В квартире Оксаны Алексей быстро собирал вещи в спортивную сумку. Как хорошо, что стоит такая теплая осень, что у них с Наташенькой этих вещей очень немного. Дочка следила за его действиями расширившимися глазенками и от испуга ничего не спрашивала. Оксана тоже ничего не спрашивала. В ее глазах плескался настоящий ужас, но Алексей старался не смотреть на нее. Все кончено… Все кончено! Ему не нужен никто: ни Неля, ни Рита, ни… Оксана… Оксану он не сможет делить ни с кем, поэтому пусть она лучше достанется другому. Иван Корнеев – очень хорошая партия, потому что любит ее. Бросив в сумку сверху вещей Наташенькиного любимого зайца, Алексей так резко дернул за язычок молнии, что она самым отвратительным образом взвизгнула. От этого дикого звука Оксана очнулась и крикнула:
– Не надо! Я тебя люблю… не его… Ты ошибаешься, Алеша!
Но он не ошибался. Он помнил, как у нее сегодня утром дрожали руки и кривилось лицо, когда Наташенька донимала ее этим дурацким печеньем. И она не остановится на печенье, его дочка. Он ее слишком хорошо знает. Оксана не должна страдать от того, что им довелось в жизни встретиться. А Наташенька, очевидно, единственная женщина, которая должна быть рядом с Алексеем. Все другие ему противопоказаны… И особенно Оксана, потому что он даже не знает, как будет без нее жить… Алексей схватил за руку Наташеньку и, аккуратно обойдя Оксану, покинул ее квартиру.
Глава 12
Оксана
После ухода Алексея Оксана не могла даже плакать. Она силилась понять, что произошло, и никак не могла. Дело не может быть в том, что Корнеев ее поцеловал. Не может. Этот поцелуй ровным счетом ничего для нее не значил. Она даже не отстранилась от Ивана, потому что ничего не почувствовала при его поцелуе. Она так и сказала ему:
– Ваня, не надо. Я ничего не чувствую.
Он поцеловал еще, будто стараясь расшевелить, но и второй поцелуй был напрасным, совершенно ненужным ей. Оксана сказала ему:
– Уезжай.
И он уехал. А потом она наткнулась на взгляд Алексея, и это было ужасно. Она ни от кого не скрывалась, потому что была чиста и полна любовью к одному лишь Пылаеву, но он смотрел на нее так, что ей сделалось невыносимо стыдно и больно. Она будто предала его, и он это видел и никогда не сможет простить. Сначала, правда, она не верила в это. Он ведь знает, как она любит его, и то, что ей не нужен никто, кроме него. Она была уверена, что скажет ему это еще раз, и он рассмеется, и все будет, как прежде. Но Алексей почему-то собирал вещи. Она все-таки крикнула ему то, что хотела, но он не поверил. Он никогда не поверит. Он ушел. Навсегда.
Какие мерзкие у нее в прихожей обои… Желтые и вытершиеся. Давно пора переклеить. У нее все никак не доходили руки… из-за магазина. Она думала, что они сделают ремонт вместе с Алексеем, но теперь уж не сделают. С ума сойти! О чем она думает?! Какие-то обои… Ей нет никакого дела до обоев… Ей ни до чего нет дела… Конечно, она знает, где он живет. Она может пойти к нему и умолять, но… наверно, не надо. Раз он смог заподозрить ее в измене, значит, ничего не нужно…
Хорошо бы заплакать. Со слезами уходит боль, если и не вся, то хоть какая-то ее часть. Но почему-то слез нет. Это странно. Она осталась в этом мире совершенно одна, а слез нет. Она даже не в состоянии оплакать собственную потерю. Внутри все закаменело и даже не болит. Внутри ее вакуум, пустота, жуткий ледяной космос…
А начиналось все хорошо… Наташенька так обрадовалась неожиданно найденной маме, что никуда не отпускала Оксану от себя. Она пела ей песни, выученные в садике, рассказывала стихи, знакомила со своими любимыми игрушками, главной из которых был плешивый и потершийся на швах заяц с поникшими от старости ушами. Первое время они с Алексеем не могли даже обняться, потому что девочка тут же встревала между ними, а спать желала только в одной постели с Оксаной.
