Глава LVIII. О том, как в Доле встретили праздник Девичьей Заставы
Май уже подходил к концу, когда войско вернулась в Дол. Тем же утром, что воины пришли домой, начались горячие обсуждения: как провести свадьбы в Середине лета да праздник Девичьей Заставы, да так, чтобы он был самым шумным и весёлым из всех, что только видели в Доле. Ведь все эти битвы и избавление от смертного страха только увеличили тоску и любовь юношей и дев. Многие уже говорили о свадьбе Божественноликого и Лучезарной, но с ней следовало подождать до времени Девичьей Заставы и до Середины лета. Лучезарной надлежало пойти на праздник Заставы вместе с другими невестами своих родичей, а потому Божественноликий выполнял любую подручную работу, смиряя свои порывы до тех пор, пока не окончится праздник. Юноша высоко держал голову, и на всех смотрел благожелательно.
Лучезарная помогала юному вождю во всём, но в некоторых его просьбах она отказывала. Народ смотрел на девушку почти со страхом, словно она происходила из божественного рода.
И в самом деле, казалось, будто Лучезарная слегка изменилась за это короткое время, став более спокойной в последние дни перед свадьбой. Сидя со своими родичами, она словно была погружена в свои мысли, но вслух говорила мало и мало смеялась. На лице её не отражались ни уныние, ни страсть. С собеседниками она была добра и нежна и охотно одаряла их улыбкой, если видела, что они нуждаются в ней. И следует сказать, что если некоторые изводили себя страхом предстоящих горестей, то Лучезарная, наоборот, тешила себя ожиданием грядущих радостей, чем бы они ни омрачились. (А девушка, возможно, предчувствовала некоторые из грядущих бед.)
Приближалась Середина лета, пшеница уже отцвела, а скошенные луга вновь поросли сочной травой. В это время года листва на деревьях была самой густой. Розы начали опадать, яблоки краснеть, а ягоды винограда наливаться цветом. Высоко над Долом плыли лёгкие облака. На фоне ярко-голубого неба виднелись далёкие холмы, а за ними и горы, покрытые снегами. Река и ручьи обмелели. Днём всё живое пряталось в тени, а вечерние и утренние сумерки разделяли лишь три часа светлой ночи.
Ясным утром семнадцать невест собрались у городских ворот (ожидалось ещё двадцать три девушки из других частей Дола). С собравшимися стояла и Лучезарная. Лицо её было спокойно, словно горное озеро под закатными лучами, а вот её подруги волновались и болтали как дрозды в апреле. Многие из них желали поговорить и с Лучезарной, а потому девушки постоянно переманивали её друг у друга.
Мужчины тем утром не появлялись – таков был обычай: они либо уходили работать на поля и пастбища, либо оставались дома, а вот женщин собралась целая толпа – они стояли и у ворот и дальше и, как и следовало ожидать, не могли в такой час молчать.
И вот городские невесты отправились к тому месту на дороге, где обычно проводился праздник Девичьей Заставы. Туда сошлось много невест со всего Дола и подходили ещё. Среди них были и Долгополая со своими двумя подругами – теми самыми девушками, с которыми Божественноликий разговаривал тем утром, когда отправился вслед за своей судьбой в горы.
Невесты собрались под утёсом у Портовой Дороги: на её обочине женихи построили им беседки из зелёных ветвей, чтобы девушки могли укрыться от палящего солнца. Крыты беседки были камышом, полы их устилали гирлянды прекраснейших цветов, какие только можно было найти на местных лугах или в садах.
На девушек было приятно посмотреть: казалось, во всём мире не найти красивее их. Самой старшей едва исполнилось двадцать пять лет. Каждая из девушек надела своё лучшее платье. Рукава, подолы и пояса – даже туфли и сандалии – на девушках были так искусно и мелко расшиты, что во время движения они меняли свой цвет, словно зимородок, вылетевший из тени на свет. Согласно обычаю девушки имели при себе оружие. У некоторых были луки и за плечами – колчаны со стрелами, у других не было ничего, кроме меча на боку, третьи держали в своих изящных руках копья с удобными тонкими древками. Но некоторым показалась забавной мысль взять с собой длинное и тяжёлое копьё или повесить за плечи большой боевой топор. Одни девушки зачесали свои струящиеся волосы под сверкающие шлемы, другие с трудом несли щиты, некоторые поверх льняных платьев надели стальные длинные кольчуги, и почти на всех было что-нибудь из доспехов. А на одной, высокой, красивой девушке из рода Серпа по имени Липа, доспехов было столько, что за ними не видно было платья.
