И после всего случившегося Виктор, конечно, чувствовал себя виноватым. И всегда вел Нерона на поводке. И когда бегал, тоже держал на поводке.
Нерона Второго Виктор уважал, и тот тоже шестнадцать лет прожил. Как и Первый. А вот в Нерона Третьего Виктор был просто-таки влюблен. Души в нём не чаял. Не разлей вода.
Самое удивительное, что приобрести коричневого пуделя оказалось делом непростым. Во-первых, пудели давно вышли из моды. Теперь все умиляются собаками с набитыми мордами. Не знаю, как эти породы называются, но у них нос приплюснутый. Надеюсь, читатели этой книги – хозяева собак – не обидятся, но представители многих современных карликовых пород отнюдь не кажутся мне олицетворением собачьего интеллекта.
А вот пудель – одна из самых умных собак. На первом месте – овчарка, а уже на втором – пудель. Он такой сообразительный, что, когда я гуляю с другими собачниками, они удивляются. Если он заплел поводок, то я ему говорю: «Ты неправильно пошёл». И он возвращается назад – распутывается.
Нерону Третьему пятый год. Перед тем, как его завести, я долго сомневалась. Всё-таки Виктору уже восемьдесят на тот момент было, да и мне далеко за семьдесят. Думала, выдержим ли мы такую нагрузку. Справимся ли. Но мы посоветовались и в итоге решили, что пес нам нужен. Это же счастье, что у нас он был тогда, когда погиб сын Вася. Мы бы вдвоем просто с ума сошли без Нерона. Потому что говорить после такой трагедии тяжело. Активная работа у Виктора фактически закончилась. Остались только организационные дела. И как тут жить! Вот пес и помог. Хорошо, что Нерон рядом находился.
Мы его вместе выбирали. Поехали на окраину Москвы. Там трехкомнатная квартира, и везде стоят клетки с собаками. А на кухне маленький журнальный столик и детский загон-манеж. И в манеже две собачки, два коричневых пуделя – один маленький, а второй побольше. Я Виктору сказала: «Хочу маленького, чтобы могла его поднять, чтоб можно было в сумку положить и пойти куда-нибудь с ним». А будущий Нерон Третий встал в манеже и стоял, словно говоря: «Возьмите меня, возьмите меня!». И вот так он стоял и настоял на своём. В общем, вынудил меня повторить: «Только этого». Он простоял, пока мы там сидели и разговаривали с хозяевами, минут сорок. А другой пудель в манеже лежал и отдыхал. Нами совсем не интересовался. Так что у Нерона есть вторая кличка. Как раньше говорилось, партийная кличка «Возьмитеменя».
Виктор его настолько любил, что спали мы все вместе – втроем. Нерон обязательно уляжется между нами и мордой повернется к Виктору, а задницей – ко мне.
Если Виктор звонил домой, то первое, что он спрашивал: «Как мальчик?». И в больнице, когда уже с трудом переворачивался, всегда одно и то же: «Как там мальчик?». А я говорю: «Мальчик в порядке – ждёт тебя».
Но Виктор больше «мальчика» не увидел. Мы всё подготовили дома, кровать купили специальную за сто двадцать тысяч рублей. Ждали Виктора – он должен был выписываться. В квартире навели порядок. Хотелось, чтобы ему было комфортно.
И вот день, который должен был стать радостным для нашей семьи – день возвращения, стал самым ужасным. Виктор умер. Сердце не выдержало. И внук Витька последний с ним виделся – уже в реанимации. А я не успела. И Катя не успела. И Валерий Иванович Гущин не успел.
Нерон до сих пор спит на Витином месте. Ложится на его подушку. Вот такая у нас собачья жизнь…
Полночь. Драка. Протокол
Сейчас какой-то немыслимый ажиотаж вызывают хоккейные драки. По-моему, их обсуждают даже больше, чем голы. Виктор тоже однажды подрался в Риге. А дело было так…
К нам в гости заехал Григорий Мкртычан. Вряд ли его имя известно молодым болельщикам. А вратарём он был знаменитым.
