«О, горе! Боги видят с высоты,
Как маленькие огонёчки резво пляшут
По крыше! Маленькие, злые огоньки
На фоне неба летнего смеются,
А к вечеру приветствуют луну,
Вверх поднимаясь. В окнах словно алый
Обрывок ткани развевает ветер!
О, гнев огня, о, гнев огня и горе!
Он освещает маленькие щели,
Что лишь тому, кто строил дом, знакомы,
Что Вольфинги не видели досель!»
Пение девушки прервалось, и она вновь заплакала, но вскоре, успокоившись, указала правой рукой на крышу бражного зала со словами:
«Я вижу поджигателей в железных
Нездешних шлемах. Грозные знамёна,
Что принесли они с собой, трепещут.
О, кто же опрокинет их щиты,
Когда атаку Вольфингов без страха
В открытом поле выдержали те,
Кто дружным штурмом силу льва осилил?
О, Вольфинги, вы долго ждали, но
Лишь жертвенная кровь войне конец положит.
Какую жизнь мы отдадим за мир?
Какое горе остановит пламя,
Что бражный зал окутало густым
Косматым дымом? Потушить огонь
Способен лишь богов потомок, тот,
Кто наслаждался жизнью, его кровь,
Его немые слёзы, его сердце!»
Девушка снова замолчала, закрыла глаза, и слёзы медленно потекли по её щекам. Всхлипывая, она опустилась на траву, и мало-помалу боль её утихла, голова откинулась назад, и она спокойно уснула. Тогда старушка, склонившись над девушкой, поцеловала и обняла её, и в тот момент сквозь сон Солнце Крова увидела чудо: та, что целовала её, была молода и прекрасна. Морщины исчезли, волосы стали цвета спелого ячменя, а одежда её сверкала так, как не может сверкать одежда, сотканная руками смертного.
Чтобы услышать мудрые слова о грядущем от умеющей предвидеть Солнца Крова, в облике старушки на Холм Речей приходила Солнце Леса, ведь хоть Та, что избирает Жертву, и была из рода богов и прародителей готов, сама она не могла предсказать исход этой войны. Слова же Солнца Крова были ясны ей, и когда она услышала их, сердце её заныло – то ли от любви, то ли от печали.
Солнце Леса встала, повернувшись к бражному залу. Он, тёмно-серый, крепкий и прочный, казался незыблемым. Конёк его крыши выделялся на фоне бледного летнего неба в дрожащем от жары воздухе. Женщина видела его тёмные окна и представляла себе его массивные, устойчивые колонны, и она сказала сама себе, но произнесла это вслух: «Неужели могучая, радостная жизнь будет отдана за всё это, за то, чтобы избавить людей от печали? Но я не отдам его жизни, не позволю ему погубить моё счастье. О! Как же может так быть, чтобы он, торжествующий, умер, а я осталась жить в горе?»
Сказав это, она медленно сошла с Холма Речей. Встречные видели в ней старуху-бродяжку, поэтому не задерживали её, и она вскоре достигла леса.
Солнце Крова вскоре проснулась. Она была одна. Тяжело вздохнув, девушка села, не помня ничего из своего последнего видения: ни огня, пылающего на крыше бражного зала, ни ветра, раздувающего языки пламени, словно отрезы алой ткани, в её памяти не сохранилось ни одно из слов о грядущем дне. Остальной же разговор со старухой она помнила, помнила и привидевшуюся прекрасную женщину, которая поцеловала и обняла её, и знала, что это была её мать. Кроме того, она чувствовала, что совсем недавно плакала, а поэтому догадалась, что пророчествовала. Так с ней уже иногда случалось – сама она не запоминала своих предсказаний, находясь словно бы во сне.
Девушка, спокойно спустившись с Холма Речей, пошла к Вратам Жён. Она видела, как женщины, старики и юноши возвращаются с луга, но в их глазах не было радости. Многие из тех, на кого она смотрела, бросали в ответ робкие взгляды, словно желая спросить о чём-то, но не решаясь. Теперь, когда Солнце Крова видела этих людей, печаль её прошла, и девушка ласково глядела то на одного из проходивших мимо, то на другого. Она вошла в бражный зал чрез Врата Жён и занялась первой же попавшейся под руку работой.
Глава VI. Разговоры на пути к тингу
Весь день с вершины Холма Речей можно было видеть, как вдоль Реки Бранибора по обеим её берегам шли или ехали вооружённые люди. Последними скакали воины из Нижней Марки. Они торопились изо всех сил, чтобы не опоздать к месту встречи. Это был род Лаксингов, и на знамени они несли лосося. Их самих было немного, а невольников – и того меньше, ведь Лаксинги – один из новых Домов Марки. Телегу со знаменем тянули белые кони, быстрые и сильные. Все, и свободные, и невольники, ехали верхом, и отряд под развевавшимся знаменем двигался скоро, а сзади еле поспевали телеги с военным снаряжением.
Прошёл слух, что Вольфинги и Биминги нагнали отряд Элькингов, продвигавшийся неспешно. Это был очень большой род, самый многочисленный из родов Марки и ближний по родству к Вольфингам. Старики из Дома Вольфингов помнили, как их деды сказывали, что когда-то Дом Элькингов отделился от Вольфингов, что дети Лося ушли из Марки в то время, когда она только заселялась, и много поколений прошло, прежде чем они вернулись обратно. Вернувшись же, Элькинги поселились в Средней Марке, на том месте, где жили последние из рода Тирингов, когда-то очень могущественного, но к тому времени почти полностью истреблённого великим мором. Тогда-то скитальцы и выжившие после посланной богами болезни объединились в один Дом. Он всё увеличивался и процветал, а вскоре породнился с Вольфингами, установив обычай брать жён из их рода, и, наконец, вернул прежнее могущество.
Величественны и прекрасны были Элькинги, шедшие под знаменем с изображением лося, эти же животные, приученные к упряжи, тянули телегу со знаменем. Элькинги уже многие поколения приручали лосей, и те стали более тучными и лоснящимися, чем их дикие братья, хотя и менее могучими.
Вот каковы были воины трёх родов, соединившихся в пути. Вольфинги отличались высоким ростом и могучим телосложением. Среди Бимингов почти не было темноволосых чужаков, зато среди Элькингов таких было больше всего, ведь во время своих странствий Элькинги породнились со многими людьми чужой крови. Воины разговаривали, ободряя друг друга, как это обычно происходит пред битвой у товарищей по оружию, и разговор, как можно было ожидать, шёл о походе и о том, что случится, когда все дойдут до места.
Воин из Элькингов спросил Вольфинга, рядом с которым ехал: «Скажи, Волчья Голова, а Солнце Крова видела исход сражения?»
«Нет, – ответил тот, – когда она зажгла прощальную свечу, то попросила нас вернуться назад, сказав лишь несколько слов о дне нашего возвращения. Но мне кажется, что говорила она это так же, как говорили бы ты или я, представляя, что может случиться. У нас большое доблестное войско, но и эти чужаки* весьма доблестны. По слухам, они крепче, чем народ гуннов, а таким боевым порядком, как у них, не строится никто! Так что если мы разобьём их, то вернёмся домой, если же они разобьют нас, то те, кто останется в живых, будут отступать, пока не достигнут наших земель. Вряд ли стоит ожидать, что они нападут на нас с тыла, отрезав путь к отступлению, ведь на наших флангах будет дикий лес».