Лучезарная была одета в белую котту, искусно расшитую от горла до подола зелёными ветвями и цветами. Голову её украшал венок из роз, а на поясе, обмотанном золотой проволокой, висел сам Страж Дола. Ни другого оружия, ни доспехов у Лучезарной не было. Меч мирно почивал в ножнах, и девушка ни разу не притронулась к его рукояти, хотя некоторые из дев частенько вытаскивали мечи и с лязгом вкладывали их обратно. Тем не менее все узнали этот могучий клинок, соратника во множестве великих деяний.
И вот на Портовой Дороге между потоком и скалой зазвучали приятные звонкие голоса: иногда девушки пели, иногда сказывали древние истории, а иногда брались за руки и вместе танцевали на мягкой летней пыли большой дороги. Многие из них, устав, садились на обочину или под сень своих лиственных палаток.
Настал полдень, и из Дола пришли жёны: они принесли празднующим еду и питьё, фрукты и свежие цветы из богатых садов. Девушки поели, и в счастливом томлении молчали, а если и говорили, то тихо и кратко. Стояла послеполуденная жара.
Затем из города вышли мужчины под видом торговцев, везущих в подводе товары и стремящихся пройти по Портовой Дороге дальше на запад. Тогда вооружённые девушки поднялись и преградили им путь, заставив повернуть назад. Всем было весело.
Спустя ещё некоторое время, когда солнце начало клониться к западу, а тени удлинились, с нижнего Дола пришли, гоня коров, пастухи. Они делали вид, будто хотят пройти в город, но и им девушки заградили путь, так что пастухам пришлось возвращаться. Смех и шутки доносились с обеих сторон.
Наконец, побыв некоторое время в одиночестве (а время уже приближалось к закату), девушки сошлись вместе и, встав кругом, начали петь. Та, кого звали Золотой Девой из рода Моста, а она пела лучше всех, встала посреди круга и повела его. Вот что пели девушки:
Вот и приблизился вечер, и свет
Солнца тускнеет и гаснет, и нет
Дня, что похож на другой – только раз
Вы при оружии видите нас.
Здесь будет клятва под вечер дана:
В горе и в радости, вечно, всегда
Ненарушимая – верный залог
Счастья в долине. О Солнце, тревог
Вечных земных ты свидетель, узри
Наше веселье. Как травы, росли
Мы, твоим светом согреты. Весной
Снова цветы расцветают с тобой,
Птицы поют, но для слабых людей
Эти дары как проклятье. Славней
Нет благоденствия, но пусть растёт
Всё, кроме страха и рабства. Спасёт
Верность любимых от них. И пока
Солнечный свет золотит облака,
Мы не склонимся под вражьим ярмом.
Солнце, гляди, час настал, вот и он,
Воин, что нас защитил от врага,
Южные прочь отогнав племена.
Губ его нет ни нежней, ни милей.
Солнце! Вернись! Обернись поскорей!
Это не счастье ли? В смертном бою
Воины славу стяжали свою!
Помни, о солнце, пусть помнит народ
Всякий, что в нашу долину придёт!
Солнца пылает огонь в небесах,
Чудо рождается в наших сердцах!
Так они пели, а солнце тем временем село, и наступил тихий вечер, и только доносившиеся с луга и из стоявшей в стороне деревни счастливые возгласы, нарушали его тишину. Когда же песня окончилась, девушки услышали шаги на дороге. Они повернулись и встали – сердца их сильно бились, – будто сплочённый отряд храбрых воинов, приготовившийся встретить множество врагов, надвигающихся со всех сторон. Девушки стояли спина к спине. И в этот самый момент, едва различимые в сгущающихся сумерках, к девушкам вышли юноши Дола, только недавно освободившиеся от печалей войны.
