— Повелитель? — догадалась Кира, и Богдан согласно кивнул.
— Он самый. Скользкий мужик, скажу я вам. Помнит горбачевский Указ, а значит учился в Союзе отнюдь не во времена товарища Джуй Вэна. И это при том, что к 85-году никакой особой дружбы у нас с Сайбаном не было.
— Может, он в частном порядке?
— Возможно. Грамотный, образованный, владеет методами воздействия на психику. Догадываюсь, кстати, где таким методам могли обучать. Отсюда вопрос — нафига, спрашивается, подобному субъекту жить на острове и врачевать чьи-то души?
— Может, у него склонность к подвижничеству?
— Ничего подобного, Дмитрий Константиныч! Вы уж мне поверьте, но человек по-настоящему добрый никогда не создаст культ собственной личности, и Повелителем себя называть не будет. Тут одно из двух: или бескорыстное добро, или просто власть.
— Ты, конечно, предполагаешь последнее?
— Именно. Он не хочет быть «официальным» начальником, сидящим на должностешке и знающим, что подчиненные о нем обязательно сплетничают, анекдоты травят и мудаком обзывают. Ему настоящая власть нужна, какую дает только вера. Поэтому веру он создал сам. Не сталкивались с такими делами?
— Бог миловал.
— Шутки-шутками, а бывает совсем не смешно. Отбирают людей с неустойчивой психикой, разочарованных в жизни, дают им стержень, на который можно себя надеть. Коллектив таких же, как ты сам, где всегда накормят, помогут и защитят. Все, что требуется взамен — это признать над собою власть главы секты и подчиняться беспрекословно. Сперва будешь считать это условностью, потом втянешься, а еще позже твою психику постепенно раздавят — наркотой, гипнозом или тому подобными гадостями. И вот тогда для тебя все начнется ПО НАСТОЯЩЕМУ. Тогда горло готов будешь перегрызть кому угодно или покончить с собой по единому слову хозяина.
— Бр-р, жуть какая-то, — передернулась Кира. — Ты, правда, думаешь, что здесь именно это?
— Не знаю пока. Возможно, они просто безобидные чудаки, любящие природу — местный вариант «Гринписа». Не зря же себя «зелеными» зовут. Может это даже ролевая игра, на манер наших толкиенистов.
— Ну, это уж ты загнул!
— Почему бы и нет, кстати? Всякие там Пхай Гонги, полиция, автоматы, вертолеты — это современность, грубая проза жизни, а мужикам захотелось романтики. Окунуться в давешние времена, в легенду, скажем так.
— И ты в это веришь? — с близкого расстояния Кирины волосы ощутимо пахли свежестью, мылом и еще чем-то. Богдан вздохнул глубоко, ощутив учащение пульса, заставил себя думать о деле.
— Я на это надеюсь. В любом случае, если чего-то не понимаешь, лучше слинять и не искушать судьбу. Азы нашей профессии, коллега. Дмитрий Константиныч, как здоровье?
— Ну… не хотелось бы хвалить авторов столь мерзостной субстанции, однако, есть эффект, есть. А ты что, хочешь прямо сейчас?
— Думал об этом. Выбраться отсюда можно только на лодке, а лабиринтов мы не знаем, потому шансы слишком малы. В темноте особенно. Плавсредств у них мало, вполне могут кинуться в погоню, даже из принципа.
— И что предлагаешь?
— Предлагаю не суетиться. Видимой агрессивности пока не проявляют, а если начнут, то мы с коллегой тоже не пальцем деланы. Главное — ничего больше у них не есть и не пить, а уж охрану мы вам с утра обеспечим по всей программе. Ночью, естественно дежурство.
— Только сейчас вспомнилось, — сказал Суханов с нехорошей задумчивостью. — Я ведь язык сайбо знаю маленько. Так вот, Куо Шинг Лай — это не имя, это титул. Что-то вроде «главного кормильца», или точнее «главного поставщика пищи». Вам это ни о чем не говорит, господа?
* * *
Утро началось рано — с первыми лучами рассвета ударил откуда-то гонг, и вскоре к храму потянулись заспанные «братья». Богдан, дежуривший, традиционно, с середины ночи до утра, разбудил наконец компаньонов. Сходили в баньку (здесь это помещение называлось «лумьяк»), умылись остатками вчерашней воды, позавтракали, на скорую руку, тушенкой. Плюгавый, узнав о предстоявшем отъезде гостей, обеспокоился, а просьба насчет лодки с проводником привела соглядатая в окончательную растерянность:
— Это к Повелителю надо, ибо мудрость его — есть воплощение воли Небесного Существа!
— Да слышали уже, — усмехнулся Дмитрий Константинович. — Ладно, хрен с тобой. Повелитель — так Повелитель.
Плюгавый от богохульства вздрогнул и ожег Суханова взглядом, живо напомнив Богдану все худшие подозрения.
— Куо Шинг Лай будет извещен о вашем желании, — произнес сайбанец столь сухо и манерно, что рассмеяться бы, но смех почему-то в горле застрял. — Светлейший Куо Шинг Лай сам решит, когда вас принять. Если захочет принять. Волею Небесного Существа, чье тело…
— В братьях его земных, — докончил фразу Богдан, положив руку Плюгавому на плечо. — Послушай, друг, мы сейчас будем переодеваться, так что ты уж не подглядывай? А то обижусь и ударю, хоть ты и наш охранник.
Неизвестно, какой именно аргумент подействовал сильнее, но удалился шпик сразу и долго не появлялся. Путники впрямь устроили переодевание — все в одной комнате (дабы силы не распылять), отвернувшись пуритански каждый к своей стеночке. Сменили хламиды на привычные комбезы, ремнями перетянулись, кепи на головы водрузили. Общий вид получился неожиданно бравый — хоть в рекламе показывай, в разделе «Обмундирование». Переглянулись и сели ждать.
Приглашение на аудиенцию последовало через того же Плюгавого. Провел их, ни больше ни меньше, как к храму, пропустил вперед себя в боковую дверку, оставшись снаружи. Кира, шедшая первой, скользнула беззвучно вперед, отсутствовала с полминуты.
— Вроде, чисто все, — шепнула, вернувшись. — Он там один сидит, нас ждет.
Коридор, удивительно длинный для такого сооружения, привел, к небольшой комнатёшке. Темно тут оказалось, и запахи странноватые: не то горелый перец, не то анаша, не то химия.
— Входьите, господа, — пригласил знакомый голос по-русски, и зрение различило, наконец, в углу густую тень. — Присаживайтьесь как дома.
Свет, вдруг, сделался ярче, словно фитиль в лампе довернули. Стало видно, что весь пол застелен ажурными циновками, по стенам развешаны резные деревянные маски (африканский, скорее, стиль), а прямо над головою Повелителя разинула пасть гигантская, деревянная же, морда крокодила, увенчанная чем-то вроде короны.
— Это мое туако, комната отдыха, — пояснил Куо Шинг Лай, указывая плавным жестом на все вокруг. — Иногда общьение с любьящими подданными так утомльяет!
— Ну, так оставили бы их! — посоветовал Суханов, устраиваясь на циновках. — Съездили бы куда-нибудь, развеялись. Материк навестили, в конце концов.
— Увы, я не могу себе этого позвольить, — склонившись к маленькой жаровне, Повелитель бросил на алые угли щепотку чего-то, мгновенно обратившегося в дым. Аромат в комнате сделался гуще и слаще, аж ноздри защекотало.
