В тот же вечер Брук записал в своем дневнике: "Уинстон затем стал доставлять беспокойство. Он хотел лично руководить переправой на Рейне, и мы с трудом удержали. Тем не менее в конце концов он стал хорошо себя вести, и мы доехали до того места, где оставили, свою бронемашину, и направились назад, в штаб. Премьер-министр пошел готовиться ко сну, в котором он очень нуждался; по дороге домой он спал в машине, постепенно наклоняясь к моим коленям".
За ужином Черчилль был в таком приподнятом настроении, что развлекал Монтгомери и остальных художественным чтением произведений Метерлинка.
На часах было один час и четыре минуты, когда самолет покинул последний парашютист. На выброс всего десанта понадобилось три часа четырнадцать минут. Менее чем через час американские десантники соединились с 1-й британской бригадой спецназначения, которая пробивалась к Везелю еще с предыдущей ночи. Приблизительно в то же самое время британские парашютисты из 6-й воздушно-десантной дивизии соединились с 15-й британской дивизией у Гамминкельна, городка, расположенного в десяти километрах к востоку от Рейна. Генерал Мэттью Риджуэй форсировал Рейн сразу после того, как узнал, что его войска соединились с наземными частями. Пока неуклюжая амфибия карабкалась на берег, пулеметчики стреляли короткими очередями по каждому подозрительному участку. Ответной стрельбы слышно не было. Командующий 18-м воздушно-десантным корпусом и четыре его спутника вышли из машины и дальше пошли пешком, выглядывая генерал-майора Уильяма Майли, командующего 17-й воздушно-десантной дивизией. Как обычно, у того на поясе висело несколько ручных гранат. Сжимая в руках винтовку, он повел их в лес. Командующий, исключительно требовательный ко всем, включая самого себя, придерживался следующей философии сражений: "Быть настойчивым, а затем еще более настойчивым". В месте, где изгибалась тропинка, он наткнулся на немецкого солдата в окопе. Генерал остановился и пристально посмотрел на него. Солдат смотрел на него широко раскрытыми глазами — он был мертв.
Группа продолжала движение вперед до тех пор, пока Риджуэй не заметил впереди себя в лесу мерцание и глухие удары. Он дал сигнал замаскироваться. По тропинке тяжело скакала лошадь. Верхом на ней, довольно улыбаясь, сидел американский солдат с винтовкой за спиной и высокой шелковой шляпой на голове. Риджуэй вдруг появился прямо перед ним. При виде генеральских звездочек солдат страшно растерялся, засуетился, не зная, отдавать ли честь, спешиться, стать по стойке смирно или снять шляпу. Когда же Риджуэй расхохотался, солдат тоже расслабился и улыбнулся.
Они добрались до командного пункта 17-й воздушно-десантной дивизии немного времени спустя после встречи с солдатом и вместе с генералом Майли поехали на джипе на командный пункт 6-й воздушно-десантной дивизии для встречи с генералом Эриком Болсом. По пути назад в полевой штаб Майли в сопровождении трех джипов они подъехали к сгоревшему грузовику и остановились, чтобы внимательно осмотреться. В темноте Риджуэй увидел бегущих людей. Он присел и стал стрелять с колена. Раздался пронзительный крик, и один из бегущих упал. Риджуэй спрятался за джип и стал доставать обойму; раздался оглушительный взрыв, и он почувствовал жгучую боль в плече. Граната взорвалась под джипом всего лишь в полуметре от его головы, но с другой стороны колеса.
В тишине Риджуэй слышал вокруг себя дыхание. Он прекратил стрелять, опасаясь выстрелить в своего. Затем он увидел легкое движение в ивняке на противоположной стороне канавы.
— Руки вверх, сукин сын, — закричал он.
— Хрен тебе, — ответил кто-то очень по-американски.
Риджуэй убрал палец с курка.
Когда стало ясно, что немецкий патруль убрался восвояси, Риджуэй крикнул Майли:
— Как ты, Бад? Похоже, в одного я попал.
Он не сказал, что сам ранен.
Они поехали дальше на двух джипах. Затем Майли увидел в темноте прямо перед ними на дороге что-то движущееся. Он выстрелил из пистолета. Ответных выстрелов не было. Он соскочил с джипа и увидел солдата 17-й воздушно-десантной дивизии с автоматом.
— Черт возьми, — сказал Майли. — У тебя приказ стрелять. Почему ты не выстрелил в меня?
Солдат застенчиво улыбнулся. Майли, не зная, то ли орать на него, то ли благодарить, не сделал ни того, ни другого.
В двухстах километрах выше по Рейну Джордж Паттон вместе со своими двумя помощниками — полковником Чарлзом Кодманом и майором Александром Стиллером — шли по понтонному мосту у Оппенгейма.
— Пора сделать остановку, — сказал Паттон, глядя с моста на воду.
После этих слов он выполнил тот же ритуал, который проделал Черчилль у Западного вала.
— Я давно ждал этого момента, — заметил он с удовлетворением, застегивая ширинку.
Группа пошла дальше, к восточному берегу. Сойдя с моста, Паттон, помня об одном историческом моменте из прошлого, нарочно споткнулся на мягкой земле, подражая Вильгельму Завоевателю, который, как пишут историки, сказал, сойдя с лодки и упав лицом на землю:
— Видите, я взял Англию обеими руками.
Генерал взял в руки землю и поднялся на ноги. Пропустив грязь сквозь пальцы, он произнес следующие слова:
— Вот так, Вильгельм Завоеватель.
На вершине гребня, который Хейнрици выбрал в качестве основной линии обороны за рекой Одер, находилась деревня Зеелов. Именно здесь 25 марта, в Вербное воскресенье, он впервые встретился с Теодором Буссе, грузным, самоуверенным командующим 9-й армией. Буссе объяснил, что в спешке подготовленное наступление, начатое два дня назад, провалилось, как он и предрекал в ставке. Танкам удалось преодолеть передний край советской обороны, но неопытная пехота не смогла закрепить успех, и ему пришлось вернуть танки на исходный рубеж.
Хейнрици неохотно приказал немедленно атаковать повторно; шансов на успех было мало, но ситуация казалась слишком безысходной. Короткой встречей с Буссе закончилась инспекция Хейнрици группы армий «Висла», и он поехал в Берлин на встречу с Гитлером.
Дело шло к вечеру, когда он вошел в рейхсканцелярию, где уже толпились офицеры, прибывшие на совещание. Всего их прибыло около тридцати, включая Кейтеля, Йодля, Гудериана и Бургдорфа. Они еще не успели доесть бутерброды и допить кофе, как кто-то сказал:
— Фюрер идет.
После этих слов все пошли в комнату для совещаний. В ней задвинули шторы и оставили минимальное освещение. Дверь на противоположном конце комнаты распахнулась, и в нее вошел Гитлер. Он выглядел сутулым, его лицо казалось сморщенным.
Гитлеру представили Хейнрици, и когда они пожимали друг другу руки, генерал почувствовал, насколько слабо рукопожатие фюрера. Фюрер подождал за большим столом, пока помощник пододвинет ему кресло, затем плюхнулся в него и положил разбитую параличом левую руку правой рукой на стол. Второй помощник подал ему темно-зеленые очки.
Кто-то подсказал Хейнрици сесть с левой стороны от Гитлера, поскольку тот плохо слышал правым ухом. Без всяких преамбул Хейнрици начал отчитываться о положении на востоке, говоря всю правду, как он делал это в разговоре с Гудерианом. В середине доклада ему передали сообщение от Буссе: вторая попытка контрнаступления также провалилась.
