Конечно, чтобы машина приняла на себя вину, она должна быть дееспособной и демонстрировать новое, непредвиденное поведение. Возможно, машины никогда не сделают чего-то действительно нового, но тот же тезис относится и к людям, «запрограммированным» эволюцией и культурным контекстом. К примеру, дети, несомненно, запрограммированы своими родителями, и все же — посредством обучения — они способны вырабатывать новое поведение и моральную ответственность. Подобно детям, современные машины — мастера учиться, и, похоже, они неизбежно выработают способы вести себя непредсказуемо, не учтенные теми, кто их программирует. Алгоритмы уже обнаружили нечто новое, о чем их создатели и не догадывались.
Мыслящие машины могли бы принимать собственные решения, но выгораживать людей только тогда, когда те решают кого-то убить, вставая между нашим разумом и разрушением, которое мы хотим совершить.
Роботы уже играют важную роль в современных войнах. За последние несколько лет дроны убили тысячи людей, но на данный момент эти машины полностью контролируются операторами-людьми. Чтобы снять с них вину, это должны делать другие разумные машины; компьютеры должны научиться управлять беспилотниками самостоятельно.
От такого сценария у многих (включая меня) по спине бегут мурашки, но, с точки зрения руководства, это просто здравый смысл и холодный рассудок. Если сопутствующий урон возникает из-за решений, принятых машинами, то военные просчеты не повлияют на результаты чьей-то предвыборной кампании. Кроме того, если такие машины могут быть подвергнуты переборке или списанию — аналогу наказания, люди не станут особенно беспокоиться по поводу нагоняев от руководства, говорим ли мы о жертвах военных действий, неудачных роботизированных хирургических операциях или о дорожных происшествиях с участием беспилотных автомобилей.
Мыслящие машины — вещь сложная, а человеческая потребность кого-то обвинять — вполне простая. Смерть и разрушение заставляют нас отыскивать один-единственный разум, на котором будет лежать ответственность. Достаточно умные машины, если поместить их между разрушением и нами, должны принять на себя груз ответственности за неправомерные действия и оградить нас от осуждения окружающих. Нам всем нужно надеяться на то, что это предсказание никогда не сбудется, но, когда развивающиеся технологии столкнутся с современным пониманием психологии морали, появятся угрожающие возможности. Чтобы содержать свою совесть в чистоте, нам нужно всего лишь создать мыслящие машины и обвинить их во всем.
Когда мыслящие машины нарушают закон
Брюс Шнайер
Специалист по информационной безопасности; научный сотрудник Центра Бергмана по изучению проблем Интернета и общества, Гарвардская школа права; технический директор Co3 Systems, Inc.; автор книги «Данные и Голиаф: Тайные сражения за то, чтобы собрать ваши данные и управлять вашим миром» (Data and Goliath: The Hidden Battles to Collect Your Data and Control Your World)
В прошлом году два швейцарских художника создали бота Random Botnot Shopper, который еженедельно тратил эквивалент 100 долларов в биткойнах на случайные покупки на анонимных торговых интернет-площадках в рамках арт-проекта для выставки в Швейцарии. Интересный концепт, вот только одна проблема. По большей части бот покупал безобидные вещи: поддельные джинсы Diesel, бейсболку со встроенной скрытой камерой, тайник, выполненный в виде банки колы, пару кроссовок Nike, но еще он приобрел десять таблеток экстази и поддельный венгерский паспорт.
Что делать, если машина нарушила закон? Обычно мы в таком случае обвиняем того, кто ею управляет. Люди совершают преступления; оружие, отмычка и компьютерный вирус — всего лишь их инструменты. Но по мере того как машины делаются все более автономными, связь между инструментом и его создателем становится тоньше.
Кто будет отвечать, если автономный военный дрон случайно убьет толпу мирных жителей? Офицер, который ввел данные по миссии, программисты, написавшие ПО для распознавания врага, которое неверно идентифицировало людей, или программисты, написавшие ПО, которое приняло решение убить этих людей? А если разработчики понятия не имели, что их программа используется в военных целях? Что, если дрон может самостоятельно улучшать свои алгоритмы на основе данных, собранных всем флотом в предыдущих операциях?
Может, наши суды и сумеют решить, на ком лежит вина, но только потому, что современные дроны хоть и автономны, но не слишком умны. Они умнеют и постепенно теряют связь с теми, кто их создал.
Что, если программистов уже нет, а дроны сами себя совершенствуют? Что, если они станут и умными, и автономными одновременно и будут принимать как тактические, так и стратегические решения? Что, если один из дронов на основе имеющихся данных решит предать страну, построившую его, и начнет ей вредить?
Общество выработало множество подходов — неформальных социальных принципов и более формальных законов, чтобы разрешать ситуации неподчинения правилам общежития. Для мелких нарушений у нас есть бытовые механизмы, для более серьезных — сложная правовая система. Если вы буяните на моей вечеринке, я больше вас не позову. Если вы регулярно нарушаете правила приличия, вас застыдят и подвергнут остракизму. Если вы у меня что-то украдете, я могу заявить на вас в полицию. Попробуйте ограбить банк, и вы почти наверняка надолго сядете в тюрьму. Многие из этих правил могут выглядеть несистематизированными, но человечество потратило тысячелетия, чтобы выработать их. Безопасность — понятие одновременно политическое и социальное, но также и психологическое. Например, дверные замки работают только потому, что система социальных и юридических запретов на кражу делает подавляющее большинство из нас честными. Таким образом, мы мирно сосуществуем в масштабах, невозможных для любого другого вида на планете.
Но что произойдет с системой, если появится новый тип злоумышленника — машина со свободой воли, что бы это ни значило? У нее, наверное, не будет представления ни о стыде, ни об одобрении. Она не откажется от определенных действий только потому, что другие машины могут что-то об этом подумать. Она не станет соблюдать законы просто потому, что так правильно, равно как не станет с естественным почтением относиться к властям. Если мы поймаем машину на воровстве, как мы ее накажем? Что такое оштрафовать машину? Имеет ли смысл сажать ее в тюрьму? Если в машину не заложен инстинкт самосохранения, то даже угроза смертной казни не будет иметь значительного эффекта.
Мы уже обсуждаем программирование моральных принципов для мыслящих машин; можно вообразить и программирование прочих человеческих склонностей, но мы наверняка где-нибудь ошибемся. Как бы мы ни старались этого избежать, но машины в определенный момент нарушат закон.
Это, в свою очередь, сломает нашу правовую систему. Сейчас она предотвращает преступления. Ее эффективность основана на задержании и осуждении преступников постфактум, а их наказание служит средством устрашения других. Эта схема не работает, если наказание бессмысленно.
Нечто подобное мы испытали после событий 11 сентября, когда многие из нас впервые задумались о таком явлении, как террористы-смертники, к которым нельзя применить привычные меры наказания. Всего одно изменение в сфере мотивации, и посмотрите, как оно повлияло на наш подход к вопросам безопасности. Мыслящие машины заставят нас столкнуться с такими же проблемами, а еще с теми, которые пока сложно даже представить. Социальная и правовая системы, успешно справлявшиеся с преступниками-людьми, неожиданным образом окажутся бессильны перед лицом мыслящих машин.