Они с Виктором играли вместе, выступали за команду ВВС. В первых официальных матчах сборной СССР Григорий защищал её ворота. Он – олимпийский чемпион 1956 года и двукратный чемпион мира, многократный чемпион Советского Союза. Аркадий Иванович Чернышёв в своих мемуарах дал Мкртычану очень высокую оценку. Он считал, что Григорий играл на международном уровне и стал родоначальником советской вратарской школы. В начале шестидесятых Мкртычан работал старшим тренером московского «Локомотива». И при нём железнодорожники завоевали бронзу. В общем, он был человеком заслуженным. И наверняка самым титулованным армянином в хоккее!
И вот Григорий Мкртычан находился в Риге. Позвонил. Мы его пригласили в гости. Посидели, поужинали, немножко выпили. И пошли его провожать на троллейбусную остановку. Ему до гостиницы ехать недалеко. Вышли мы на улицу Ленина, встали. А уже за полночь. Зима, морозно. Ждем на остановке троллейбуса, подпрыгиваем, согреваемся. И вдруг мы видим, что на противоположной стороне три человека бьют четвёртого.
И это на улице Ленина – в самом центре города! Тот, которого бьют, уже лежит, не двигается, а его всё равно лупят вовсю. Ногами! Словно до смерти забить хотят. Я посмотрела на Мкртычана и на Виктора. Они посмотрели на меня. И мы втроем побежали через дорогу. Спасать! Машин нет, никого нет, ночь – и только мы втроем да дерущаяся компания.
А с нами составили протокол. Чета Тихоновых, стало быть, драку устроила на центральной улице.
Эффект неожиданности – мы налетели, наподдали тем, которые втроем на одного. У меня шляпа меховая на голове и не самая удобная одежда для драки, но я размахнулась и как треснула одного из них сумкой по голове. И вдруг – милиция! Проезжала машина, остановилась. Нас разняли, а потом забрали в отделение. Мы объяснили ситуацию – рассказали, как на наших глазах избивали человека, а мы заступились. Идёт разбирательство – насилу уговорили отпустить Мкртычана в гостиницу. А с нами составили протокол. Чета Тихоновых, стало быть, драку устроила на центральной улице.
Рига – город маленький, поэтому все узнали о случившемся. На работе, насколько я знаю, Виктора пожурили – слегка. А общественность неофициально одобрила – молодцы, мол, всё хорошо, всё правильно сделали.
Вторая сборная
Федерация хоккея обратила внимание на работу Виктора и сделала интересное предложение в 1974 году… Возглавить вторую сборную. К совмещению постов тогда относились как к рабочему моменту – не то, что сейчас. Когда-то он был капитаном второй сборной, а через некоторое время стал тренером.
В семидесятых вторая сборная имела серьёзный статус. А в 1976 году она получила название экспериментальной и отправилась на Кубок Канады. Стала там третьей, что в СССР расценили как большой успех.
Виктор с большим удовольствием занимался с этой командой. Помощником у него был Борис Майоров, но потом он отказался. Виктор огорчился, полагая, что причины где-то там, на льду, а я говорю: «Виктор, это же адская работа, а Майоров – человек, который любит дом, рыбалку. Любит жизнь во всех её проявлениях, а не только хоккей».
Анатолий Владимирович Тарасов критически писал о Тихонове. Дескать, не готов к такой работе – всё не так, всё не то. Какой-то уже навязчивый мотив! Конечно, Виктор к Тарасову тоже относился, мягко говоря, негативно. Хотя учился он у всех. Ко многим тренерам ходил на тренировки – сядет где-нибудь на зрительской трибуне, наблюдает, записывает, анализирует, перенимает, отвергает. Он корректировал увиденное под себя и для себя. Был он и у Николая Семеновича Эпштейна, и у того же Тарасова.
