— Давайте закроем этот вопрос, — в раздражении бросил Гитлер. — Я хочу, чтобы врач высказал свое мнение о Венке, и пусть оно будет окончательным. Он будет ручаться за это своей жизнью. Он должен сказать четко: к такому-то времени Венк выздоровеет или нет. Пока я слышу только одни разговоры. Они даже не знают, будут делать операцию или нет.
Было ясно, что Гитлер надеялся заменить все более надоедливого Гудериана Венком.
— Врач сообщил, что Венк пробудет в госпитале до пятнадцатого апреля, — сказал Бургдорф, — хотя ему самому не терпится выйти оттуда пораньше.
— Мой фюрер, — прервал Белов, сменяя тему разговора, — когда вы не находитесь в Оберзальцберге (Берхтесгадене), не могли бы они экономить химические средства для дымовой завесы? В данный момент там устраивают искусственный туман каждый раз, когда в воздухе обнаруживают самолеты.
— Если Оберзальцберг будет уничтожен, то все закончится крахом. Нам нужно это понять. Это одно из последних убежищ.
Они еще говорили о бункерах в Цоссене, а затем пустились в долгие рассуждения о спецподразделениях, которые можно бросить в последний бой.
— Мы не знаем, что у нас в наличии, — пожаловался Гитлер. — К моему удивлению, я только что узнал о появлении украинской дивизии СС.
Он заметил, что было бы полным безумием дать оружие этой дивизии, так как им нельзя полностью доверять.
— Я предпочел бы разоружить их и укомплектовать немецкую дивизию.
В отличие от своих советников он с подозрением относился к частям, сформированным из захваченных в плен солдат Красной Армии, добровольно согласившихся воевать против Сталина.
Бургдорф напомнил присутствующим о том, что латвийская и эстонские дивизии, набранные из добровольцев, распались.
— А за что им воевать? — спросил Гитлер с сарказмом. Предстояло произвести проверку всех иностранных частей и подразделений. — Дивизия Власова,
[28] например, либо хорошая боевая единица, либо нет. Существует лишь две возможности: если дивизия хорошая, то ее следует считать регулярным соединением, если плохая, то глупо вооружать дивизию из десяти-одиннадцати тысяч человек, в то время когда я не могу вооружить немецкую дивизию.
— Индийский легион… — начал было Бургдорф.
— Индийский легион — это анекдот. Среди индийцев есть такие, которые и мухи не обидят, предпочтя чтобы съели их… Что касается молитв, то в этом деле они самые выносливые солдаты в мире, но чтобы использовать их в смертельном бою — это просто смехотворно. Насколько сильны индийцы? Да это просто идиотизм. Если в запасе есть лишнее оружие, то можно позволить себе такую шутку в целях пропаганды, но без него подобное развлечение становится просто безответственностью.
Гитлер продолжал в том же духе еще несколько минут и затем вдруг сказал:
— Я совсем не хочу сказать, что с такими иностранцами ничего нельзя поделать. Сделать можно, но для этого требуется время. Если они поживут с нами шесть-десять лет, если управлять их территориями, как это было при старой монархии Габсбургов, из них конечно же получатся хорошие солдаты.
Но все же он не мог найти применения индийцам.
— Мы сделаем им большое одолжение, если сообщим, что им больше не нужно сражаться.
Кто-то подметил, что у 2300 индийцев имеется 1468 винтовок, 550 пистолетов, 420 автоматов и 200 легких пулеметов.
— Только представьте себе, — прервал презрительно Гитлер. — У них больше оружия, чем солдат. У некоторых должно быть по две стрелковых единицы.
Фюрер спросил, чем легионеры занимаются в данный момент, и ему сообщили, что те находятся на отдыхе.
— Вся эта ваша компания только и делает, что отдыхает, а не воюет, махнул пренебрежительно рукой Гитлер.
В этот момент офицер связи доставил срочное сообщение: "Группа армий «Н» сообщила в 3 часа утра, что противник подтянул резервы в полутора километрах от Везеля, готовясь к наступлению. Речь, разумеется шла о форсировании Рейна войсками Монтгомери. Ничего не сообщалось о характере наступления и силах противника. Наступления следует ожидать в любую минуту. С 17 часов 23 марта ведется сильная артподготовка по главной оборонительной линии, а также по тылам".
Начался разговор о том, какие немецкие силы имеются под Везелем и каковы потребности в подкреплении, которое, возможно, придется перебросить в район боевых действий. В этот момент офицер связи по имени Боргман напомнил Гитлеру, что сил недостаточно даже для того, чтобы остановить Паттона у Оппенгейма: там находится всего лишь пять самоходных противотанковых орудий, да и те нужно готовить еще один день.
— В течение нескольких дней прибудут еще два орудия, и их общее число можно будет довести до семи. Вся остальная техника в бою, и в данный момент больше ничего не готово.
— Они, собственно, предназначались для северного плацдарма, — сказал Гитлер.
— Да, — подтвердил Боргман, — для 512-го батальона в Ремагене.
— Когда они отправляются?
— Будут готовы сегодня или завтра. Завтра к вечеру они, возможно, смогут выдвинуться.
— Тогда завтра мы снова и вернемся к этому вопросу, — сказал Гитлер.
Он начал размышлять вслух о том, как скоро смогут отремонтировать шестнадцать-семнадцать «тигров».
— Это очень важно, — заметил он.
Озабоченность Гитлера по поводу нескольких танков ярко иллюстрировала крах былой немецкой военной мощи.
Незадолго до рассвета первые самолеты с 4876 солдатами 6-й британской воздушно-десантной дивизии взлетели с базы в Восточной Англии. Через час 247 самолетов С-47 9-го транспортного командования и 429 британских самолетов находились в воздухе, взяв курс на реку Рейн для участия в операции «Варсити».
С наблюдательной позиции, на которой находились Черчилль и Брук, были прекрасно видны стройные ряды пролетающих над головами самолетов, но затем они пропали в тумане и дыме еще до того, как из них посыпались десантники. Через короткий промежуток времени самолеты возвращались назад с открытыми дверями и тянущимися за ними вытяжными тросами.
Незадолго до полудня Черчилля и Брука на бронемашинах повезли на пятнадцать километров севернее на возвышенность, откуда они наблюдали, как 51-я дивизия форсирует реку. У сопровождавшего их адъютанта был приказ от Монтгомери: "Пусть они побудут там до вечернего чая, и чтобы никого не убило". Но едва закончился ленч, премьер-министр обратился с безрассудной просьбой — он хотел тоже перебраться на другую сторону Рейна. Адъютант в волнении посовещался с помощником Черчилля Томпсоном, и тот посоветовал сообщить об этой просьбе Монтгомери.
