Златогривый в некотором напряжении поднялся. Ему было немного не по себе после властных слов воина. Он не мог ответить дерзко, ведь перед ним стоял вождь его новых братьев по оружию, родич его возлюбленной, поэтому он промолчал. Могучеродный между тем продолжил:
– Всё же я не хочу, чтобы ты забывал о моём гневе при встрече с тобой. Если бы не грядущая битва, я бы пронзил тебя мечом.
Здесь Божественноликий не сдержался:
– На это ещё будет время, но скажи, почему же ты гневаешься на меня? В твоей брани мало того, что достойно мужчины. Как же я могу сражаться с тобой, когда ты брат моей обручённой невесты и мой вождь в грядущей битве?
– Верные слова, – ответил Могучеродный. – Но как тяжело мне было видеть вас двоих вместе!.. А ведь ты не сможешь отдать мне Наречённую так же, как я отдал тебе сестру. Я видел её, видел, как она смотрела на тебя. Я знаю, она не смирится.
Они продолжали идти в сторону бражного зала. Божественноликий молчал и немного беспокоился. Уже совсем рядом с домом Могучеродный вновь заговорил:
– Время излечит. А если нет, то грядёт битва, которой, возможно, всё и закончится. Будем же веселиться!
Они вошли в дом вместе. Там их встретила Лучезарная в том великолепном одеянии, в котором когда-то видел её Божественноликий в лесной хижине. Юноша сел на возвышение рядом со своей невестой. Вновь увидев её прекрасные глаза и губы, ставшие такими милыми его сердцу, он почувствовал прилив нежности. Девушка протянула руку к его руке.
Дом был полон народа. Вместе с ратниками здесь сидели и Лесной Отец с сыновьями, и Лесная Матушка, и Лучница, и многие другие женщины. Златогривый осматривал зал и думал, что никогда раньше не видел мужей с таким крепким телом и настолько храбрых, как будто созданных для сражений. Что касается женщин, то в Городе-у-Крепости встречались и красивее, но красота этих была особенной. Стройные, хорошо сложенные, с сильными руками и ногами, они говорили очень ласково, сладкозвучными голосами. Да что там женщины! Даже юноши лет пятнадцати, которых здесь тоже было несколько, выглядели храбрецами. Глаза их сверкали, речи были остры, и казалось, что если бы воины собрались на битву, юноши отправились бы с ними.
Так проходил пир. Могучеродный, как когда-то в лесной хижине, призывал пить за здравие Волчьего Клыка, Алой Длани, Среброрукого, Золотой Корзины и Зазубренного Меча. Но теперь Божественноликому не было нужды спрашивать, что это означает, ибо он знал, что это имена семейств из рода Волка. Пили также и за клятву верности, за двух влюблённых, громко кричали и звенели оружием. Златогривый даже подумал, не доходит ли эхо этих криков до Города.
Затем начали петь старинные песни. Приручивший Лес со скрипкой в руке встал посреди зала, к нему подошла Лучница. Пели они по очереди, звонко и нежно, и вот эта песня.
Девушка пела:
Место пустынное, воин, куда ты идёшь?
Меч и копьё за плечами куда ты несёшь?
Ты ничего не увидишь в глухой стороне,
Разве что ржанку на вечно зелёной сосне.
Юноша отвечал:
Многие лиги прошёл я с копьём и мечом,
С луком изогнутым. Скоро уж в небе ночном
Ветер поднимется. Тьма и загон, и твой дом
Мигом окутает. Вместе, о дева, пойдём
По бездорожью. Смотри, как низки облака,
Как тяжелы, и темно уж вокруг маяка.
Ну же, сверни, легконогая дева, с пути
Вместе не страшно по пустоши ночью идти.
Девушка отвечала:
Ноги босые, а котта моя так тонка,
Мне не дойти, ведь дорога твоя нелегка.
Мне не дойти до долины, и, славный герой,
Путь, чуть начавшись, тотчас же окончится мой.
Юноша пел:
Грубые башмаки и кольчугу надень,
Посох возьми – не один непогодливый день
Так ты пройдёшь. Как могу я расстаться с тобой?
Чудо какое – Волк девой обуздан одной.
Девушка пела:
Что же, отныне иду я, куда ты идёшь,
Ношу несу я такую, какую несёшь
Ты, и свой день я окончу с тобой. Много лет
В час, когда меркнет живительный солнечный свет,
В час, когда пепельно-сизые облака
Вниз по долине плывут и когда глубока
Усталь людская, тогда за душистым вином
Будут историю сказывать нашу. Пойдём.
Вместе они пели:
Через болота под ветром в закатный ли час
Или рассветный, когда свет луны уж угас,
Воин и дева прекрасная вместе идут,
Песню о битве чудесную вместе поют.
Лучезарная нежно обратилась к Златогривому. Она рассказала ему, что эта песня сложена сказителями в память о набеге, случившемся в старые времена, когда сыны Волка ещё жили в Долине Теней. В ту битву и в самом деле их вела девушка.
– Раньше, – заключила она, – это считалось делом необыкновенным, но сейчас нас осталось так мало, что уже никто не удивляется тому, что женщины делают всё, что могут.
Так они говорили, и Златогривый был счастлив. Но ещё прежде, чем распили последний кубок (перед тем, как разойтись и заснуть), Могучеродный обратился к Божественноликому:
– Хорошо бы тебе проснуться завтра утром пораньше. Ты вернёшься не той дорогой, которой пришёл сюда. Лесомудрый и ещё один воин пойдут с тобой и покажут тебе путь через горы. Он сложный, но менее опасный, чем первый. Ты выйдешь к ущелью Реки Бурной и вниз по её течению спокойно доберёшься до своего города. Мы теперь друзья и соратники, а потому не будет вреда в том, что ты узнаешь наикратчайший путь в Долину Теней. Что ты будешь рассказывать о нас в городе – решай сам. Впрочем, надеюсь, ты не расскажешь о нас всё до того времени, как я сам приду в город на весеннюю ярмарку. А теперь мне нужно идти спать, ибо завтра, ещё до того, как полностью рассветёт, я должен буду отправиться на охоту, прихватив с собой человек сорок крепких воинов из числа наших.
– На какого зверя будете охотиться? – поинтересовался Златогривый.
– На того, что ищет наших жизней, – на смуглолицых, – ответил Могучеродный. – За последнее время мы научились находить их отряды. Они и в самом деле каждую неделю подбираются всё ближе к нашей долине. Если мы не поостережёмся, однажды они нападут на нас, и тогда не избежать резни. Потому-то мы и рыщем по диким горам и по лесам и нападаем на врага каждый раз в новом облике. Они не должны понять, что нападения – дело рук одних и те же воинов. Иногда, как сегодня, мы надеваем домотканину, словно крестьяне. Иногда на нас пурпур и золото, и тогда мы похожи на рыцарей из Стран Запада, а иногда мы нападаем в волчьих шкурах поверх блестящих доспехов, и тогда мы действительно становимся похожи на Призраков Пустоши. Хотя смуглолицые смелы, они боятся нас, в каком бы образе мы ни предстали пред ними. Каждый бой заканчивается их бегством, и мы преследуем и убиваем их – пусть воинов, которых враг приведёт в день великой битвы, будет меньше.
