«Верно, – согласился Элькинг, – что же до могущества наших врагов и до их обычаев, то ты можешь узнать кое-что о них из песен, которые до сих пор поются у нас, Элькингов, да и по всей Марке. Это же тот народ из лэ* под названием “Предание о чужаках с юга”. В ней говорится о том, как в давние времена мы были дружны с кимрами*, обычаи которых походили на наши. Тогда ведь мы, Элькинги, были слабы, мы бродили по разным землям с этими кимрами и наткнулись на народ городов. Иногда мы разбивали их, иногда они нас. И вот в большом сражении они разбили нас окончательно, и так много тогда погибло людей, что колёса телег утопали в крови, а воины врага, убивая нас, падали от усталости, словно косари на лугу жарким летним полднем, когда сено ещё не просохло и кажется тяжёлым. Они сами стояли тогда посреди поля, покрытого убитыми, не понимая, на земле ли они ещё или уже на том свете. Вот какая жестокая была битва!»
Один из Бимингов, ехавший с другой стороны от Элькинга, перегнулся через холку своего коня и спросил:
«Послушай, друг, а правда, что есть предание о том, как вы с вашими спутниками взяли великий город чужаков с юга и долгое время там жили?»
«Правда, – ответил ему Элькинг. – Послушай, как об этом поётся в лэ “О чужаках с юга”:
Необычное преданье,
Стародавнее сказанье —
Слышал ты, как далеко
Наш народ ушёл, легко
Он дошёл до края леса,
В битве мудр, силён и весел,
Захватил он город славный, город дивный и богатый
Жемчугом, сребром и златом. Потрясателям щитов
Сдался град. Дома пустые, трупы хладные, немые,
Старики, что ждать остались смерти сладостных оков.
Нас вели тогда Рейдфари и Родгейр, и едва ли
Кто поведает подробней о том городе из снов,
Полном света и чудес,
Высотою до небес.
В песне говорится, что никто не ждал готов и их союзников. И те, кто был достаточно силён, чтобы пасть пред нами в битве, и все остальные, как мужчины, так и женщины, бежали от нас и от кимров, оставив свой город, где мы и поселились. В песне есть такие слова:
Видел наш народ могучий
Злата блеск, но только звучно
Слово не гремело, чтобы
Меч остановить. “Попробуй
Победить в честном бою!” —
Мы шумели, мы кричали,
Стены города молчали, и никто, никто не вышел
Испытать наш славный меч, город от врага сберечь,
Город, созданный на славу божествами – не людьми,
Лишь шпалеры в бражном зале нам истории слагали,
Остальное бессловесно спало в утренней тени:
Злато, жемчуг, серебро —
Всё прекрасно и мертво.
Вы слышали – дом оказался отважнее своих защитников, что бежали тогда, бросив его и оставив всё добро нам с союзниками?»
Вольфинг произнёс:
«Как было, так и будет вновь. Может, на этот раз наш поход затянется, и мы увидим одну из оград этих южных земель, ту, что чужаки называют городом. Я слышал, будто у них не один город. Их роды столь могущественны, что каждый живёт за оградой, внутри которой много больших домов. А ограды-то все из камня! И за ними – груды несказанного богатства! Почему бы им не пасть от мечей народа Марки, не покориться пред нашей отвагой?»
Элькинг ответил:
«Ты прав, у них много городов, и за их стенами скрыты большие богатства. Но ты ошибаешься, думая, что в каждом городе живёт отдельный род, – это не так. Я бы скорее сказал, что чужаки забыли, из какого они рода, – у них нет родов, и они не смотрят, откуда берут себе жён, все их Дома перемешались. Сильнейшие из них определяют, где селятся остальные, что они могут есть и сколько должны работать после того, как устали. Так они и ведут свою жизнь, и хотя сами себя они называют свободными, но никто не осмеливается нарушить установленный порядок. По правде говоря, народ этот, конечно, могущественный, но несчастливый».
Волчья Голова спросил:
«Всё это ты узнал из древних сказаний, Хиаранди? Мне известны некоторые из них, хотя и не все, но я не припомню ничего подобного твоему рассказу. Может, в вашем роду появился новый менестрель, и его память лучше, чем у всех, кто был до него? Если это так, то я приглашу его в бражный зал Вольфингов как можно скорее – у нас давно не слыхали новых историй».
