Мы неслись так быстро, что римляне не успели метнуть много копий. Да и бежали мы не одной толпой, как отряд Хериульфа, а растянувшись, и каждый из нас твёрдо знал, что никто не подумает отступить.
Хотя местность была против нас, мы бросились на их колья, словно были свежи и полны сил, и вскоре уже дрались врукопашную. Битва была суровой. У римлян не получалось оттеснить нас, а мы не смогли с первой атаки расстроить их ряды. Воин дрался с воином так, словно в мире кроме них двоих никого не существовало. Меч встречал меч, сакс встречал сакс. Слышались лязг и звон. Древковое оружие было бесполезно. Мы сражались плотной толпой, и никто не видел, как шла битва, дальше, чем на два ярда от него самого. Каждый вкладывал всю душу в удар, что наносил в тот момент, и ни о чём больше не думал.
Наконец, мы почувствовали, что римляне колеблются, и наша работа стала легче. Тогда у нас появилась надежда, мы закричали и усилили натиск. В тот самый миг прямо за нашей спиной взревел рог воинов Марки, и на наши крики ответили криками родичи. Тогда те из римлян, кто в тот момент не рубил мечом, не наносил удара саксом или не защищался щитом от наших ударов, развернулись и побежали, а мы издали победный клич. Земля затряслась, и мимо сражавшихся промчались всадники готов, которых послали нам на помощь. Они быстро нашли нас по протоптанным нами тропам. Тут я увидел Тиодольфа. Он как раз убил очередного врага, и вокруг него было пусто. Он метнулся в сторону, поймал за стремя Ангантюра из рода Берингов, пробежал с ним десять шагов, а затем, разжав руки, понёсся вперёд быстрее, чем рыжие кони Берингов, продолжая погоню, как он обычно и делал.
Но мы, уставшие больше, выполнив свою работу, остались на месте среди живых и мёртвых, в окружении свободных воинов Марки и их невольников. Вскоре к нам вернулись Тиодольф и те, кто отправился в погоню, и мы сделали круг по полю сражения, пропев Песню Победы. Это была песня Вольфингов.
Так закончилась атака Тиодольфа».
Когда гонец замолчал, наступила тишина – слушатели не нарушали её, думая о своих мёртвых сородичах и погибших возлюбленных. И Эгиль заговорил вновь: «Но внутри этого круга лежала печаль наших сердец, ибо Один призвал домой многих воинов, оставив на поле лишь тела. Самым могущественным из них был Хериульф. Римляне подобрали его там, где он пал, и оттащили в сторону, но не стали раздевать. Рука его всё ещё сжимала Сестру Волка. Щит был весь истыкан наконечниками стрел, кольчуга во многих местах была разорвана, а шлем от ударов потерял форму. Метательные копья нанесли ему серьёзные раны в бок и бедро ещё до того, как он вступил в рукопашную с римлянами, его ещё трижды проткнули саксом – в горло, в бок и в живот. Каждой из этих ран было достаточно, чтобы лишить воина жизни. Но лицо его было по-прежнему прекрасно, и нам казалось, что Хериульф умер улыбаясь.
У ног его распростёрся юноша из рода Бимингов в ярко-зелёной куртке, а рядом лежала голова другого воина из его рода, тело которого мы нашли в нескольких ярдах от того места. Много пало и Элькингов. Девушки, оплакивайте тех, кто вас любил. Теперь они отправились к богам вместе с достойными воинами, прихватив с собой и славный отряд врагов.
Семь десятков и семь сынов готов погибли от рук римлян в бою и пятьдесят четыре на склоне, перед тем как успели вступить в рукопашную, а кроме того ещё двадцать четыре погибло от стрел и свинцовых пуль и многие были ранены.
Но на месте последней схватки и рядом с ним, мы не нашли раненых. Только убитых, так как раненые либо отходили к нашему отряду, либо продолжали атаку на римские ряды, чтобы умереть от новых ударов.
Мёртвые тела чужаков грудами лежали там же, ибо кровавым было побоище после того, как всадники Берингов и Вормингов напали на врагов. Большинство римлян презрели бегство и умерли, где стояли, не выпрашивая пощады, которая была дарована лишь немногим из них. Всего пало пять сотен, восемь десятков да ещё пятеро римских пехотинцев. Тех, кому удалось бежать, было совсем немного. Пращников же и лучников было убито лишь восемьдесят шесть человек, ибо они стреляли, а не стояли насмерть, как пехотинцы. Они были проворны и быстры, с покатыми плечами и очень смуглой кожей, но не сказать, чтобы неприятные».
Продолжил юноша песней:
«Сумерки. Шествие воинов.
Наши друзья и родные
Помощи не попросят,
Сами помочь не смогут
Больше. Свершён их подвиг,
Подвиг во славу рода.
Головы держат прямо
Воины. Раны прятать
Им не к чему. Смотрите,
Недруги, как прекрасны
К пиру готовые залы,
Залы богов! О, воины,
Прибыли вы не первыми
В город богов, но любимы
Опытными в войне.
Павшие мост проходят
Радужный, и сбираются
Толпы теней – послушать
Славный рассказ о битве,
Битве на длинном холме».
После этих слов гонец спустился с Холма Речей, и женщины, обступив его, отвели в бражный зал, омыли и накормили. Он очень устал и уже хотел спать, но некоторые из женщин не смогли сдержаться – они обязательно должны были спросить о судьбе своих друзей, участвовавших в битве. Юноша как мог отвечал им: одних он обрадовал, других опечалил, а третьим так и не смог сказать, живы ли их друзья или погибли, а после разговора он прошёл к своему месту и заснул. Спал он долго. Женщины разошлись: одни пошли на пашню, другие на луг, кто-то смотрел за тем, как пекутся хлеба, кто-то отправился шить одежды, а кто-то ушёл на дальние луга с коровами да овцами.
Солнца Крова с ними не было: она разговаривала со старым воином, Сорли, который, будучи хромым, не годился для походов, но обладал большим опытом в военных делах. Вскоре девушка и воин вместе с несколькими старушками и мальчиками приступили к работе: они осмотрели бражный зал и изгородь вокруг него, собрали оружие – как стрелковое, так и рукопашное – и сложили его там, откуда удобнее всего было бы его взять, затем убедились, что пищи заготовлено на много дней вперёд, собрали под крышей над женской половиной множество сосудов с водой, чтобы обезопасить дом от огня, осмотрели входы и окна, проверили, крепко ли держатся и легко ли входят в пазы задвижки. Убедившись, что всё в порядке, они стали ждать исхода дела.
Глава XVI. О том, как гномью кольчугу унесли из бражного зала Дейлингов
Теперь следует поведать о всаднике, прискакавшем с юга в жилище Дейлингов тем ранним утром, что наступило после того, как Гисли принёс Вольфингам вести о битве в лесу. Прибыл он как раз пред восходом солнца, когда ещё немногие успели выйти из дома. Подъехав к бражному залу, он слез с вороного коня и, привязав его к кольцу в стене у Врат Мужей, вошёл внутрь, бряцая оружием – он был в боевых доспехах с большим широкополым шлемом*.
В бражном зале люди только начинали просыпаться, и к гостю вышла лишь одна старушка. Осмотрев незнакомца, она поняла по одежде, что это гот, притом из рода Вольфингов. Старушка вежливо поприветствовала его, а он сказал ей следующее: «Мать, я пришёл сюда по делу. Время не ждёт».
