– Доброго дня тому, кто здесь есть! Не поговорит ли кто с гостем?
Но никто не ответил ему, никто не поздоровался с пришлецом, и когда глаза юноши привыкли к сумраку, огляделся он по сторонам и ни души не углядел ни на полу, ни на возвышении, ни у очага; и царило в зале безмолвие, только потрескивали дрова в пламени, да крысы шуршали за обшивкой стен.
По одну сторону залы рядком выстроились откидные кровати, и подумал было Халльблит, что там могут обнаружиться люди; но поскольку никто не приветствовал его, юноша не стал обыскивать постели, опасаясь ловушки, и подумал про себя: «Останусь на открытом месте, и ежели найдётся охотник со мною переведаться, будь то друг или враг, пусть сам сюда идёт!»
И принялся Халльблит расхаживать по зале взад и вперёд, от кладовой до возвышения, и доспехи его и оружие гремели и бряцали при каждом шаге. Наконец показалось юноше, что слышит он тонкий и пронзительный брюзгливый голос, который, однако же, чересчур низок для крысиного писка. И остановился Халльблит, и замер, и молвил:
– Не заговорит ли кто с Халльблитом, чужаком и пришлецом в здешнем Дворе?
Тут тот же самый пронзительный голос выговорил такое слово:
– Зачем ходит дурень бесцельно взад и вперёд по нашему дому, в точности как вороны с карканьем порхают над скалами, дожидаясь тинга мечей и бряцанья жёлтых клинков?
Ответствовал Халльблит, и голос его загремел в зале:
– Кто называет Халльблита дурнем и насмехается над сынами Ворона?
Отозвался голос:
– Почему не подойдёт дурень к тому, кто сам к нему подойти не в силах?
Тут Халльблит подался вперёд, чтобы лучше слышать, и показалось юноше, что голос доносится с одной из откидных постелей, засим прислонил он копьё к столбу, и подошёл к примеченной кровати, и увидел, что лежит там человек, с виду до крайности дряхлый и весьма изнурённый, и длинные волосы его, белые, как снег, разметались по постели.
Завидев Халльблита, рассмеялся старец пронзительным, надтреснутым смехом, словно с издёвкой, и молвил:
– Привет тебе, чужак! Поешь ли?
– Поем, – ответствовал Халльблит.
– Так ступай в кладовку, – велел старик, – там, на полках, отыщешь ты пироги, и творог, и сыр; ешь на здоровье, а когда утолишь голод, пошарь в углу, и найдёшь бочонок отличного мёда, и там же ковчег и две серебряных чаши; наполни ковчег и неси его сюда с чашами вместе; а тогда потолкуем мы за добрым напитком, что хорош для старца. Поспешай же! – а то сочту я тебя вдвойне дурнем, который и за едой-то не додумается сходить, хотя и голоден.
Тут рассмеялся Халльблит, и пересёк зал, и заглянул в кладовую, и отыскал снедь, и утолил голод; и вернулся с напитком к Убелённому Сединами, что, завидев гостя, прищёлкнул языком и молвил:
– Теперь налей себе и мне, и скажи мне тост, и пожелай мне чего-нибудь!
– Желаю тебе удачи, – молвил Халльблит, осушая чашу.
Откликнулся старец:
– А я желаю тебе ума поболе; неужто кроме удачи и не пожелаешь мне ничего? Ну, какая удача у одряхлевшего старика?
– Ну что ж, – отозвался Халльблит, – так чего тебе пожелать? Уж не молодости ли?
– Да, всенепременно, – ответствовал Убелённый Сединами, – её и ничего другого.
– Стало быть, желаю я тебе молодости, ежели тебе это поможет хоть в чём-то, – отозвался Халльблит, осушая вторую чашу.
– Нет, нет, – заворчал старец недовольно. – Выпей третью чашу и пожелай мне молодости, не добавляя к тому лишних слов.
И воскликнул Халльблит, поднимая чашу:
– Пью за то, чтобы возвратилась к тебе молодость! – и выпил до дна.
– Хорошо твоё пожелание, – похвалил старик, – а теперь спрашивай у преклонных лет мужа, чего хочешь.
Молвил Халльблит:
– Как зовётся эта земля?
– Сынок, – отвечал Убелённый Сединами, – или не слышал ты, что землю эту называют Островом Выкупа?
– Да, – отозвался Халльблит, – но как ты назовёшь её?
– Этим же именем и назову, – заверил старик.
– Далёко ли до других земель? – спросил Халльблит.
– Да, – откликнулся старик, – когда ветра легли, и неспешно идут корабли.
– А чем занимаются люди острова? – спросил Халльблит. – Чем живёте вы, чем промышляете?
– Разным промышляем, – отозвался старик. – Но самое прибыльное дело – грабёж да разбой.
– Это вы похитили у меня Заложницу из клана Розы? – спросил Халльблит.
Отвечал Убелённый Сединами:
– Может быть; я про то не ведаю; чем только не торгуют сородичи мои, в каких только землях не бывают! Почему бы и в Кливленд им не сплавать?
– Она на Острове, ты, старый мерзавец? – вскричал Халльблит.
– Она не на Острове, ты, юный глупец, – ответствовал старик.
Тут вспыхнул Халльблит и молвил:
– А не знаком ли тебе Крошка Лис?
– Как же незнаком, – отозвался Убелённый Сединами, – коли он – сын одного из моих сыновей?
– Назовёшь ли ты его лжецом и плутом? – вопросил Халльблит.
Рассмеялся старец.
– Дурнем был бы я в противном случае, – ответствовал он. – Мало найдётся на свете лжецов и плутов, что превзошли бы Крошку Лиса!
– Он здесь, на Острове? – спросил Халльблит. – Нельзя ли мне с ним повидаться?
Снова рассмеялся старик и ответствовал:
– Нет, не здесь он, разве что порядком поглупел со вчерашнего дня; для чего ему дожидаться твоего меча, ежели исполнил он то, что нужно, и привёз тебя сюда?
Долго хохотал он надтреснутым смехом, вроде как курица квохчет, а отсмеявшись, молвил:
– Не хочешь ли чего ещё спросить?
Но Халльблит к тому времени весьма разозлился.
– Вижу я, что спрашивать бесполезно, – отозвался он. – Так вот я думаю: убить ли тебя или нет?
– То деяние, достойное Ворона, но не мужа, – ответствовал старец, – а ты к тому же пожелал мне удачи! Ты спрашивай, спрашивай!
Однако надолго приумолк Халльблит. Тогда молвил старик:
– Ещё чашу за алчущего молодости!
Халльблит наполнил чашу и вручил недужному, и выпил старик, и снова заговорил:
– Ты полагаешь, что на Острове Выкупа лжецы все до единого, ибо провёл тебя Крошка Лис: но здесь ты не прав. Крошка Лис – наш главный плут, он исполняет за нас бо́льшую часть такого рода работы; потому зачем лгать остальным? Ты спрашивай, спрашивай!
– Хорошо же, – отозвался Халльблит, – почему предал меня Крошка Лис и по чьей воле?
Ответствовал старец:
– Я знаю, но тебе не скажу. Сочтёшь ли слова мои ложью?
