– Нет, пожалуй, – отвечал Халльблит. – Но, ответь, в самом ли деле наречённая моя не здесь и не могу я её выкупить?
Отвечал Убелённый Сединами:
– Клянусь «Сокровищем Моря», что она не здесь: байку эту измыслил Крошка Лис.
Глава VII. Пир на Острове Выкупа
Обдумал его ответ Халльблит, потупив взор, и сказал наконец:
– Намерены ли вы взять за меня выкуп, теперь, когда сам шагнул я в ловушку?
– Ни к чему говорить о выкупе, – отозвался старец, – ты волен выйти из дома, когда захочешь, и, коли станешь ты бродить по Острову, никто тебе не воспрепятствует, когда дам я тебе метку и особый знак; не помешают тебе и отплыть с Острова, ежели найдёшь ты к тому средства; более того, пока ты на Острове, в этом доме можешь ты жить с нами, и есть, и пить, и отдыхать.
– Как мне покинуть Остров? – вопросил Халльблит.
Рассмеялся старец.
– На корабле, – ответствовал он.
– А когда, – спросил Халльблит, – найдётся корабль, готовый взять меня на борт?
– А куда желаешь ты плыть, сын мой? – вопросил старец. Помолчал минуту Халльблит, обдумывая ответ свой, а потом сказал:
– Хочу я плыть к Земле Сверкающей Равнины.
– Ну, в корабле для такого путешествия недостатка у тебя не будет, – заверил старик. – Можешь отплыть хоть завтра утром. А на ночь я велю тебе остаться здесь, и ждёт тебя приём не из худших. Однако, поверь моему слову, лучше для тебя пореже вступать в беседу со здешними, а коли и вступишь – так смири по возможности гордость, ибо наши люди вспыльчивы, и ведомо тебе, что доблесть противу численного превосходства не поможет. Впрочем, маловероятно, что обратятся к тебе хоть словом, и ежели так, ни к чему и тебе открывать рот. А теперь скажу я тебе: хорошо, что решил ты отправиться на Сверкающую Равнину. Ибо ежели собрался бы ты в другое место, не знаю, где бы ты добыл себе чёлн, а на плечах у тебя крылышки ещё не прорезались, хотя ты и ворон. И радуюсь я, что поплывёшь ты к Сверкающей Равнине уже завтра; ибо лучшего попутчика и желать нечего; и, сдаётся мне, что, когда всем доволен ты, не так уж ты груб и неприветлив.
– Как, – удивился Халльблит, – и ты туда собрался, старик?
– Верно, – ответствовал Убелённый Сединами, – никого другого не будет на борту, кроме тебя и меня, да ещё мореходов, что нас переправят, но эти-то на землю не сойдут. Так почему бы мне не поехать, ежели есть люди, готовые отнести меня на борт?
Отозвался Халльблит:
– А когда доберёшься ты до той земли, что станешь ты делать?
– Увидишь, сын мой, – отвечал Убелённый Сединами. – Может статься, добрые твои пожелания пойдут мне на пользу. Но теперь, поскольку всё это сбудется, только если доживу я до утра, и поскольку сердце моё согрели пенный мёд и твоё общество, и что-то клонит меня в сон, а полдень-то давно миновал, ступай в залу и оставь меня поспать, дабы к завтрему набраться мне сил, насколько позволит старость. А что до тебя, вскорости явится в залу народ, как мужи, так и жёны, и не думаю я, что станут тебя задирать; но ежели кто к тебе подступится, так, что бы ни услышал ты, скажи в ответ: «ОБИТЕЛЬ НЕ ЗНАЮЩИХ СМЕРТИ», и на том дело и кончится. Только смотри, не извлекай клинка из ножен. А теперь ступай, и, ежели хочешь, можешь выйти и за двери, однако здесь, в доме, рядом со мною, ты в большей безопасности.
