Баум все рассчитал верно, но в полутора километрах, в следующем городке, его уже поджидали. На окраине Холлриха головной танк остановился, натолкнувшись на препятствие. С обеих сторон дороги по нему тут же открыли огонь из фаустпатронов. Тут же погиб командир танка и один из освобожденных военнопленных. Стрелок начал вслепую поливать из танкового пулемета улицу. По танку продолжали стрелять. Еще одного бывшего военнопленного, прижавшегося к башне, убило осколком гранаты, а других ранило. Танки свернули на обе стороны дороги, ведя огонь из пулеметов. Небо рассекалось красными и желтыми трассирующими пулями. Бой закончился так же быстро, как и начался, и только слышался шум моторов и стоны раненых. Продолжать движение через город было бы для Баума самоубийством, и поэтому его пришлось обойти. Через несколько минут колонна уже находилась на господствующей высоте для перегруппировки.
Баум пересчитал свои силы. В начале операции под его командованием находилось 307 человек, а теперь у него оставалось лишь сто боеспособных бойцов. Сам Баум получил ранение в руку и колено. У него оставалось шесть легких и три средних танка, три самоходные пушки и двадцать две машины на полугусеничном ходу. Баум приказал слить топливо с восьми машин и заправить танки и передал последнее сообщение, в котором говорилось, что задачу он выполнил и теперь возвращается назад.
Бесполезную технику без горючего пришлось поджечь, а тяжелораненых разместить в каменном доме, пометив его знаком Красного Креста. Затем Баум собрал оставшихся солдат и поставил перед ними задачу. Колонна собиралась возвращаться по пересеченной местности и использовать, в случае необходимости, машины на полугусеничном ходу для того, чтобы переправляться через водные преграды. В отдалении слышался гул танков противника и другой техники, идущей с востока. Он закончил краткий инструктаж и отдал приказ двигаться дальше.
Колонна Баума практически оказалась в окружении. С юга и северо-востока шли самоходные орудия, с юго-востока — две роты пехоты и шесть танков, шесть «тигров» — с севера, а с северо-запада — колонна бронемашин.
Баум уже садился в свой джип, когда по его колонне открылся ураганный огонь из танков — горящие машины сделали ее отличной мишенью. Затем из темноты началась стрельба из стрелкового оружия. Три самоходки Баума выстрелили дымными снарядами, безуспешно пытаясь создать дымовую завесу, но немцы продолжали вести огонь со смертельной точностью. Две самоходные установки, один легкий танк и несколько машин на гусеничном ходу были подбиты прямым попаданием, и пламя способствовало тому, что немцы еще больше усилили огонь со всех трех сторон.
Майор Дон Бойер из 7-й танковой дивизии сидел за танковым пулеметом. Он беспрестанно ругался, получая наслаждение от боя впервые после его пленения в Арденнском сражении. Однако одной храбрости было мало. Группа Баума продолжала таять от огня противника, которого они не видели. Каждые пятнадцать минут загоралась очередная американская машина; кольцо вокруг колонны сжималось. Баум остался без танков. Он отвел оставшиеся силы в лес и перегруппировал их. Несколько раз он пытался повести бойцов в атаку, чтобы спасти тех, кого еще можно было спасти, но каждый раз горстка американцев получала отпор.
"Разбейтесь на группы по четыре человека и уходите", — закричал Баум. Он показал направление движения и побежал с одним из освобожденных и майором Стиллером, немногословным, но отличным воином. Все трое попытались спрятаться в сосновой рощице, но через несколько минут на их след напали собаки, и в последовавшей схватке Баум получил третье ранение за последние два дня.
Все произошло настолько быстро, что у Баума едва хватило времени выбросить медальон с личными данными, чтобы немцы не могли узнать, что он еврей. Его и еще шестерых американцев повел в амбар один охранник. Баум снял каску и уже собирался ударить им ничего не подозревавшего немца, но Стиллер перехватил его руку.
Группу Баума отделили от заключенных Хаммельбурга для немедленного допроса, но несколько военнопленных сказали, что Баум сидел вместе с ними в лагере, и ему разрешили вернуться за колючую проволоку, куда он пошел, поддерживаемый Стиллером и еще одним солдатом.
На рассвете стало видно, что весь холм покрыт разбитой и еще дымящейся техникой. Деревья поблизости либо повалились, либо оказались иссечены осколками. Дом с обозначением Красного Креста лежал в руинах. Все это стало кладбищем оперативно-тактической группы Баума.
* * *
Миссия в Хаммельбург полностью провалилась, но отважные бойцы сделали нечто более важное и отличное от того, что предполагал сам Паттон. Колонна Баума оставила на своем пути след разрушений. Во всех пройденных им населенных пунктах воцарились смятение и истерия. В немецком штабе 7-й армии так и не поняли, что произошло, и уже привлекли несколько дивизий для охраны стратегических пунктов на пересечении дорог, мостов, большие силы были также брошены на поиск сбежавших военнопленных.
Цена всему этому также оказалась велика. Помимо потерь в личном составе американского подразделения, Джон Уотерс, муж дочери Паттона, был тяжело ранен и лежал в госпитале в Хаммельбурге. Пуля прошла через правое бедро и вышла через левую ягодицу. Югославский врач, полковник Радован Данич, у которого в распоряжении имелись только бумажные тампоны и кухонный нож, умело осуществил дренаж раны.
Пресс-атташе 3-й армии просто сообщил корреспондентам, что с оперативно-тактической группой была потеряна связь, и больше не представил никаких сведений. Некоторое время спустя просочилась дополнительная информация, и Паттон собрал пресс-конференцию. Он категорически заявил журналистам, что узнал о местонахождении зятя только через девять дней после того, как Баум дошел до Хаммельбурга. В доказательство этому он показал официальный и личный дневники и сказал: "Мы приняли решение освободить концлагерь, поскольку боялись, что отступающие немцы уничтожат американских военнопленных".
Хог, Абраме и Стиллер знали истинную подоплеку случившегося, но как хорошие солдаты хранили молчание. Стиллер умер, так и не рассказав правды, а двое других сделали это только через двадцать лет.
Глава 17
Решение в Реймсе
Все более ухудшающееся положение на Восточном фронте также испортило окончательно личные отношения Гитлера с командующим фронтом. 28 марта Гудериан и майор Фрейтаг фон Лорингофен ехали из Цоссена в Берлин. Помощник был уверен, что встреча с Гитлером будет бурной, поскольку было очевидно, что Гудериан больше не может сдерживаться. "Это преступление, — думал помощник Гудериана, — отвлекать главнокомандующего на совещания и бесполезные споры с фюрером".
— Сегодня я все ему скажу! — взорвался Гудериан.
Больше всего его беспокоил тот факт, что 200 000 немецких солдат находились в окружении в Курляндии в сотнях километров за линией фронта.
Машина медленно двигалась по засыпанным обломками улицам Берлина, мимо остовов еще дымящихся домов, мимо сотен жителей, занятых поисками пищи. Машина командующего припарковалась у частично разрушенного входа в рейхсканцелярию, и Гудериан со спутником пошли по коридорам. Наконец в сопровождении охранника они спустились вниз по лестнице к металлической двери, которую охраняли два эсэсовца. Это был вход в новый дом Гитлера огромный бункер, находившийся под садом рейхсканцелярии.
