Посидел юноша там ещё немного, а затем сказал себе так:
– Смерть медлит; не лучше ли пойти ей навстречу, как обитатель хижины опережает могучего тана?
И поднялся Халльблит и, с трудом передвигая ноги, побрёл вниз по склону, опираясь на древко сверкающего копья; но вдруг резко остановился, ибо показалось ему, что ветер, задувающий вверх по склону горы, донёс до его слуха голоса. Однако покачал юноша головой и молвил:
– Ну вот, воистину начинается сон, каковой продлится вечно; и ничуть не ввёл он меня в заблуждение.
Тем не менее, с большей охотой бросил он вызов ветру, и дороге, и собственной слабости; однако усталость всё больше подчиняла себе путника, так что очень скоро он споткнулся, и пошатнулся, и снова рухнул без чувств.
Когда же Халльблит снова пришёл в себя, то уже не был в одиночестве; рядом с ним на коленях стоял человек, придерживая его голову, а другой, едва недужный открыл глаза, поднёс к губам его чашу вина. Халльблит осушил чашу и ощутил прилив бодрости; и тут же дали ему хлеба, и поел он, и воспрял духом, и радость жизни вернулась в его сердце, и откинулся он назад, и сладко заснул на время.
Пробудившись от дрёмы, обнаружил Халльблит, что силы к нему вернулись, и он приподнялся, и сел, и огляделся, и увидел, что поодаль расположились трое мужей: вооружённые, перепоясанные мечами, путники, тем не менее, вид имели весьма жалкий, ибо одежды их изрядно поистрепались в дороге. Один из них был весьма стар, и седые волосы его свисали лохмами; другому, хотя и не столь преклонных лет, явно перевалило за шестьдесят зим. Третьему было около сорока, но выглядел он печальным и удручённым и глядел весьма уныло.
Завидев, что юноша заворочался, все трое воззрились на него, и старший молвил:
– Добро пожаловать тому, кто некогда не смог просветить нас!
А второй подхватил:
– Хоть теперь просвети нас.
Но третий, удручённый, воскликнул вслух, говоря:
– Где же та Земля? Где же та Земля?
Ответствовал Халльблит:
– Похоже на то, что Земля, которую вы ищете, – та самая, откуда пытаюсь я бежать. И ещё не утаю: сдаётся мне, видел я вас и прежде, и было это в Кливленде-у-Моря, когда жилось мне веселее.
Все трое кивнули в знак согласия и закричали:
– Где же та Земля? Где же та Земля?
Халльблит поднялся с песка и молвил:
– Вы исцелили меня от смертельного недуга, и я сделаю всё, что могу, дабы исцелить вас от недуга скорби. Пойдёмте со мною вверх по перевалу, и я покажу вам издалека искомую землю.
Тут все вскочили на ноги, словно вернулись к ним проворство и молодость, и Халльблит повёл своих спутников через гребень хребта и в тесное ущелье, где впервые пришёл в себя; а оттуда показал им пятнышко зелёной земли между двумя скалами, на которое сам любовался не так давно; и странники застыли на месте, не сводя с него глаз, и зарыдали от радости.
Тут заговорил самый старый из пилигримов:
– Покажи нам дорогу к той земле.
– Нет, – ответствовал Халльблит, – не могу; потому что, когда пожелал я покинуть тот край, не смог я уйти по своей воле, но был перенесён сюда, не ведаю как. Ибо едва приблизился я к границе Земли вопреки воле Короля, он сокрушил меня, а затем вышвырнул прочь. Засим, поскольку не в моей власти помочь вам, ищите землю сами и позвольте мне уйти, благословляя вас, и выбраться из пустыни тем же путем, каким пришли вы. Ибо есть у меня дело в мире людей.
Отозвался самый молодой из пилигримов:
– Ныне ты обручился со Скорбью и должен идти не туда, куда сам желаешь, а туда, куда она поведёт; а она влечёт тебя вперёд, к жизни, а не назад, к смерти.
И добавил средний из пилигримов:
– Ежели мы отпустим тебя в пустыню, ты непременно погибнешь, ибо отсюда до населённых мест и до Града Купцов, откуда мы идём, месяц пути, и на всей дороге не встретишь ты ни снеди, ни питья, ни птицы, ни зверя, и никакой зелёни; а поскольку мы нашли тебя умирающим с голоду, можно с уверенностью заключить, что еды у тебя нет. Что до нас, запас наш невелик; так что, ежели до Сверкающей Равнины значительно более трёх дней пути, мы, чего доброго, сами скончаемся от истощения и испустим дух, уже различая впереди Поля Бессмертных. Тем не менее, то малое, что у нас есть, мы с тобою разделим, коли поможешь ты нам отыскать благословенную землю; так что ещё удастся тебе отречься от Скорби и снова принять Радость в дом и на ложе.
Халльблит понурился и ничего не ответил, ибо запутался в сетях злоключений, и душа его ныла в преддверии мучительной смерти. Тут удручённый пилигрим заговорил снова и молвил:
– У тебя есть дело, говоришь ты? Исполнит ли его мёртвый?
Задумался Халльблит, и в исстрадавшейся, измученной душе его возникло видение: морские волны плескали о борт чёрного корабля, а на палубе стоял человек, и кто же, как не он сам, обретший свободу продолжить поиски, и сердце юноши забилось быстрее, и молвил он:
– Благодарствую; я вернусь с вами, поскольку нет для меня иной дороги, кроме как назад в ловушку.
Трое пилигримов весьма тому обрадовались, а второй проговорил:
– Хотя смерть настигает, а жизнь – впереди, мы тебя чрезмерно торопить не станем. Было время, когда я стоял во главе воинства и узнал, как проигрывают битвы из-за недостатка отдыха. Так что отоспись теперь, дабы прибыло у тебя сил нам на подмогу.
Молвил Халльблит:
– Не нужно мне отдыхать; нельзя мне отдыхать, отдыхать я не желаю.
Возразил удручённый пилигрим:
– Можешь отдохнуть на законном основании. Так говорю я, кто был некогда говорителем закона.
Добавил Убелённый Сединами старец:
– А я повелеваю тебе отдохнуть: я, что встарь был королём могучего народа.
А Халльблит и в самом деле безмерно устал к тому времени; так что прилёг он и сладко заснул на каменной пустоши в окружении трёх пилигримов: старого, удручённого и весьма старого.
Пробудившись, юноша вновь ощутил себя здоровым и сильным, и вскочил на ноги, и оглянулся, и увидел, что заворочались трое пилигримов, и по солнцу заключил, что настало раннее утро. Удручённый пилигрим извлёк на свет хлеб, и воду, и вино, и друзья утолили голод, а после того заговорил он и сказал:
– Ныне в суме и бутыли остаётся ещё припасов на одну трапезу для нас всех, и не более того, ежели не считать крошек и глотка-другого вина, коли распорядимся мы им с толком.
Молвил второй старец:
– Тогда в дорогу, и поторопимся! Я тут поосмотрелся, и, сдаётся мне, хотя и долог путь, не вовсе он для нас безнадёжен. Взгляни-ка, сын Ворона: разве нет там тропы, что вьётся вверх по кромке оврага? И, как уже разглядел я, уводит она и дальше, вниз от помянутого выступа.