Засим вернулся Халльблит в главную залу, а солнце уже свершило свой круговой путь и теперь лучи его проникали внутрь сквозь верхние ряды окон, так что всё вокруг юноша различал весьма отчётливо. И показалось ему, что жилище это куда красивее изнутри, чем снаружи; в особенности же хороши были резные панели над откидными кроватями, и с удовольствием разглядывал их Халльблит. Но одному подивился юноша: несмотря на то, что находился он на острове викингов, грабителей моря, и притом в доме их и в главном пристанище, не моря и не корабли изображены были на барельефах, но дивные рощи и сады с травой, цветами и плодовыми деревьями. А под сенью их взор различал прекрасных дев и пригожих юношей, и воинов, и странных зверей, и ещё немало всего чудесного, и кончалась распря, и начиналась отрада, и любовь обретала вознаграждение. А промеж прочих тут и там изображён был могучий король с мечом у пояса и короной на челе; и улыбка играла на губах его, а лицо сияло радостью, так, что при взгляде на него повеселело на сердце у Халльблита, и улыбнулся он резному изображению.
А пока разглядывал всё это Халльблит да обдумывал своё положение со всех сторон, один-одинёшенек в огромной чужеземной зале, услышал он снаружи гул голосов и смех, а вскорости и шум шагов, и вот вошли в зал женщины, десятка два или около того, одни – юные, другие – старые, одни – хороши собой, а другие – неприглядны, с грубыми и резкими чертами лица, но все они превосходили ростом соплеменниц Халльблита.
Так остался стоять он посреди зала, поджидая вошедших; и увидели женщины гостя и сверкающие его доспехи, и тут же смолкли разговоры и смех: женщины обступили чужака тесным кольцом, глядя на него во все глаза; но ни одна не сказала ни слова, пока не вышла из толпы древняя старуха и не молвила:
– Кто ты, пришедший в наш дом с оружием?
А юноша не знал, что ответить, и потому промолчал; старуха же снова спросила:
– Куда держишь путь ты и чего ищешь?
Тогда ответствовал Халльблит:
– ОБИТЕЛЬ НЕ ЗНАЮЩИХ СМЕРТИ.
Никто не отозвался на это ни словом, и прочие женщины тотчас же расступились и разбрелись по зале туда и сюда, и принялись за дела свои. Но старуха взяла гостя за руку, и подвела к возвышению, и усадила на место рядом с тем, что находилось в самом центре. А затем дала понять, что желает снять с него доспехи, и юноша возражать не стал, хотя полагал, что рядом могут оказаться враги; ибо доверял он словам старца и надеялся, что тот не предаст его; более того, считал, что недостойно мужа не принять предложенного гостеприимства согласно обычаям той страны, какие бы опасности то ни сулило.
Так что старуха забрала его доспехи и оружие, и отнесла их на откидную кровать рядом с той, на которой покоился древний старец; и сложила оружие туда, всё, кроме копья, а копьё опустила на особые подпорки в стене над кроватью, и знаком дала юноше понять, что здесь ему и спать; но вслух не сказала ни слова. Затем принесла она ему воды для омовения рук в латунной чаше и шитое полотенце; когда же умылся юноша, отошла от него старуха, но недалёко.
Тем временем другие женщины сложа руки не сидели; одни подмели пол, а после рассыпали по полу камыш и горсти дикого тимьяна; другие отправились в кладовую и добыли оттуда доски да козлы; третьи пошли к сундукам и извлекли на свет богатые драпировки, и узорные покрывала, и занавеси, и украсили стены; четвёртые внесли чаши, и рога, и кубки; прочие ушли куда-то и долго не возвращались, ибо эти занялись стряпнёй. И за хлопотами своими они словно не замечали гостя и обращали на него внимания не более, чем на изваяние, он же сидел смирно, наблюдая за происходящим. И никому до него дела не было, кроме старухи, что принесла гостю подкрепиться перед ужином, а именно: огромный рог мёда, и пироги, и сушёную рыбу.
