– Сама не знаю… – пожала она плечами. – Может быть, чтобы удостовериться, что у вас действительно больна дочь.
– То есть… вы сомневались?!
– Не то чтобы сомневалась… В общем, последнее время жизнь преподносит мне такие сюрпризы, что я уж и не знаю, чему верить, а чему нет. Простите…
Оксана вышла на лестницу и сама захлопнула перед носом Алексея дверь. Он ткнулся в нее лбом, который горел не хуже Наташенькиного. Может быть, броситься за ней и умолять? Нет… Никого еще не удалось уговорами заставить любить. Он и сам не смог полюбить Нелю Никодимову, хотя и очень старался.
Глава 10
Оксана
Вечером того же самого дня, когда Оксана спасала от жара Наташеньку, к ней опять пришел Корнеев. Он приходил теперь каждый вечер и без конца говорил о женитьбе. Оксана, как могла, гасила эти разговоры, переводила их в другую плоскость, но Иван снова и снова возвращался к этой теме с небывалым упорством.
Нынешним вечером Оксана вообще не могла слушать Корнеева, потому что вся была полна думами о больной Наташеньке и ее отце. Она уже совершенно четко осознавала, что самым страшным образом влюбилась в своего товароведа. Ее больше не смущали ни рыжие волосы Пылаева, ни его веснушчатость. Это уже не казалось пороком, а, наоборот, представлялось достоинством, отличающим его от других. Оксане нравилось в Алексее все: и острый убористый почерк, и собранная быстрая походка, и волосы, стриженные ежиком, и то, как он носил сверху белой или черной футболки клетчатые рубашки навыпуск. Если бы только Пылаев знал, как ей не хотелось спускать с рук его Наташеньку. Она держала на руках частичку Алексея, и ей хотелось плакать от горько-сладкого чувства единения с ним. Она понимала, что уже любила его девочку так же сильно, как и его самого.
Оксана пришла к Пылаеву домой для того, чтобы проверить, нет ли там Нельки, и разорвать ее на части, если она там окажется. Она никогда раньше не испытывала такого сильного чувства облегчения, когда поняла, что Никодимовой в доме Алексея нет. А потом у нее опять заболело в груди, когда она все же вынуждена была положить Наташеньку на постель. Больше всего ей хотелось прижаться к Алексею, но она не посмела. Слишком уж он был вежлив! Убийственно корректен! Неужели все чувства к ней у него прошли? Она же нравилась ему, нравилась! Она бы даже сказала больше: он любил ее тогда… именно любил… Она же все прекрасно помнит, хотя тогда, казалось, думала только об Иване. Теперь Оксана, пожалуй, продала бы даже свой магазин, только бы Пылаев ответил на ее чувство, разгоревшееся с такой невероятной силой. Она любит его! Кто бы знал, как она его любит! Сейчас ей казалось, что она и Корнеева-то никогда не любила с таким неистовством и таким надрывом. Кем она была при нем? Одалиской? Куртизанкой – дамой полусвета? Они даже разговаривали с Иваном мало. Вся жизнь Оксаны сводилась к ожиданию Корнеева. Даже на пляжах Анталии, разморенные солнцем, они общались с ним мало. Теперь ясно, что у них с Иваном и не могло ничего получиться, потому что ей должен был еще встретиться Алексей. Жизнь берегла Оксану для Пылаева. И как же она сразу не догадалась, что именно он предназначен ей судьбой! Даже в тот момент, когда он обнимал ее и шептал о своей любви, она почему-то ничего не поняла!
– О чем ты сегодня думаешь целый вечер? – спросил ее Иван, когда в очередной раз не дождался ответа на заданный вопрос.
Оксана вгляделась в его красивое лицо, как всегда восхитилась импозантности его широкой седой пряди и сказала наконец то, что давно из нее рвалось:
– Мне кажется, Ваня, что нам не надо больше встречаться.
Она думала, что Корнеев удивится ее словам и со свойственным ему напором скажет что-то вроде: «Какого черта?», но Иван молча и внимательно смотрел на нее. Оксана съежилась под его взглядом и густо покраснела, будто он застал ее за каким-то очень неприличным делом.
– Ты любишь другого? – неожиданно спросил Иван.
– С чего ты взял?! – ужаснулась его проницательности Оксана.
– Я давно это понял, только все на что-то надеялся… Сам не знаю, на что…
– Как ты мог понять, если я сама поняла это только сегодня? – удивилась Оксана.
Иван откинул со лба свою суперчелку, невесело усмехнулся и сказал:
– Я даже знаю, кто он.
– Да? И кто же? – вздрогнула она.
– Думаю… твой подчиненный… ну… в магазине… Разве нет?
– Но… с чего ты взял, Иван?
– Когда мы разбирались с майором Потаповым, я видел, как ты изо всех сил старалась не смотреть на этого… кажется… Пылаев его фамилия?
– Не смотреть?
– Да… Ты все время отводила от него глаза, будто боялась встретиться с ним взглядом… И, между прочим, зря…
– То есть?
– Он тоже любит тебя. Я это сразу понял.
– И ты об этом так говоришь…
– Как «так»? Думаешь, спокойно? Нет, Оксана. Какое уж тут спокойствие! Я столько всего передумал на этот счет. Когда я только заметил эти ваши взгляды-недогляды, хотел размазать товароведа по стене твоего же магазина. Потом решил погодить, на тебя посмотреть.
– И что же ты увидел?
– Увидел, что меня ты разлюбила. Тогда мне, поверишь ли, захотелось извести твоего Пылаева каким-нибудь иезуитским способом, похожим на Нюшенькин…
– Не смей! – подскочила к нему Оксана и, испугавшись собственной горячности, опустилась в стоящее рядом кресло.
– Не бойся! – скривился Корнеев. – Я же сказал, что долго думал обо всем этом. Я сам во всем виноват. Предал тебя, на пошлую Нюшеньку променял. Я, знаешь, решил, что буду рядом с тобой, пока не прогонишь… И, честно говоря, никак не пойму, почему же ты меня не гонишь, Оксана?
– Не знаю, Ваня…
– Слушай, а чем он тебя взял, а? Что в нем есть такого, чего нет во мне?
Оксана подняла на Корнеева глаза и ответила:
– Ты, Иван, уверен, что весь мир принадлежит тебе и что стоит только пошевелить пальцем… как…
– А он, стало быть, не уверен?
– В той же степени, что и все обычные люди. Он такой же, как я. Он из моего мира…
– И всего-то?
– А это немало, Ваня. Нам есть с ним о чем поговорить, а с тобой… Что у нас с тобой было, кроме постели?
– Но ты же любила меня…
– Любила. Теперь полюбила его и… словом, я не знаю, чем объяснить, что чувство к одному человеку проходит, а к другому… Я и сама не пойму, как все это со мной случилось.
– А он-то знает?
– О чем? – испугалась Оксана.
– Да о ней… о любви твоей…
Она отрицательно покачала головой.
– А что так?
– Слушай, Корнеев!
– Все. Понял. Молчу.
Иван отошел к окну и спросил в стекло:
