию в терновом кустарнике, а четверо пошли вверх по течению реки к дубовому лесу, чтобы пострелять оленей, ещё пять человек были отправлены осмотреть округу. Сам Божественноликий со стариком Камнеликим перешли по броду поток и поднялись по пологому склону утёса на самую его вершину. Оттуда они осмотрели округу – не заметят ли какого движения, но ничего необычного не было видно: только горы да лес, особенно густой и высокий на северо-востоке. Их лагерь хорошо просматривался с утёса, и это не понравилось Божественноликому, ведь кто-нибудь из врагов тоже мог вскарабкаться сегодня на утёс. Утро выдалось ясное. Когда Божественноликий взглянул на северо-запад, ему показалось, что он видит столб дыма, поднимавшийся в воздух над лесистыми горами там, где они закрывали восточную часть горизонта, вдали, за ними, виднелись только высокие горы Чёрной Пустоши, да ещё дальше вздымались покрытые снегами пики. Этот дым был не такой, какой бывает от большого костра, это был, скорее, лёгкий дым, пятном висевший на бледно-голубом небе, как бывает, когда на пустоши жгут вереск.
Юноша указал на дым Камнеликому, но тот засмеялся:
– В Розовой долине готовят еду: хотел бы я, чтобы сейчас за мной стояло несколько сотен воинов с топорами и копьями!
На лице юноши появилась улыбка:
– Точно. Но где же, скажи, все эти эльфы да лесные духи? Что же мы их не видим? Много в лесу встречается как тёмного, так и прекрасного, но мне кажется, что троллей и эльфов времён твоей молодости мы просто распугали.
– Возможно, сын мой. Так случалось и раньше: когда один род людей изгоняет из земли другой, обитавший там прежде, то духи и эльфы, что любили прежних жителей, тоже исчезают. Возможно, они уходят в самые дальние пустоши, куда редко заглядывает человек.
– Понятно, вполне может быть. А ты, значит, считаешь, что раз их здесь больше нет, то нас скоро изгонят?
– Не думаю, что нас изгонят. А вот твоих друзей, что теперь живут в Долине Теней, уже изгнали. Кроме того, все ли мы так уверены, что те враги, на которых мы охотимся, люди? Поверь, в пылу битвы я буду разить их, имея к ним жалости не больше, чем мой меч, словно бью нечто, чему незнакомы человеческие скорби.
– Так же точно буду разить их и я. А что ты думаешь о беглых невольниках? Получим ли мы от них полезные сведения, или Даллах приведёт сюда врага? Именно чтобы получить ответ на этот вопрос я и взобрался сейчас сюда, на этот утёс – оглядеть земли вокруг.
– Нет, я видел многих людей и считаю, что Даллах говорит правду. Думаю, вскоре можно ожидать новых сведений от его спутников. Они-то как раз, может, и видели эльфов да лесных духов. Об этом я с радостью их порасспрашиваю, а потому и жду с нетерпением.
Божественноликий сказал:
– А я немного боюсь увидеть их: тряпьё вместо одежд, нужду, рубцы от ударов плетьми. Мне было больно смотреть на Даллаха, когда вчера вечером он впервые отведал нашей еды – он набросился на неё, словно голодный напуганный пёс. Более того, когда они окажутся в Доле, они же будут вести себя точно так же. Не решат ли они, что мы негодный народ, рождённый жить в неволе?
– Может, решат, – сказал Камнеликий, – а может, и нет. Они же лишь недолго были невольниками, и я верю, что немного времени пройдёт, прежде чем ты увидишь, как сильно они изменятся благодаря обильной пище и отдыху. В конце концов, сам Даллах держит себя как подобает доблестному воину. И в том, что решился бежать, он тоже проявил доблесть. Но смотри же! По тому склону в нашем направлении спускаются люди. Похоже, что это наши гости, среди них нет смуглолицых. Пойдём же и мы в лагерь!
Божественноликий посмотрел в ту сторону, куда указывал старик, и увидел с высоты утёса тускло-серые очертания людей, ползущих от тени к тени в сторону их лагеря. Юноша подумал, что они были похожи на диких пуганых зверей, боящихся увидеть охотника.
Он отвернулся. На сердце его были гнев и печаль. Двое воинов сошли с утёса и, перейдя поток, вернулись в лагерь, не увидев с высоты почти ничего, о чём можно было бы рассказать.
Когда они вернулись в лагерь, все воины уже окружили Даллаха и других беглецов. Они расступились, пропуская своего вождя и его советника, которые осмотрели пришедших – их оказалось намного больше, чем ожидалось: двадцать три мужчины и восемнадцать женщин, не считая самого Даллаха. Увидев юношу и старика, прошедших сквозь круг воинов, и поняв, что это вожди, некоторые из беглецов бросились перед ними на колени, умоляюще сложив ладони и целуя ноги воинов Дола и подолы их одежд. Из их глаз струились слёзы. Другие стояли недвижно, смотря перед собой с глупым видом. Третьи переводили взгляд с лица на лицо, а лица воинов Дола были здоровые и почти все светились счастьем, хотя на некоторых из них беглецы могли прочитать грусть и удручённость, появившиеся от вида несчастных. Четвёртые постоянно повторяли на своём языке одно-два слова, – Даллах объяснил Божественноликому, что они просили еды.
