Девушка мягко улыбнулась юноше, который выглядел серьёзным и немного смущённым. Голос этого прекрасного существа показался ему неожиданно знакомым:
– Приветствую тебя, Божественноликий! Вот я и осталась одна, хотя вчера считала, что должна буду уйти вместе с остальными. Я решила показаться тебе в более изящной одежде, чем за ужином. Хотя мы и живём в диком лесу, вдали от людского шума, мы не невольники. Подойди же ко мне, прошу тебя, позавтракай со мной и поговори немного, а затем с миром продолжишь свой путь.
Когда Божественноликий отвечал ей, голос его дрожал:
– Кто ты? Временами прошлым вечером мне приходило на ум, что ты из рода богов… Теперь же, когда я вижу тебя такой да при дневном свете, и больше здесь никого нет, словно они и не жили никогда на земле, я не сомневаюсь, что это правда – ты и в самом деле пришла сюда из Града, что пребудет вечно. Если же ты богиня, то мне не о чем молить тебя, кроме как скорее лишить меня жизни, если ты желаешь этого. Если же ты смертная женщина…
Девушка перебила его:
– Божественноликий, прерви свои мольбы и помолчи немного, как бы тебе не пришлось раскаиваться там, где можно обойтись и без раскаяния. Я говорю это, потому что я не из числа богов и состою в родстве с ними разве что через те же отдалённые поколения, что и ты, и все благородные люди. Я прошу тебя, поешь – между сытым и голодным большая разница. Я приготовила всё своими руками, ведь Лучница и Лесная Матушка ушли ещё за три часа до рассвета вместе с остальными. Сядь и поешь. Ты голоден, и если бы я была богиней, ты бы подчинился мне. Давай, друг, иначе я решу, что ты просто девушка из Низины, одетая в благородное платье.
Подруга засмеялась, нагнулась к юноше и протянула ему руку. Он взял её и погладил. Невиданная красота девушки и её одежд, прекрасно ей подходивших, была настолько далёкой, нереальной, что смех и её дружелюбные слова он слышал, словно сквозь сон. И всё же юноша поступил, как ему велели. Он сел за стол и принялся за еду, а девушка, опершись на подлокотник кресла, по-дружески разговаривала с ним. Божественноликий удивлялся тому, как много она знала о нём и его роде, и спрашивал себя: если это действительно она завела его в чащу, то для чего?
Но вот девушка произнесла:
– Скажи, Златогривый, как поживает твой отец, городской Старейшина? Он такой же хороший мастер, как и прежде?
– Да, он по-прежнему работает с железом, медью и золотом, и во всём Доле нет мастера искуснее.
– Разве он не хотел, чтобы ты отправился в города – увидеть, как живут вне Дола?
– Хотел.
– Ты правильно сделал, что отказался. В ближайшие двенадцать месяцев для тебя найдётся много дел и в Доле.
– Ты умеешь предвидеть?
– Говорят, что умею, но это неправда. А как поживает твой брат, Ликородный?
– Думаю, он стал бы защитником нашего рода и Дола, если бы ему позволил его возраст.
– А что с Камнеликим, с этим суровым старцем? Он всё так же любит народ Дола и ненавидит остальные народы?
– Этого я не знаю, но знаю, что он любит нас, а больше других – меня и моего отца.
Девушка задала ещё один вопрос:
– А как поживает Наречённая, прекрасная дева, с которой ты обручён?
Когда она произнесла это, юноше показалось, что в груди его похолодело. Но он пересилил себя и, не покраснев, не побледнев и не изменившись в лице никаким иным образом, ответил:
– Накануне вчерашнего дня с ней всё было хорошо.
Сказав это, юноша вспомнил Наречённую, её красоту и бесстрашие, и он принудил себя добавить:
– День ото дня она всё прекраснее. Нет ни одного юноши и ни одной девушки, кто не любил бы её. Даже дикие звери и домашние животные её любят.
Подруга пристально посмотрела на юношу, но промолчала. Её щёки и лоб слегка порозовели, взгляд изменился, так что Златогривый даже удивился этому – он всё ещё раздумывал, не богиня ли она. Но всё это быстро прошло, и девушка, вновь улыбнувшись, произнесла:
– Гость, тебя, похоже, удивляет, что я так много знаю о тебе, о Доле и о твоём роде? Так знай же – я часто бывала в Доле, а мой брат ещё чаще, и я видела тебя прежде нашей вчерашней встречи.
– Это удивительно, – изумился юноша. – Я уверен, что никогда не видел тебя.
– Нет, ты видел меня, – возразила девушка. – Но не в таком обличье, как сейчас.
И она снова дружелюбно улыбнулась ему.
– Как это может быть? – спросил юноша. – Разве ты можешь менять свой облик?
– Отчасти… Послушай, может, ты помнишь тот день в прошлом году, когда в городе проходила ярмарка? Тогда как раз напротив дома Лика стоял высокий старик, обменивавший оленьи шкуры на различные товары. С ним была высокая смуглая женщина, довольно милая на вид. Волосы она спрятала под белым чепцом, и их совершенно не было видно. Может, ты вспомнишь её, если я скажу тебе, что этот чепец был украшен крупным голубым камнем с гор, оправленным в серебро?
Говоря так, девушка засунула руку за пазуху и, достав что-то, протянула Златогривому. На её ладони лежал большой голубой камень в серебряной оправе.
– Всё это кажется удивительным сном. Я хорошо помню этих двоих и то, что случилось тогда.
– Я сама расскажу тебе, что тогда случилось. Мимо проходил человек из пастушьего народа. Он был пьян или глуп, а может, и то и другое сразу. Он начал торговаться с высоким стариком, но взгляд его был устремлён только на женщину. Вдруг он протянул руку, чтобы схватить её, но старик оказался быстрее – он ударил грубияна, и тот упал носом в землю. Тогда сбежался народ, чтобы оттащить чужака и помочь пастуху, и казалось, что чужаку придётся плохо, как вдруг сквозь толпу протиснулся молодой человек со светлыми волосами и серыми глазами. Он закричал: «Друзья, пустите его! Чужак поступил справедливо, здесь нет повода для ссоры или суда. Пусть ярмарка продолжается! Старик и девушка – хорошие люди!» Услышав эти слова, толпа отпустила старика и женщину, а пастух ушёл своей дорогой, почти не побитый. Скажи мне теперь, кто же был этим юношей?
Златогривый ответил:
– Это был я, и мне кажется, что мой поступок не входит в число великих.
– Верно, это был ты, высокий же старик был моим братом, а стройной женщиной была я.
– Как же это? – удивился юноша. – Ведь она была смугла, словно гном, а твоя кожа так светла и прекрасна?
– Ты же не будешь отрицать, что в лесу произрастают многие полезные травы, я же владею искусством их обработки. Одной из таких трав я и натёрла себе кожу, как и кожу брата. А в белом чепчике я казалась всем даже ещё темнее.
– Хорошо, – кивнул головой юноша, – но отчего ты скрывала свой истинный облик? В Доле вас приняли бы хорошо в любом обличье.
– Об этом я не могу тебе пока поведать, – ответила девушка.
Тогда Златогривый произнёс:
