Кес направился в отель «Бристоль», где сообщил по телефону о своем прибытии с задания.
В тот же вечер руководители движения сопротивления собрались в кабинете Жоколла для обсуждения последних деталей плана. Жоколл приказал майору Карлу Бидерману расположить надежные части патрульного гарнизона Вены в составе 1600 солдат — все они были австрийцами — на стратегических участках и прежде всего для охраны мостов через Дунай. Капитан Альфред Хут со взводом мотоциклистов должен был захватить радиоретранслятор. Оберлейтенанту Рудольфу Рашке предстояло защищать окружной армейский штаб центр проведения всех последующих операций. Жоколл заявил, что он лично поведет труппу офицеров к генералу фон Бунау, чтобы заставить его капитулировать.
Жоколл сообщил также, что войска Толбухина уже вошли в венские леса под Баденом и когда дойдут до Вены, то подадут сигнал красной ракетой. Участники сопротивления должны будут ответить зеленой ракетой. Приблизившись, русские войска поднимут красно-белые флаги, а силы сопротивления — белые. Паролем должно стать слово, которое звучало приблизительно одинаково на русском и немецком языках: «Москва».
Прошло немного времени, и из леса южнее Вены в небе появились красные ракеты. Через небольшой интервал над окутанной мраком Веной появились зеленые ракеты. Жоколл отдал приказ начать восстание в полночь. В это время по правительственной радиостанции должно было прозвучать кодовое слово «советский», после чего все группы сопротивления приступали к выполнению своих задач: захвату ключевых объектов и мостов, аресту известных нацистов, нарушению линий связи, возведению баррикад южнее города — с целью не пустить в город отступающие войска Дитриха.
Однако еще до того, как был подан сигнал, восставших предали. Мотоциклист майора Бидермана случайно обмолвился своему приятелю лейтенанту Вальтеру Ганслику, что его группа должна захватить радиопередатчик в Бизамберге. Будучи ярым нацистом, Ганслик сразу заподозрил что-то неладное. Он доложил начальству о том, что услышал, и через час Бидерману приказали прибыть в штаб к генералу фон Бунау, находившийся в самом центре Вены. Бидерман, должно быть, сразу понял, что его раскрыли, но приказу подчинился. Если бы он сбежал, то могли пострадать все заговорщики.
Бидермана допрашивали, но он молчал. Тогда его стали пытать. Он держался до утра 6 апреля и в конце концов не выдержал и назвал имена четырех заговорщиков: Жоколла, Кеса, Рашке и Хута.
В четыре часа тридцать минут Кес сообщил печальную новость об аресте Бидермана. Это поставило Жоколла перед новой проблемой. Он мог не менять планов, надеясь, что Бидерман не сказал ничего важного, и тогда восстание могло идти по намеченному плану. По второму варианту планы можно было изменить. Он принял решение планов не менять и отдал приказ немедленно напасть на штаб Бунау и освободить заключенного. К тому времени, когда Жоколл добрался до штаба Бунау, его охрана уже была усилена двумя подразделениями СС.
Это был двойной удар. Теперь Жоколл не мог освободить Бидермана, а кроме того, он потерял шанс заставить Бунау капитулировать. Жоколл понимал, что его собственный штаб стал небезопасным, и поэтому послал туда Кеса с приказом удвоить охрану и во что бы то ни стало удерживать здание до подхода помощи.
Кес прибыл в штаб в шесть тридцать утра, передал приказ Рашке и тут же убыл. Рашке немедленно вызвал охрану и приказал арестовать каждого, кто назовет вечерний немецкий пароль «Гнейзенау». Однако через короткий промежуток времени майор Нойман, начальник штаба Бунау, ворвался в кабинет Рашке — его пропустили по паролю «советский» — и спросил, где можно найти майора Жоколла.
Рашке ответил, что майор находился дома, поскольку у него были колики в животе. Все здание было захвачено немцами, но в поднявшейся суматохе две секретарши успели позвонить Жоколлу и другим руководителям сопротивления и сообщить о внезапной облаве.
Жоколлу казалось, что все пошло крахом. Схватили Бидермана, Бунау чувствовал себя в безопасности у себя в штабе, его собственный штаб был захвачен вместе с оружием и автомобилями, руководство его штаба было также арестовано. Военному этапу восстания наступил конец.
Однако надежды еще оставались. Когда гражданские участники восстания узнали о вышеуказанных событиях, то панике не поддались. Их явки и боевые группы были не раскрыты, и они убедили Жоколла, что смогут выполнить поставленные перед ними задачи. К гражданским присоединились дезертиры, неделями прятавшиеся в городе, и к концу дня восстание не только развивалось, но развивалось с успехом.
Немецкое командование еще не имело понятия о размахе заговора, но аресты вызвали общую неуверенность. Можно ли было доверять австрийским частям? Беспокойство намного усилилось, когда пришло тревожное сообщение о том, что русские части наступали на Вену с тыла!
На западной окраине города были спешно воздвигнуты оборонительные сооружения, но было уже поздно. Танки Красной Армии уже шли мимо известных виноградников Гринзинга и других ключевых объектов к западу и северо-западу от Вены. Пока русские не встречали сопротивления немцев, и танкисты беспечно высунули головы из башен. Участники сопротивления попытались провести их в центр города, но несмотря на то, что препятствий этому было мало, советские танкисты либо не понимали, чего от них хотят австрийцы, либо отнеслись с подозрением и остались на том месте, где и были.
По всему городу жители стали выходить из подвалов и вывешивать простыни и наволочки из окон и дверей. Они даже проявляли смелость и не пускали группы немецких солдат в свои квартиры, где те собирались сделать огневые точки. Женщины с детьми на руках кричали немецким солдатам, чтобы те убирались домой. Старики стыдили молодых немецких солдат: зачем сражаться с женщинами и детьми?
Австрийцы в военной форме, полные желания дезертировать, прятались в домах, где им давали гражданскую одежду. Тысячи насильственно вывезенных на подневольный труд людей из оккупированных нацистами стран вышли на улицы в поисках оружия. Поляки, украинцы, чехи, сербы, греки, французы и бельгийцы торговались с жителями за дробовики, винтовки, пистолеты, ножи, подчас имея только штаны в обмен. Ничто не могло остановить их в намерении рассчитаться со своими бывшими хозяевами.
Слухи о восстании дошли до передовой, и сами немцы начали дезертировать. Когда Дитрих узнал, что войска Толбухина прошли через линию обороны и почти окружили Вену, он понял, что столицу Австрии удержать нет возможности. Ему нравился старый город и ему не хотелось превратить его в поле боя, который в любом случае был бы бесполезным. Дитрих не подчинился приказу, согласно которому он должен был оборонять каждую пядь земли, и отвел войска на запад, за город, чтобы там организовать еще одну линию обороны.
К концу дня русские входили в Вену с запада практически свободно, в то время как повстанцы с украденными документами и с нарукавными повязками фольксштурмовцев свободно передвигались по улицам, стреляя по всем, кто был одет в немецкую военную форму. В тот же вечер начальник штаба Дитриха доложил в группу армий «Юг»: "Стреляют в Вене, но не русские, а австрийцы".
