«Политика выполнения»
Много лет жесткие экономические условия, навязанные Версальским договором и выразившиеся в выплате военных репараций, вызывали серьезные разногласия в немецком народе. С самого начала часть общества призывала сопротивляться выплатам репараций, в то время как другие требовали выполнения условий договора. И те и другие соглашались с тем, что требования, навязанные договором, выполнить, пожалуй, невозможно. Однако сторонники «выполнения» утверждали, что необходимо доказать победившей стороне: соглашения невыполнимы не только потому, что Германия не способна осуществлять поставки, но и потому, что выполнение Германией своих обязательств тут же приведет к хаосу на мировом рынке и в международных финансах, а это союзникам очень невыгодно. То есть следовало доказать, особенно Великобритании и Соединенным Штатам Америки, что немецкие платежи не возместят им займы, предоставленные их союзникам и партнерам по последней войне. Сторонники выполнения условий договора полностью сознавали, что их метод потребует от немецкого народа определенных жертв, но твердо верили в то, что постепенно добьются аннулирования жестких условий Версальского договора мирными и законными способами.
Инфляция в Германии
Германия финансировала свою войну почти полностью за счет займов. Неудивительно, что еще до окончания войны инфляция выросла до неимоверных размеров. Напечатали около девяноста миллиардов марок, в то время как их золотое обеспечение составляло не более трети. Революционное правительство народных уполномоченных еще больше увеличило денежную массу, поскольку другие страны продолжали принимать немецкие банкноты в оплату перевозок продовольствия и сырья. Хотя вскоре после созыва Учредительного собрания был введен федеральный подоходный налог, обращение банкнотов снова увеличилось, поскольку капитал, необходимый немецким промышленным предприятиям, можно было сколотить на кредитах Рейхсбанка. Действительно, немецкая промышленность работала бесперебойно, поскольку – из-за девальвации германской валюты – могла выбрасывать свою продукцию на мировой рынок по низким ценам. Эта процедура нашла поддержку у доктора Хавенштайна, президента немецкого Рейхсбанка. Он прекрасно сознавал, что таким образом ценность марки будет постоянно снижаться, но считал это наилучшим способом доказать миру неспособность Германии выплачивать военные репарации. Многие промышленники воспользовались этой возможностью, учитывая колоссальные переводные векселя в Рейхсбанке и выплачивая их все более и более девальвирующимися банкнотами. На полученные прибыли они не только покупали сырье и платили зарплату рабочим, но приобретали новые предприятия, либо расширяя собственные заводы, либо скупая акции; после чего они объединяли свои предприятия в более крупные концерны. Вследствие этого частные банки и Рейхсбанк Германии теряли все больше своего золотого обеспечения. В начале организованного «пассивного сопротивления» оккупации Рура французскими и бельгийскими войсками немецкой валюте был нанесен смертельный удар. Колоссальная стоимость этой борьбы безусловно покрывалась не доходами от налогообложения, а с помощью печатания новых банкнотов. К концу сопротивления трудящиеся начали бунтовать, поскольку на те деньги, что мужья приносили домой вечером, наутро жены рабочих не могли купить на рынках никакой еды. Чтобы рабочие не сожгли заводы, промышленникам и муниципалитетам пришлось создать чрезвычайную валюту на фиктивном золотом базисе. В общем правительство было вынуждено перейти к стабилизации валюты, что ему и удалось с помощью иностранных правительств. В ноябре 1923 года официальная стоимость американского доллара была установлена на уровне в сорок два миллиарда марок!
Оккупация Рура
Германия обязалась выплачивать союзным державам военные репарации в форме денежных платежей и товарных поставок. С самого начала большинство немцев было убеждено, что выполнить все обязательства Германии практически невозможно, особенно в отношении товаров. Канцлер Куно и его кабинет стремились достичь нового соглашения по обязательствам Германии. Французское правительство уже пригрозило, что, если Германия задержит платежи, Франция воспользуется правом, полученным по мирному договору, и оккупирует Рурский регион, самый важный промышленный район Германии. Все предложения, выдвинутые кабинетом Куно, были отвергнуты. Члены кабинета постепенно укрепились во мнении, что «ужасный конец» в виде оккупации Рура предпочтительнее «бесконечного ужаса», то есть статус– кво. Более того, члены кабинета считали, что получили надежную информацию о том, что Англия не позволит Франции перейти к жестким военным мерам. В конце концов комиссия по репарациям действительно заявила, что Германия затягивает выполнение своих обязательств, поскольку не поставила около сотни тысяч деревянных телеграфных столбов. Несмотря на незначительность повода, французские и бельгийские войска вошли в Рурский регион в конце 1922 года, причем никто из союзников этому не препятствовал. Немецкое правительство поддержало народное сопротивление оккупации – решение, нашедшее также поддержку всех партий, как коммунистов, так католиков и немецких националистов. Летом 1923 года сопротивление в Руре потерпело неудачу, и кабинет Куно был заменен правительством, которое возглавил Штреземан.
Глава 3
Моя первая встреча с Гитлером
В октябре 1923 года, после окончания пассивного сопротивления, я отправился в Мюнхен, где нанес визит генералу Эриху Людендорфу, с которым познакомился в отцовском доме во время войны. Я всегда восхищался Людендорфом. Под влиянием второй жены он в последние годы активно выступал против католицизма и чуть не стал основателем новой религии. Однако во время последней болезни, когда он лежал в католической больнице Мюнхена, за ним ухаживали монахини, и, как мне рассказали, он каждый день заказывал цветы для украшения алтаря.
После революции 1918 года патриоты высоко чтили генерала Людендорфа. Будучи пруссаком, он через два года после войны переехал в столицу Баварии, где поселился с сестрой и продолжил работу над мемуарами, не отрываясь от политической жизни. Когда Рур был оккупирован, Хуго Штиннес связался с Людендорфом, и тот поехал в Берлин, надеясь с помощью правительства и генерала фон Зекта организовать военное сопротивление оккупантам. Но и генерал фон Зект, в то время главнокомандующий немецкой армией, и правительство рейха уклонились от его предложения, и, как мне кажется, не без причины, ибо в том положении, в котором оказалась Германия, военное сопротивление лишь усугубило бы катастрофу.
Опыт организованного мною пассивного сопротивления и более поздний опыт нацистов в Чехословакии продемонстрировали, что население, систематически противопоставляющее насилию незащищенную пассивность, лишает военщину всех возможностей действовать. Военные могут убивать, но не могут принудить к подчинению население, которое им не сопротивляется.
Сразу же после рурского конфликта меня попросили возглавить правительство рейха, сменившее кабинет Вильгельма Куно, который все считали слишком слабым. С этой просьбой ко мне обратился доктор Класс, лидер Пангерманского союза. Он предложил мне воспользоваться авторитетом, заработанным в период оккупации Рура, и возродить национальную контрреволюцию, не удавшуюся Каппу в 1920 году. Я ответил доктору Классу так: «Я – промышленник. Как промышленник и патриот, я организовал пассивное сопротивление. Я не политик. Я хочу служить своей стране, просто исполняя свой долг».
