— Хорошо, но какими мы располагаем средствами и как мы свяжемся с Западом?
— Через одну нейтральную державу, — загадочно II сказал Гиммлер. Он нервно огляделся вокруг и взял с Хейнрици обещание не разглашать эту тайну.
На следующее утро Хейнрици выехал с инспекционной поездкой в расположение 3-й танковой армии Мантейфеля. Между линией обороны Мантейфеля и Одером находился район болот, где наступление русских было маловероятным. Затем главнокомандующий поехал в район Франкфурта, в боевые порядки 9-й армии. Здесь командовал Буссе, бывший начальник штаба Манштейна. Это был способный человек, надежный и спокойный в любой ситуации — качества, которые в скором времени могли понадобиться, поскольку, по мнению Хейнрици, именно в этом районе Жуков планировал наступление. К сумеркам Хейнрици не только определил возможный район наступления русских, который он ограничил сорокакилометровой зоной к западу от Франкфурта и Кюстрина, но и продумал тактику обороны. Основная линия ее должна была 1 проходить в пятнадцати километрах к западу от Одера на небольшом хребте, тянувшемся параллельно реке. За этим хребтом до самого Берлина не имелось никаких естественных преград, которые можно было бы использовать для обороны.
Хейнрици издал свой первый приказ: он перебросил все дивизии, ранее находившиеся в Померании, включая 25-ю танковую, 10-ю танковую СС, Гренадерскую и 9-ю парашютно-десантную дивизии, в критический район за Франкфурт и Кюстрин. Его второй приказ не имел ничего общего с передвижением войск: он приказал спустить воду из водохранилища, находившегося в 300 километрах к юго-востоку и питавшего Одер. Это позволяло на полметра поднять уровень воды на пятнадцатикилометровом участке между рекой и гребнем Зееловских высот.
Гитлер был уверен, что имевшаяся линия обороны может сдержать наступление русских, но у некоторых генералов из его окружения подобный оптимизм отсутствовал, и они начали готовить т. н. Альпийскую крепость, укрепления в Альпах, где национал-социализм собирался дать свой финальный вагнеровский бой. По странному стечению обстоятельств эта идея возникла первоначально в умах американцев. Осенью 1944 года до офиса Даллеса в Швейцарии дошли слухи о том, что Германия готовит неприступную оборонительную систему в Австрийских Альпах. Об этих слухах доложили в Вашингтон, и это вызвало такие опасения, что новость просочилась в прессу. Геббельс обрадовался результатам действий своей пропаганды, и очень скоро в европейской прессе стали писать о "неприступной альпийской крепости".
Страхи союзников были преувеличены, поскольку никакого оборонительного строительства еще и не начиналось. Никого даже не назначили ответственным за организацию обороны. Неофициально, однако, несколько очень известных немецких деятелей уже разрабатывали определенные планы. Одним из них был Кальтенбруннер, который благодаря Гиммлеру обладал огромной властью. В середине марта Кальтенбруннер вызвал Вильгельма Хеттля в свой новый штаб в Альт-Аузее, в Австрии. Бывший в прошлом историком, Хеттль как-то привлекался к участию в операции «Бернхард», массовом печатании английских фунтов стерлингов. Кальтенбруннеру было известно, что Хеттль часто выезжал в Швейцарию, и он спросил его, действительно ли союзники боятся, что немцы будут сражаться насмерть в "Альпийской крепости". Когда Хеттль дал утвердительный ответ, то Кальтенбруннер сказал, что этот страх можно использовать с целью выторговать "негласное и гласное разрешение" немцам продолжать войну с русскими даже после заключения Мира с Западом. Хеттль ответил, что одного страха недостаточно, поскольку союзники в конечном итоге могут узнать, что на самом деле в Альпах ничего нет. Кальтенбруннер улыбнулся, позвонил в колокольчик и послал за доктором Майндлем, главой "Штейр Верке", самого крупного завода по производству боеприпасов в Австрии.
