Когда учительница вошла в класс, было видно, что она ужасно нервничает.
– В школу приехал господин инспектор, – сказала она нам. – Я надеюсь, что вы будете вести себя прилично и произведёте на него хорошее впечатление.
Мы, конечно, пообещали, что будем хорошо себя вести, но вообще-то учительница напрасно беспокоилась, потому что мы почти всегда ведём себя хорошо.
– Обращаю ваше внимание на то, – продолжила она, – что это новый инспектор. Старый к вам уже привык, но он ушёл на пенсию…
А потом она дала нам целую кучу всяких указаний, запретила разговаривать, если нас не спрашивают, смеяться без разрешения и попросила не ронять шарики, как в прошлый раз, когда инспектор приехал и шлёпнулся на пол, и ещё попросила Альцеста прекратить жевать, когда инспектор войдёт в класс, и сказала Клотеру, который у нас самый отстающий, чтобы он постарался поменьше попадаться на глаза. Иногда мне кажется, что наша учительница просто принимает нас за дурачков. Но мы всё равно её очень любим и, конечно, пообещали ей всё, что она хотела. Ещё она проверила, как в классе обстоит дело с чистотой, и сказала, что класс, кажется, выглядит чище, чем некоторые из нас. А потом она попросила Аньяна налить в чернильницы чернил – на случай, если инспектор захочет устроить нам диктант.
Аньян взял большую бутылку чернил и как раз собирался начать с первой парты, где сидят Сирилл и Жоаким, когда кто-то крикнул:
– Инспектор идёт!
Аньян так испугался, что облил чернилами всю парту. Но это была шутка, никакого инспектора не было, и учительница очень рассердилась:
– Я видела, это кричал ты, Клотер! Очень глупая шутка. Отправляйся в угол!
Клотер заплакал и сказал, что если он будет стоять в углу, то сразу же бросится в глаза, и инспектор задаст ему кучу вопросов, а он совершенно ничего не знает и будет плакать, и вообще это была никакая не шутка, потому что он видел, как инспектор шёл по двору вместе с директором, и это была правда, и учительница сказала, что ладно, на этот раз – так и быть.
Плохо, что вся первая парта была в чернилах, и тогда учительница сказала, что надо переставить её в последний ряд, чтобы не было видно. Мы тут же взялись за дело, и это было здорово, потому что мы начали двигать сразу все парты, и всем было очень весело, когда в класс вошли инспектор и директор.
Нам даже не пришлось вставать, потому что мы и так уже были на ногах, но всё-таки они застали нас врасплох, и мы очень удивились.
– Это наши малыши, они… они немного несобранные, – сказал директор.
– Я вижу, – кивнул инспектор. – Садитесь, дети.
Мы сразу сели, но первую парту всё-таки уже успели развернуть, чтобы её передвинуть, и Сирилл и Жоаким теперь сидели спиной к доске. Инспектор посмотрел на учительницу и спросил, всегда ли эти ученики располагаются в классе таким образом. У учительницы сделалось лицо, как у Клотера, когда его вызывают к доске, но она, правда, не заплакала.
– Небольшое недоразумение… – пробормотала она.
У инспектора был не слишком довольный вид и огромные брови, налезающие прямо на глаза.
– Не помешало бы иметь чуть больше авторитета, – сказал он. – Дети, поставьте-ка эту парту на место.
Мы все встали, а инспектор закричал:
– Не все сразу! Вот вы, вы двое!
Сирилл и Жоаким повернули парту и снова уселись. Инспектор улыбнулся и опёрся о неё руками.
– Хорошо, – сказал он, – чем вы занимались, перед тем как я пришёл?
– Мы двигали парту, – ответил Сирилл.
– Довольно уже об этой парте! – воскликнул инспектор, который, кажется, начинал немного нервничать. – Кстати, зачем это вы её двигали?
– Из-за чернил, – объяснил Жоаким.
– Из-за чернил? – переспросил инспектор и посмотрел на свои руки, которые были совершенно синие. Он глубоко вздохнул и вытер пальцы носовым платком.
Тут мы заметили, что и инспектор, и учительница, и директор не настроены шутить. И мы решили, что будем вести себя ужасно хорошо.
– У вас, как я вижу, кое-какие проблемы с дисциплиной, – обратился инспектор к учительнице. – Здесь следует прибегнуть к элементарной психологии.
Потом он повернулся к нам, широко улыбнулся и отодвинул брови повыше от глаз.
– Дети, я хочу стать вашим другом. Не надо меня бояться, я знаю, что вы любите повеселиться, да и сам я тоже не прочь посмеяться. Вот, кстати, вы знаете историю о двух глухих? Один глухой говорит другому: «Ты идёшь на рыбалку?» А тот говорит: «Нет, я иду на рыбалку». Тогда первый говорит: «Да? А я думал, что ты идёшь на рыбалку!»
Жаль, что учительница запретила нам смеяться без разрешения, потому что сдержаться было просто ужасно трудно. Я, например, обязательно расскажу вечером эту историю папе, ему очень понравится, я уверен, что он её ещё не слышал. Инспектор, которому ничьё разрешение не требовалось, смеялся очень громко, но когда заметил, что в классе совсем тихо, то вернул брови на место, покашлял и сказал:
– Ну хорошо. Мы достаточно повеселились, а теперь – за работу.
– Мы как раз изучали басни, – сказала учительница. – «Ворона и Лисица».
– Отлично, замечательно! Пожалуйста, продолжайте, – попросил инспектор.
Учительница сделала вид, что ищет в классе кого-нибудь наугад, а потом указала на Аньяна:
– Вы, Аньян, прочитаете нам басню наизусть.
Но тут инспектор поднял руку.
– Вы позволите? – сказал он учительнице, а потом показал на Клотера: – Вот вы, там, сзади, прочитайте нам эту басню.
Клотер открыл рот и заплакал.
– В чём дело? – удивился инспектор.
Учительница сказала, что Клотера следует извинить, потому что он очень застенчивый, и тогда вызвали Руфюса.
Руфюс сказал, что наизусть басню не знает, но примерно представляет, о чём там речь, и сразу начал объяснять, что это история про одну ворону, которая держала в клюве рокфор.
– Рокфор? – спросил инспектор, у которого делался всё более и более удивлённый вид.
– Да нет, – возразил Альцест, – это был камамбер.
– Ничего подобного, – сказал Руфюс. – Камамбер ворона не смогла бы держать в клюве, он текучий, и потом, он плохо пахнет!
– Может, он и неважно пахнет, зато на вкус – отличный, – ответил Альцест. – И потом, запах – это ещё ничего не значит. Вон мыло хорошо пахнет, а совершенно невкусное, я однажды пробовал.
