Тогда Божественноликий повернулся к Стражу Дола и сказал:
– Хорошо бы, брат, как можно быстрее увидеть других Стражей, чтобы дать им знать об этом порядке и об их обязанностях.
Сказав так, военный вождь поднялся и, забрав с собой старшего из Стражей Дола, отправился отдавать распоряжения. Да и остальные не задержались в зале надолго – они пошли в город наведаться к торговцам и посмотреть на их товары. Старейшина купил там железо, сталь и всё прочее, что было нужно для его ремесла. Могучеродный выторговал себе кинжал изумительной работы и шёлковую с золотой нитью ткань для Лучезарной, заплатив за эти товары серебряными кольцами необычного вида диковинной работы.
У торговых шатров образовался большой круг людей, посередине его стоял сказитель со скрипкой и смычком в руке, а с ним четыре девушки в чудных одеждах. На одной из них было платье из ткани, сотканной так искусно, что в смешении зелёных и иных цветных нитей виделся кусочек поля, усеянного примулами, первоцветом, колокольчиками, ветреницами, будто это была вовсе и не одежда, сшитая из полотна. В руке у девушки был обнажённый меч с позолоченной рукоятью и сверкавшим клинком. Платье второй девушки покрывали вышитые розы и листья, вышиты они были очень плотно друг к другу, иначе женщина казалась бы нагой. Третья была одета так, словно её талию опоясывало пшеничное поле, а выше талии её обвивали листья и виноградная лоза с гроздями. На четвёртой было алое платье. Кусочки белой шерсти на нём символизировали снег, а вышивка в остальных местах полотна – угли Священного Очага. Голову украшал венок из омелы. Эти четыре девушки, как всем было понятно, изображали четыре времени года – Весну, Лето, Осень и Зиму. Девушки стояли вокруг позолоченного источника искусной работы, наполненного лучшим вином Дола. По краям источника висели золочёные чаши и кубки.
Сказитель приласкал смычком скрипку, и зазвучала нежная музыка, от которой сердца всех, слышавших её, пустились в пляс. И песня полилась из уст сказителя, он пел, а девушки отвечали ему.
Земледельцы, сокровище славного Дола,
Как отважны сердца ваши! Кроток ваш вид,
Но ни гордый пастух и ни воин весёлый
Вашей славы спокойной средь нас не затмит.
Вы прекрасны, и слов не найдётся для песни,
Чтобы труд благодатный достойно воспеть,
Так поведайте сами о жизни чудесной,
О плодах, что мечом предстоит нам отсечь.
Дева-Зима запела:
Когда тлеет огонь, что в священные дни
Полыхал в очаге, то никто не услышит
Злую поступь врага, только ветер шумит,
Завывает и кружится где-то под крышей.
Дева-Осень запела:
Вы смеялись, срезая колосья пшеницы,
И давя виноград, но теперь и в лесах,
И в полях не поют сладкозвучные птицы —
Только стрел и мечей там слышны голоса.
Дева-Лето запела:
Вы позвали меня, я пришла, и прекрасно
Вы цветами украсили лета наряд.
И теперь буду ждать горячо, ежечасно,
Когда с битвы жестокой вернётся отряд.
Дева-Весна запела:
Посмотрите, на солнце играет, лучится
Заточённый клинок! Поработайте всласть
На полях, чтоб увидеть мне, чем завершится
Та история, что здесь со мной родилась.
Тут толпа расступилась, и в круг лёгким шагом вступил молодой человек в прекрасных доспехах и позолоченном шлеме на голове. Он взял из руки Девы-Весны меч и взмахнул им в воздухе так, что в клинке отразилось клонящееся к западу солнце. Тогда каждая из четырёх дев подошла к юноше и поцеловала его в губы, а сказитель провёл смычком по струнам, и все четыре девы запели хором, стоя вокруг юного воина:
Всего немного времени прошло
С тех пор, как мы дрожали от испуга:
Вдруг всё, что нам землёй принесено
Стало причиной тяжкого недуга,
Причиной слабости? Но вот мы видим стяг
У воина в руке. О доблестное сердце!
Грядущее скрывается впотьмах,
И если пристально в него вглядеться,
Предначертанья нет. Народ идёт тропой,
Что выбрал сам. Торговцев пригласите
В наш дивный край осеннею порой,
Чтоб ткани привезли и шёлковые нити
Для наших милых жён, заморские масла,
И стали для серпов, и для плугов железа.
Их встретят воины и девы, как всегда,
И радость в нашем Доле не исчезнет.
Придите, гости! Ибо в этот трудный год
Мы поработали на славу – за щитами
Вас сбережём! Пусть чашу гость возьмёт!
За радость Дола, созданную нами!
Девушки подошли к источнику с вином, зачерпнули из него чашами лучшего вина Дола и пошли по кругу, давая испить его всем желающим, как торговцам, так и иным людям. Молодой воин стоял посередине, высоко подняв меч и щит, символизируя, что это место священно. Сказитель всё ещё водил смычком по струнам, извлекая из них весёлую и нежную мелодию.
Чудно было смотреть на то, как крепкие жители Дола затаскивают в круг слегка упиравшихся гостей с Равнины, чтобы те тоже могли отпить из чаши. И часто кто-нибудь, принимая чашу, целовал руку девушки. Девушки же изящно играли священную пьесу. Они не краснели и не смеялись, двигались торжественно, и на их нежных лицах читалась радость. Можно было подумать, что они и правда Девы, которых божество Земли послало из Палат Вечности, чтобы подбодрить сердца людей.
Так просто и радостно, по подобию пращуров, развлекались жители города, веря в свою доблесть и надеясь на счастье в будущем.
Так проходил вечер. Когда же наступила ночь, люди в каждом бражном зале города ещё пировали. Гости из Долины Теней беспечально бражничали в доме Лика. С ними были глава торговцев с двумя товарищами. Остальных же торговцев затащили в свои дома другие горожане, и там гостей ожидали горячий приём и внимательные слушатели. Один из торговцев, что пировал в доме Лика, знал Могучеродного. Он приветствовал его, назвав тем именем, под которым Могучеродного знали в городах – Регул. На самом деле, с ним был знаком и глава торговцев, и даже слишком хорошо знаком, ведь как-то Могучеродный взял его в плен, чтобы получить выкуп. Торговец всё ещё побаивался его, так как сыграл над ним что-то вроде злой шутки. Второй же торговец был весёлым и открытым человеком и не из робкого десятка. Могучеродный охотно вспоминал с ним прошедшие времена, поля сражений и другие приключения, выпавшие на их долю, как хорошие, так и не очень.
Божественноликий же ходил по залу с серьёзным видом. Говорил он не больше, чем следовало, чтобы не показаться тем человеком, что портит пир. Видения войны и смерти всё ещё не оставляли его, и сердце его предчувствовало печаль после битвы. Он не заговорил с Лучезарной до тех пор, пока все не начали расходиться. Только тогда он подошёл к ней, пользуясь суматохой, и проговорил:
