Настроение путников быстро угасло. Они старались идти вдоль самых заборов и не встречаться с горожанами глазами — смотрели только себе под ноги, мечтая превратиться в невидимок. И это удалось — когда дети попали в затор из сгрудившихся перед опрокинутым роспуском возков. Здесь сироты втиснулись между крытой парусиной кибиткой и крашенным красной охрой тыном и остановились, оставшись наконец-то наедине.
— Куда теперь, Боря? — спросила девочка.
Старший брат промолчал. Когда он убегал с дядюшкиного двора, пареньку казалось, что достаточно добраться до Москвы — и уж тут все образуется как-то само собой. Ведь это столица. К тому же у дядюшки Дмитрия все получилось!
Однако теперь… Москва оказалась местом странным и непривычным, совершенно незнакомым — многолюдным, тесным, с совершенно чужими людьми, которые не смотрели на детей, не здоровались, даже не кивали. Ничего не спрашивали, не предлагали помощи и вели себя так надменно, словно все поголовно к княжеским родам относились, а не к черному, тягловому люду. И куда здесь деваться, к кому обращаться, что искать — Борис совершенно не понимал.
— Так куда мы идем? — дернула брата за рукав Ира.
— К дяде… — без особой уверенности ответил младший из рода Годуновых. — Надобно поклониться, коли уж приехали. Иначе невежливо получится. Совета можно спросить…
— Как же мы его найдем?
— Дмитрий Иванович при государе постельничим служит! Уж государя-то найти даже здесь не сложно. Он в Кремле живет, в самом центре, на берегу Москва-реки. Сия улица аккурат в ту сторону тянется. Пошли!
Боря поправил мешок на плече и стал протискиваться между телегами и частоколом.
Они миновали затор, оказавшись на почти пустой улице, ускорили шаг — и вскоре выбрались на берег речушки шириной в полтора десятка шагов. За рекой раскинулся густой зеленый луг, что упирался в основание белоснежных стен, ощетинившихся множеством пушечных стволов. В нескольких местах через протоку лежали деревянные мосты. Брат с сестрой повернули направо — к тому, который стоял почти у самой Москвы-реки. Однако едва юные путники ступили на тес переправы, как от ворот угловой башни кинулись навстречу сразу трое стражников, одетых в кольчуги и островерхие шлемы, придерживающих сабли на боку.
— Стойте, смерды! — вскинул ладонь один из воинов. — Назад немедля!
— Вход во Кремль токмо служивым людям разрешен, — подходя ближе, добавил второй. — Нешто вам неведомо, дети?
— Нам надобен боярин Дмитрий Годунов, мы его родичи.
Ответом стал громкий хохот стражников.
— Это вы-то, бродяжки, родичи царского постельничего? — Один из воинов даже вытер выкатившуюся от смеха слезу. — Ну да, размечтались… Вон пошли отсюда, оборванцы!
— Но мы племянники Дмитрия Ивановича!
— Вы бы еще царскими родичами нареклись! Вон пошли, пока выпороть не велел!
— Когда дядюшка узнает, он тебя самого выпорет! — Борис вытянул руку, указывая на грубияна пальцем.
— Ты мне угрожать вздумал, сопляк?! — Воин положил ладонь на рукоять сабли.
— Коли вы боярину Годунову родичи, — неожиданно вмешался другой стражник, — так к нему и ступайте. Почто в царские хоромы ломитесь?
— Это куда, дяденьки? — спросила Ирина.
— Не знаете, где дом вашего родича, бродяжки? — Первый привратник продолжал мять рукоять сабли. Однако все понимали, что клинка он не достанет. Не станет же боярский сын на детей с оружием кидаться!
— Обойдите твердыню за рекой, — указал рукой второй воин. — За Китай-городом направо повернете. Спросите у людей Мясницкий холм, подворье Годуновых. Здесь же больше не показывайтесь, коли поротыми оказаться не хотите. Сирым и убогим на паперти место, а не у врат государя всея Руси. Здесь милостыни не подают.
— Благодарствую за совет, боярин, — приложив ладонь к груди, слегка поклонился Борис. — Хорошего тебе дня.
— И тебе доброго пути, отрок, — чуть более уважительно, чем прежде, ответил стражник.
Сироты отступили с моста, и караульные тоже неспешно направились к воротам.
Найти дом Дмитрия Годунова оказалось несложно — за Китай-городом его знали все.
Подворье царского постельничего выглядело богато — тын высотой в полтора человеческих роста из кольев толщиной в локоть, весь расписанный сказочными растениями с изумрудно-зеленой листвой, красными, синими и желтыми цветами, на створках ворот — львы с пышными гривами. Навес над воротами венчала маленькая луковка, голубая с золотыми звездами — тоже не самое дешевое украшение.
Любуясь всей этой красотой, Боря кулаком постучал в калитку. Потом еще раз, еще…
Во дворе наконец-то послышались шаркающие шаги, приоткрылось смотровое окошечко.
— Кто здесь? — хрипло спросил высушенный жизнью старикан со впалыми щеками, морщинистым лбом, глубоко сидящими глазами и тощенькой бородой.
— Это подворье боярина Годунова, Дмитрия Ивановича? — на всякий случай спросил Борис, хотя все встреченные горожане указывали именно на этот дом.
— Без хозяина не пущу. — Старик захлопнул окошко.
— Мы племянники Дмитрия Ивановича! — закричал паренек.
— Без хозяина не пущу, — снова прозвучало из-за калитки.
— Так позови хозяина! — снова застучал кулаком Борис.
— Нет его дома!
— А подождать можно? — спросила Ирина.
— Без хозяина не пущу!
— Но мы его родичи!
— Без хозяина не пущу!
— Когда Дмитрий Иванович вернется? — Паренек ударил кулаком в калитку, но уже не так сильно.
— Он не сказывал.
— Хоть примерно! Через час, два? Вечером?
— То мне неведомо.
— Где он, хотя бы знаешь?
— В Александровскую слободу на службу отъехал, — сказал хоть что-то полезное здешний привратник.
— Надолго?
— Без хозяина не пущу! — пресек попытки разговориться старик.
— Хоть переночевать-то можно, дяденька? — взмолилась девочка.
— Без хозяина не пущу.
— Но мы же его племянники!
— Без хозяина не пущу.
— А где она хотя бы находится?
— Без хозяина не пущу!
— Вот долдон! — в сердцах шлепнул ладонью по калитке Борис.
— Без хозяина не пущу.
— Ты просто сам не знаешь! — крикнула Ирина.
— Без хозяина не пущу.
— Пойдем. — Борис взял сестру за руку. — Коли поспешим, засветло успеем к корабельщикам вернуться. Они, знамо, дорогу укажут. Торговые гости должны про все русские города ведать.
Путь назад через всю Москву занял добрых три часа, и снова возле причала дети оказались только сильно за полдень.