«Нет, – покачал головой Хиаранди, – то, что я рассказал тебе, не из старых сказаний, это история наших дней. Недавно пришёл к нам из дикого леса человек. Он попросил мира, и мы с миром приняли его. Он рассказал, что принадлежит к Дому Гэлов и что у них состоялось большое сражение с этими чужаками, которых он называл римлянами. Его самого взяли в плен, увезли за стену одного из городов и продали, как невольника. Хотя это был и не главный город чужаков, пленный узнал их обычаи – как тяжелы они были! Трудно человеку в их стране: тягловые животные у них живут лучше, чем невольники, ибо последних они захватывают в битвах без счёту, ведь это сильный народ. Эти невольники и те, кого они называют свободными, пашут поля, пасут скот и занимаются всеми ремёслами. Над ними есть те, кого они называют хозяевами и господами. Эти ничего не делают, даже не поправят в кузнице своё оружие, когда нужно. Они проводят дни в своих жилищах или вне их, лежа на солнце или у очага, словно псы, что забыли свою породу.
И вот тот человек, наш гость, решился бежать из города. Его держали неподалёку от большой реки, а надо сказать, пленник был отважен, молод и силён – он сумел вынести всё и добрался через Бранибор до нас. Мы видели, что он говорил правду, с ним и в самом деле плохо обращались – на его теле осталось множество отметин от кнута и цепей, в которые его заковали. Во время побега он убил нескольких человек из этого проклятого народа. Так он стал нашим гостем, и мы полюбили его. Он до сих пор живёт с нами – мы приняли его в наш Дом. Но вчера он был болен и не смог поехать со всеми. Возможно, он ещё присоединится к нам позже, через день или два. А если не присоединится, я сам отведу его к Вольфингам после битвы».
Тут Биминг рассмеялся:
«А если мы не вернёмся? Ни Волчья Голова, ни гость-чужак, ни я сам? Сдаётся мне, не увидим мы ни одного из Южных городов, да и о самих-то южанах узнаем только, каковы они в бою».
«Дурные слова, – Волчья Голова нахмурился. – Это, конечно, может быть и так. Но почему тебе в голову приходят такие мысли?»
Биминг ответил: «В доме Бимингов не живёт Солнце Крова, которая каждый день предсказывала бы, что случится с нашим родом. Но и у нас время от времени раздаётся пророческое слово, предвещая добрые или злые времена. А разве можно не прислушаться к нему? Вчера вечером нам было дано скорбное пророчество устами мальчика десяти зим от роду».
Элькинг сказал: «Ну раз уж ты заговорил об этом, поясни, о чём оно? Иначе мы решим, что всё ещё страшнее, чем на самом деле».
И Биминг поведал следующее: «Было так. Этот малец вчера вечером вдруг разразился плачем как раз, когда все пировали в бражном зале. Он причитал и ревел, как обычно плачут дети, и его никак не могли успокоить. А когда его спросили, отчего же он так плачет, он сказал: “Вот отчего: Ворон пообещал сделать мне глиняную лошадку и на следующей неделе обжечь её в горне вместе с горшками, а теперь он идёт на войну и никогда больше не вернётся, и у меня никогда не будет лошадки!” Как вы понимаете, все мы рассмеялись при этих словах. Но мальчик только нахмурился и спросил нас: “Чего вы смеётесь? Посмотрите туда, что вы там видите?” – “Ничего, – ответил кто-то, – стену бражного зала, на которой висят праздничные шпалеры”. Мальчик, всхлипывая, произнёс: “Плохо вы видите, я вижу дальше, за стеной я вижу ровное место на вершине холма, побольше, чем наш холм собраний. Там лежит Ворон, белый, как пергамент, такого цвета могут быть только мёртвые”. Тогда Ворон (а это был молодой человек, он как раз стоял рядом) сказал: “Малый, это же хорошо – погибнуть в бою! Будь мужественным, вернётся Ганберт и сделает тебе лошадку”. – “Нет! Никто мне её не сделает, – возразил мальчик. – Я вижу бледную голову Ганберта, лежащую у ног Ворона, но не вижу тела в зелёной котте*, вышитой золотом”. Тогда смех умолк, и один за другим все начали подходить к ребёнку и спрашивать его: “А меня ты видишь? А меня?” Но мальчик мог ответить лишь некоторым. Потому-то мне и кажется, что немногие из нас увидят города Юга, а те, кто увидит, будут закованы в цепи».
