И наоборот, меня очень беспокоит другая причина, по которой я придерживаюсь мнения, что создание миньонов — естественная задача при разработке ИИ. Любая машина для творчества, касается ли это технологий, искусства — да чего угодно, разрушает границу между человеком и машиной. Мы уже испытываем сильнейшую неопределенность относительно того, какими правами обладают различные виды существ. Поскольку объективные этические суждения построены на общепринятых нормах, которые, в свою очередь, возникают при рассмотрении вопроса о том, какого отношения мы бы хотели к себе, видимо, в принципе невозможно сформировать такие суждения в отношении сущностей, которые отличаются от нас еще сильнее, чем животные друг от друга. Вот почему, как я считаю, нам не нужно ставить себя в такое положение, где нам придется пытаться это сделать. К примеру, рассмотрим право на воспроизводство в условиях ограниченности ресурсов. Экономически мотивированные компромиссные решения, похоже, работают надлежащим образом. Но как нам определить компромиссные решения для «видов» с практически неограниченным потенциалом воспроизводства?
Я утверждаю, что наличие у них здравого смысла само по себе этих проблем не порождает. Я определяю здесь здравый смысл как способность обрабатывать крайне неполную информацию для установления достаточно близких к оптимальным методов достижения конкретной цели, выбираемых из набора альтернатив, сформулированных в ходе предварительного параметрического исследования. Это явным образом исключает вариант «мышления» — поиска новых методов, находящихся за пределами предварительно составленного набора, которые могли бы оказаться эффективнее.
Следовательно, опять же для примера, если достичь цели нужно быстро и множество машин справятся быстрее, чем одна, ИИ все равно не будет рассматривать вариант создания собственной копии, если только эта опция для него не прописана как допустимая, даже если он «знает», что это хорошая идея. Поскольку допустимость определяется скорее включением в список некой возможности, а не ее исключением, риск «смещения методов», я уверен, легко устраняется. Важнее всего то, что это позволяет полностью исключить рекурсивное саморазвитие (если окажется, что оно вообще реально).
Доступность бесконечного множества способов достичь цели — хорошее рабочее определение «осознанности» этой цели. Осознанность предполагает умение обдумывать цель и способы ее достижения, а значит, учитывать, что всегда остаются нерассмотренные варианты.
Я мог бы закончить простой фразой: «Так давайте не будем создавать обладающие самосознанием машины», — но любая возможная технология, которую кто-то захочет создать, в определенный момент будет разработана, так что не все так просто. Вместо этого я скажу: давайте крепко подумаем о правах мыслящих машин, чтобы мы могли проверить наши выводы на практике задолго до появления рекурсивного самосовершенствования на машинах, которые лишь отдаленно сознают свои цели. Если, согласно моим прогнозам, все наши усилия по выработке такой этики окажутся провальными с самого начала, то, возможно, мы оставим эту идею.
Недостаточно забагованный
Майкл Нортон
Преподаватель бизнес-администрирования в Гарвардской школе бизнеса; автор, совместно с Элизабет Данн, книги «Счастье в деньгах: Наука тратить с умом» (Happy Money: The Science of Smarter Spending)
Всепроникающий людской страх, возникший в XX веке, усиливается с каждым новым предсказанием о Судном дне: дескать, в ходе развития искусственного интеллекта некий непредвиденный компьютерный баг неизбежно приведет к тому, что машины взбунтуются и захватят весь мир.
Я опасаюсь обратного — того, что развивающийся искусственный интеллект окажется недостаточно забагованным. Мыслящие машины, которые превосходно справляются с саморегуляцией, самооптимизацией, так что квадратный штырь всегда идеально заходит в квадратное отверстие, также окажутся лишены случайных вспышек озарения, обусловленных человеческой склонностью к багам — к попыткам вставить квадратные штыри в круглые отверстия, или, проще говоря, нашим умением замечать случайные, но мощные идеи, которые между делом возникают в ходе решения задачи «Форма предмета / форма отверстия».
Рассмотрим, насколько важно замечать что-либо. По какой причине мы можем полакомиться макаронами с сыром всего за несколько секунд? Когда Перси Спенсер работал в Raytheon, он проходил мимо одной машины и заметил, что его шоколадка расплавилась. Почему? Машина генерировала микроволны. Вместо того чтобы пытаться оптимизировать магнетрон и избежать в будущем проблем с шоколадками, Спенсер воспользовался внезапным озарением и догадался, что расплавившийся шоколад может оказаться предвестником чего-то большего.
Рассмотрим, насколько важны случайности. Резина была обречена на узкоспециализированное применение, поскольку не выдерживала высоких температур, пока Чарльз Гудьир не поскользнулся и не уронил кусок каучука на горячую плиту. Вместо того чтобы постараться предотвратить такие ошибки в будущем, он заметил, что произошло нечто интересное, а результатом стала вулканизированная, водонепроницаемая резина.
Наконец, рассмотрим то, насколько важны человеческие «баги» — наши когнитивные искажения. Например, оптимизм заставляет нас верить, что мы можем добраться до Луны, вылечить все болезни и начать успешный бизнес в ужасном месте, откуда предыдущий арендатор сбежал. Эффект владения заставляет нас высоко ценить то, что мы имеем, что сами придумываем и создаем, даже когда с нами никто не согласен. Но можно ли считать, что при первых признаках неудачи отказываться от любого начинания в пользу того, что кажется более успешным, — всегда оптимальное решение? Упрямые ученые (к примеру, Галилей и Дарвин), которые остаются при своем вопреки общепринятым теориям и проявляют строптивый нрав, — это такой баг, но результат может оказаться гениальным. В значительной мере именно баги делают нас — как и любую форму интеллекта — людьми.
Больше фанка, больше соула, больше поэзии и искусства
Томас Басс
Профессор литературы Университета штата Нью-Йорк в Олбани; автор книги «Шпион, который нас любил» (The Spy Who Loved Us)
Мыслить — это хорошо. Понимать — лучше. Создавать — лучше всего. Нас окружают все более разумные машины. Проблема заключается в их приземленности. Они думают о том, как сажать самолеты и продавать мне всякие штуки. Они думают о наблюдении и цензуре. Их мышление неполноценно, если не безнравственно. Сообщается, что в прошлом году компьютер прошел тест Тьюринга. Но он прошел его под видом тринадцатилетнего мальчика, что вполне закономерно, учитывая основной род занятий наших инфантильных машин.
Мне бы очень хотелось, чтобы наши машины повзрослели, стали поэтичнее и обзавелись нормальным чувством юмора. Это должно стать арт-проектом столетия, финансируемым правительствами, негосударственными фондами, университетами и бизнесом. У каждого есть личная заинтересованность в том, чтобы сделать наше мышление более глубоким, улучшить понимание и генерацию новых идей. В последнее время мы приняли много идиотских решений, основанных на недостаточной информации, слишком большом количестве информации или неспособности понять, что эта информация означает.