"Я могу гарантировать поставку небольшого количества оружия из наших подземных заводов в горах к 1 мая", — сказал Майндль. Кальтенбруннер назвал еще несколько промышленников, которые также были готовы сотрудничать, и сообщил, что операция «Бернхард» теперь осуществляется в Австрии и с ее помощью можно финансировать строительство укреплений в Альпах. 160 экспертов в Заксенхаузене и их оборудование для печатания фальшивых денег было перевезено в Австрию, в окрестности города Линца — родины фюрера.
Теперь требовалось только одно: получить разрешение Гитлера продолжать битву на юге, если Германия окажется разделенной на две части. 23 марта Кальтенбруннер выехал в Берлин для получения одобрения. Он ожидал, на самом деле даже надеялся, что Гитлер будет озабочен грядущим военным поражением и в этой связи даст свое разрешение и поддержит такую отчаянную меру, как строительство оборонительных укреплений в Альпах.
Кальтенбруннер вошел в кабинет Гитлера и застал его склонившимся над большим макетом Линца. При виде своего земляка-австрийца взгляд фюрера потеплел, он стал рассказывать, что собирается полностью реконструировать город, который должен будет стать столицей Центральной Европы.
Кальтенбруннер пробормотал что-то нечленораздельное и принялся слушать объяснения Гитлера о совершенно новом Линце. Вдруг Гитлер остановился и сказал с легкой улыбкой на лице: "Кальтенбруннер, я прекрасно знаю, что вы хотите мне сказать, но поверьте, если бы я не был уверен в том, что с вашей помощью построю Линц таким, как он выглядит на этом макете, то я прямо сегодня разнесу себе голову. Вы должны верить. Я знаю способ, и у меня есть средства довести войну до победного конца".
Как и все остальные, Кальтенбруннер вышел от Гитлера с новыми надеждами. За пять минут Гитлер смог убедить его в том, что победа все еще возможна.
Желание Паттона держать в секрете факт форсирования Рейна было понятно, но, конечно же, непрактично. На следующее утро, 23 марта, начальник его штаба генерал Гей принял телефонный звонок из 7-й армии. Там хотели узнать, имеют ли под собой почву появившиеся слухи.
— Я не уполномочен отвечать на этот вопрос, — ответил Гей и настоятельно посоветовал Паттону немедленно сказать Брэдли о том, что семь батальонов 3-й армий уже находятся на другом берегу.
Брэдли допивал вторую чашку кофе, когда его позвали к телефону.
— Алло, Брэд, — сказал заговорщически Паттон, — никому не говори, но я уже переправился через реку!
— Будь я проклят! Ты имеешь в виду через Рейн?
— Конечно же. Прошлой ночью я тайно перебросил туда одну дивизию. Там почти нет гансов, и они об этом пока не знают. Не делай никаких открытых заявлений. Пусть это остается секретом, пока мы не убедимся в успехе".
Брэдли обрадовался полученной новости и разрешил 3-й армии перебросить на новый плацдарм десять дивизий. Он также сообщил, что дает Ходжесу то, чего тот хотел с самого начала — десять дивизий для плацдарма в Ремагене.
Монтгомери был поглощен деталями подготовки своего нового наступления, которому предстояло начаться той же ночью. Все шло гладко согласно намеченному плану, и каждое подразделение должно было подняться в атаку в назначенное время.
В три часа дня Черчилль и Брук вылетели из аэропорта Нортолта в Мидлсексе и уже через два часа приземлились в Венло, на немецкой границе. Премьер-министр, несмотря на протесты Монтгомери и Брука, собирался присутствовать при начале операции. Брук написал фельдмаршалу, что Черчилль был полон решимости приехать, "даже если для этого ему придется сесть на танк!", на что Монтгомери ответил, что "если премьер-министр решил приехать и наблюдать за битвой на Рейне, то возможно допустить только одно: попросить его остаться с ним в ставке. Тогда я смогу не спускать с него глаз и сделать так, чтобы тот посещал только те места, где он не сможет доставить беспокойства. Я написал ему письмо, Симпсон покажет его вам — оно должно порадовать старину Уинстона!"