Оксана и сама была счастлива нежданно-негаданно обретенной дочкой. Ей уже давно пора было иметь своих детей, и дочь Алексея подоспела как нельзя кстати. Оксане нравилось в обнимку с ней смотреть мультфильмы; лежа под одним одеялом, читать сказки и так любимые Наташенькой книги про животных. Она с удовольствием купала и собирала свою девочку в садик и воспринимала ее только так – дочка Наташенька. Оксана была по-настоящему счастлива своей новой ролью. Она имела все, что только может пожелать женщина: любимого мужчину, любимого ребенка и любимую работу – обожаемый комиссионный магазин. Казалось, что от жизни ей больше нечего и желать.
А потом вдруг все испортилось, и именно из-за того самого мороженого, которое Наташенька с тех пор вспоминала раза по три за день. В один из выходных они с ней вдвоем, без Алексея, возвращались домой из торгового центра, где покупали девочке к осени туфельки и куртку. Возле яркого стеклянного «стакана», в котором продавалось мороженое, Наташенька остановилась и попросила купить ей вафельную трубочку с розовым, как она выразилась, носиком. Оксана мягко отказала, сказав, что не стоит есть сладкое перед обедом. Наташенька попросила снова. Оксана опять отказала. Девочка притопнула ножкой и заявила, что вообще не пойдет ни на какой обед, если ей сейчас же не купят «розовый носик». Оксана погладила ее по пушистым золотым волосам и согласилась купить мороженое с тем условием, что они возьмут его домой и Наташенька съест его после обеда. Девочка, набычившись, не произнесла ни да, ни нет. Оксана купила две трубочки: одну с «розовым носиком», а другую – с «полосатым» и даже позволила Наташеньке нести нарядный пакетик домой.
Обед девочка съела без всяких капризов и, как говорится, до последней крошки и капли: и борщ, и курицу с картошкой. Когда довольная собой и дочкой Оксана торжественно выдала Наташеньке вожделенную трубочку с «розовым носиком», девочка вдруг, сильно размахнувшись, запустила ею прямо в холодильник. Мягкое мороженое тут же потекло по его белой створке, а вафельная трубочка так и осталась торчать нелепым буратиньим носом.
Разгневанный Алексей выгнал дочь из-за стола и громовым голосом велел дочери отмывать холодильник. Наташенька взревела благим матом. Расстроенная Оксана принялась собственноручно вытирать холодильник, но выходной был уже испорчен. Наташенька дулась весь оставшийся день и периодически плакала в живот своего грязного зайца, которого никак не давала привести в порядок, и уснула раньше обыкновенного, часов в восемь вечера.
Утром она встала как ни в чем не бывало и даже обнималась с «мамочкой», как до случая с мороженым. Обрадованная Оксана решила, что инцидент исчерпан, но оказалось, что радость ее была преждевременной. Наташенька начала ежедневно проверять ее, что называется, на вшивость. Она нарочно ходила по лужам так, чтобы промочить ноги, крошила и мочила на столе хлеб, рисовала на обоях и вылила на пол лучшие Оксанины духи. Она изо всех своих силенок нарывалась на скандал. Оксана тоже из последних сил держалась спокойно, чтобы не дать девочке возможность скандалить. Наташеньке не понравилось, что все ее усилия пропадают даром, и она порезала ножницам свою новенькую, только что купленную осеннюю куртку. Алексей не выдержал и довольно сильно ее отшлепал. Это было как раз то, чего так ждала Наташенька. Она устроила дикую истерику, и в этот день Оксана впервые услышала, что она – ненастоящая мама.
