– Да что тут непонятного? Неужели ты не видишь, что я… что ты… что я хочу быть с тобой…
Она всхлипнула и прижалась своими губами к его, бесчувственным и холодным. И они начали оттаивать. Они не могли не оттаять. От Оксаны било таким жаром, что запросто могли растаять полярные льды, а не то что какой-то там слегка застывший товаровед Пылаев. Он в конце концов обнял ее так, как ей и хотелось, и поцеловал сам, и из глаз Оксаны неконтролируемым потоком потекли слезы.
– Ну что ты… – нежно сказал он, целуя ее в мокрые щеки. – Все же хорошо… Зачем же плакать…
– Я боялась что-нибудь сделать не так…
– Все так… Все даже лучше, чем так…
Она крепко-крепко обняла его за шею и шепнула в ухо:
– Знаешь, я не могу забыть, как Наташенька назвала меня мамой… Мне так хочется…
Оксана не смогла договорить, потому что Алексей отстранил ее от себя и, внимательно глядя в глаза, сказал, опять перейдя на официальное «вы»:
– Если вы, Оксана Юрьевна, только из-за этого, то… не стоит… Наташа, как любой ребенок, конечно, мечтает о матери, но… право, не стоит… потому что если вы только из-за этого, то долго все равно не протянете. Я-то как-нибудь переживу, а девочка… Тем более что она и не помнит, что назвала вас так. У нее температура была… высокая очень… В общем, ничего такого не надо, Оксана Юрьевна… – и он, выбравшись из ее сплетенных рук, направился к выходу.
Пылаев уже взялся рукой за замок, когда она из последних сил, будто прощаясь с жизнью, выкрикнула:
– Только не уходи!!!
Он опять застыл, потом медленно обернулся. В его глазах стыла такая мука, что Оксана бросилась к нему, чтобы немедленно облегчить ее, чтобы спасти.
– Я люблю тебя, Алешенька, – прошептала она, пытаясь руками разгладить его искаженное болью лицо. – Только не уходи… Я готова любить твою дочь, потому что тебя люблю…
Он сильно прижал ее к себе, а потом поцеловал в губы, и ей перестало хватать воздуха, что совершенно не расстроило. До чего же сладостно было задохнуться в его объятиях. Можно было бы даже умереть ненадолго. Но умирать было некогда, потому что надо целовать его лицо и губы и бесконечно говорить о любви, чтобы он поверил и никогда больше не сомневался в ней. Когда Оксана уже совершенно потеряла контроль над собой, Алексей вдруг опять отодвинул ее от себя и сказал:
– Подожди… Так нельзя. Если все, что ты говоришь, правда, то мы не должны торопиться. Неужели все правда, Оксана?
Она могла только кивнуть.
– Тогда… погоди… Тогда все должно быть праздником! Я сейчас… – и он оставил ее прямо в коридоре, растерзанную собственным признанием и поцелуями, и выскочил за дверь квартиры.
Оксана медленно опустилась на пол. Ушел. Почему? Она все же что-то сделала не так. Ну конечно… Алексей очень интеллигентный, выдержанный человек, а она налетела на него, как ненормальная, сексуально озабоченная особа. Надо было вести себя тоньше. До чего же она примитивна! Но у нее совершенно нет опыта в таких делах. С Корнеевым все было по-другому. Она просто вечно ждала его, отдавалась ему, как одалиска, а он, от души выспавшись после ее ласк, опять уходил по своим бизнесменским делам, дежурно целуя ее в висок на пороге. Они за все десять лет сказали друг другу так мало слов, что их можно было пересчитать по пальцам. Какой ужас! И ведь она считала это нормальным! Считала это любовью!
Оксана сидела на полу в прихожей и думала о том, что, если Алексей не вернется, она покончит жизнь самоубийством. Каким-нибудь щадящим способом, например, передозировкой лекарственных средств. Вообще-то у нее в доме очень мало лекарственных средств, но для такого случая она купит. Хорошо, что аптека за углом. Понаделали аптек… Далеко и идти не надо. Она как раз представляла себе, как красиво будет лежать на диване среди разбросанных вокруг разноцветных таблеток, строгая, с голубоватым лицом, когда наконец раздался звонок в дверь.
Алексей принес шампанское, апельсины, конфеты и букет снежно-белых роз. Оксана опять некстати подумала, что Корнеев никогда не дарил ей цветов. Вообще никогда. Он дарил золото, наряды, меха. Ему почему-то и в голову не приходило принести ей букет или хотя бы одну розу…
Они пили шампанское и никуда не торопились. Да и куда им было торопиться, если впереди расстилалась целая жизнь!
Поверх бокала Оксана смотрела в светлые глаза любимого человека и никак не понимала, как она могла столько времени без него существовать. Как могла находиться рядом и пренебрегать его любовью? Она ведь чуть не отдала его Нельке!
– Неужели ты мог жениться на другой? – спросила она, отставив в сторону недопитое шампанское.
– Мог, – ответил он. – Если бы она стала хорошей матерью для Наташи.
– Да?!! – удивилась Оксана. – Не ты ли мне только что чуть не дал от ворот поворот, потому что заподозрил всего лишь в жалости к дочери?!
– Ты – это совсем другое, – сказал Алексей, тоже отставил бокал и вытащил ее из-за стола. – Я люблю тебя. Я сразу влюбился, как только увидел. В первый же день.
– А я была идиоткой, – сказала она и потянулась к нему руками и губами. – Я думаю, что полюбила тебя сразу же после той нашей близости… но не могла в это поверить. Понимаешь, большинство женщин… и я в том числе… сначала любят душой, а потом уж… А тут получилось наоборот… Я все-все помню до мельчайших подробностей… и чуть не умерла без тебя… Ты прости меня, Алешенька…
– Я люблю тебя, и все, что было до сегодняшнего дня, не имеет никакого значения.
И он взял ее на руки и понес в комнату, где все, что уже однажды случилось между ними, должно было повториться совершенно в ином качестве. Он действительно не хотел никуда торопиться. Ему не надо было отсыпаться и спешить по делам бизнеса. Бизнес был у них один на двоих и такой простой по сравнению с корнеевским что спокойно мог погодить без них даже неделю.
При встречах с Иваном Оксана уже всегда была заранее полураздета, чтобы доставлять ему как можно меньше хлопот. Сейчас ее впервые раздевали мужские руки, и по коже пробегала дрожь сумасшедшего желания только от одних легких прикосновений его пальцев. Она жадно открывала будто совершенно новые для себя звуки. Вот прощелкали пуговки его рубашки, и, шелково прошуршав, она успокоилась где-то на полу, у дивана; вот с глухим треском расстегнулся замочек бюстгальтера, нежно дзинькнула молния на джинсах. Зачем на них с Алексеем так мучительно много одежды? Хотя… с другой стороны… и хорошо… Это почти что… сквозь тернии к звездам…
Оксана всегда старалась доставить Корнееву такое наслаждение, чтобы он приходил к ней еще и еще, и как можно чаще. Она до встречи с Пылаевым даже не догадывалась, что главным для мужчины может быть не собственное удовольствие, а желание довести женщину до иступленного состояния блаженства от близости с ним. Оксана думала, что знает о мужчинах и, главное, о себе самой все. Оказалось, она не знала почти ничего. Она не подозревала, что ее можно так любить. Алексей ловил каждое ее движение, каждый вздох, угадывал все ее желания и счастливо смеялся, когда она неожиданно для себя вскрикивала или вздрагивала сразу всем телом.
