Следует сказать, что несчастные беглецы находились в различном состоянии. По большей части в одном из трёх: во-первых, было семь человек из Розовой долины и пятеро из Серебряной, которые только недавно добрались до леса. (Даллах знал лишь о двоих из Серебряной долины, так как остальные присоединились к беглецам совсем недавно.) В числе этих двенадцати было семеро женщин, и все они были одеты лишь в лёгкую котту или рубаху, ибо так обычно смуглолицые одевали своих невольников. Беглецы захватили с собой оружие: у них было шесть топоров, одно копьё, один меч, пять ножей, да ещё у одного мужчины были щит.
Но хотя эта группа и была одета и вооружена, в какой-то степени им было хуже всего. Робкие, съёжившиеся, хмурые, они стояли, потупив усталые глаза. Многие были изувечены: у одного мужчины была отсечена левая рука, у другого не хватало трёх пальцев на ногах и были порваны ноздри, третий хромал, и ещё у четверых недоставало ушей. При этом все они были сильно избиты плетьми. Хуже всего себя чувствовали те трое, что пришли из Серебряной долины позже других: у них был угрюмый блуждающий взгляд, они сжимались каждый раз, когда кто-то подходил к ним близко, они никогда и никому не смотрели в глаза, разве что вскоре начали смотреть Божественноликому, да и то словно ластясь, как пёс ластится к хозяину. Женщины были столь же робки, как и мужчины, за исключением двух в яркой одежде. У них были мягкие руки и белая кожа. Только последние дни пути через лес оставили на ней свои следы. Это были наложницы смуглолицых.
Таковы были те, кто только недавно бежал в лес. Другие же, вроде Даллаха, жили здесь уже несколько месяцев. Их было восемнадцать человек, считая и мужчин, и женщин. Одежды на них было мало, а некоторые пришли совершенно нагими, так что на их телах, как на теле Даллаха, были хорошо видны старые отметины, оставшиеся от побоев. Кожа их потемнела под солнцем и ветром, среди них было и несколько покалеченных мужчин. Но несмотря на свою наготу, они держали себя увереннее и мужественнее, чем те, кто сбежал позже них. Хватало у них и оружия, отобранного у их врагов, – почти у каждого был клинок или что-то ещё. Четверо из них были из Серебряной долины, Даллах не знал их.
Кроме этих двух групп было ещё одиннадцать человек, живших в лесу уже годы, не то что месяцы. Они были обветрены, косматы, с грубой кожей – больше похожи на дикарей. Некоторые сделали себе из шкур штаны или просто набедренную повязку, другие же оставались нагими всё это время. Оружия из долины у них было мало, но они были вооружены луками, изготовленными из лещины или горного вяза, с тетивой из оленьих кишок. Для наконечников стрел они использовали острые камни. Копья также были изготовлены ими самостоятельно. Были у них и огромные дубины из дуба или остролиста. Кто-то сплёл из ивовых ветвей небольшие щиты, покрыв их кожей, – это были воины. У них имелось несколько стальных ножей, но они уже наловчились использовать вместо них острые камни. Четверо из числа воинов были женщинами.
Трое мужчин были из рода Волка из Серебряной долины, в лесу они жили уже десять лет. Совсем одичав и потеряв надежду встретить сородичей, они выделялись среди остальных своей горячностью, отвагой и ростом, возвышаясь над ними на голову и больше, ведь почти все беглецы были низковатыми, хотя сильными и крепкими от природы.
Следует сказать, что хотя Даллах и собрал вместе всех этих беглецов, но до того они не жили одним народом. Они не осмеливались жить так, опасаясь, как бы смуглолицые не узнали об этом и не напали на них. Потому они и хоронились в пещерах да чащах по трое или подвое или даже поодиночке, как Даллах, который был сильным и отважным воином, а потому он и бродил по лесу гораздо больше других и знал многих беглецов. Даллах сказал, что не сомневается в том, что в лесу есть и другие, но тех, кого он мог, он собрал. Время от времени некоторые из сбежавших невольников умирали, других отлавливали их хозяева и жестоко убивали. Стариков среди них не было. Самому старшему, по словам Даллаха, было не более сорока лет, хотя на вид многим можно было дать и больше.
Божественноликий смотрел на этих несчастных. Он подумал, что мог бы и испугаться их вида. Ведь он оказался лицом к лицу со Скорбью Земли, о которой он ранее ничего не знал, разве что слышал в какой-нибудь песне сказителя. Когда он думал о минутах, ставших часами, о часах, ставших днями, что составляли жизнь этих людей, сердце его начинало болеть. Юноша онемел, будучи не в силах что-либо сказать, хотя он и видел, что воины ждут его слов. Он махнул им рукой, и его поняли, так как слышали, как Даллах объяснял, что некоторые из беглецов просят еды. Воины живо принесли все, какие были, припасы. Пищу разложили на траве и принялись нарезать и подавать её, приглашая беглецов есть столько, сколько они хотели. И вновь, когда воины смотрели на то, как едят беглецы, их охватила печаль. Сами жители Дола, хоть и были весёлым народом, за столом всегда оставались вежливыми, внимательно следя за собой. Беглецы же ели как голодные дворняги, или прятали продукты, словно боясь, что кто-то может отнять их, или тряслись, поглощая еду, как коршуны, и не получая удовольствия, какое получают люди. Когда же еда закончилась, многие беглецы остались сидеть, грустные и удручённые, словно забыв обо всём.
Но вот Даллах встал и сказал Божественноликому:
– Господин благородного народа воинов, если можно, я посоветовал бы тебе, не откладывая больше, отправиться в город. Мы сейчас слишком близко к Розовой долине, и нас самих собралось очень много. Когда же мы сделаем следующую остановку, ты обратишься с речью к тем, кто последними пришёл из Серебряной долины. Они разговаривают на том же языке, что и ваши родичи, а мы, жители Розовой долины, по большей части разговариваем на другом языке, только в моём доме язык передавался от отца к сыну.
– Хорошо, – согласился Божественноликий, всё ещё разглядывая несчастных, присевших или прилегших на траву отдохнуть. Юноше казалось, что воспоминания о прошедших днях ещё преследуют некоторых из них – они повесили голову, и из их глаз на щёки стекали слёзы. Но другие, те, кто бежал из Серебряной долины раньше, не съёжились, как большинство, а шагали взад-вперёд, как звери в клетке, хотя на лице одного из них тоже были видны слёзы. Божественноликий взял себя в руки и обратился к отряду:
– Сейчас мы слишком близко к нашим врагам из Розовой долины, а потому не можем дальше отдыхать здесь. Нас слишком мало, чтобы противостоять им в бою. Мы снова придём сюда с войском после того, как те, кто нашёл у нас защиту, поведают нам всё, что смогут. Назовём же этот утёс Крепостью беглецов, пусть он будет нам памятной вехой, когда мы отправимся в Розовую долину.
Воины Дола мягко попросили беглецов подняться и отправиться вместе с ними в путь: к этому времени все уже собрались. С охоты пришли четверо воинов и принесли добычу, что было очень кстати – появилась еда на вечер или на следующее утро, ведь гости съели всё, что было припасено.
Ждать не стали, а сразу же отправились в сторону дома. Божественноликий попросил Даллаха идти рядом с ним и расспрашивал его о Розовой долине и смуглолицых. Даллах рассказал, что их было не то чтобы много, они, скорее, были самоуверенны. Было же их всего не более восьми сотен воинов. Женщин же их рода с ними не было, но смуглолицые возлежали, когда хотели этого, с женщинами из числа захваченных ими жителей долины и зачинали от них детей. Женщины рожали им, и все или почти все дети рождались отцовской крови. Из новорождённых мальчиков они по большей части воспитывали, а девочек сразу же убивали. Кроме женщин-невольниц, они владели и женщинами, которых приводили из походов, что небольшими отрядами совершали на Равнину, нападая там на путников. Некоторых наложниц, впрочем, они покупали в городах Запада.
