«Издали это место кажется чем-то вроде обсерватории или маленького муравейника, воздвигнутого на высоте 6000 футов, в высочайшей точке горного хребта. Подступы к нему – серпантин длиной около девяти миль – вырублены в скале; дерзновенность конструкции делает столько же чести квалификации инженера Тодта, сколько и упорному труду рабочих, три года осуществлявших этот исполинский замысел. Дорога заканчивается перед длинной подземной галереей, ведущей внутрь горы; вход преграждает тяжелая двойная дверь из бронзы. В дальнем конце подземной галереи гостя ожидает широкий лифт, отделанный медными листами. По вертикальной шахте высотой в 330 футов, вырубленной прямо в скале, лифт поднимается на уровень жилища канцлера. Здесь открывается поразительное зрелище. Гость оказывается в прочном массивном здании с римской колоннадой и величественным круглым залом с окнами, выходящими на все стороны, с широким открытым очагом, в котором пылают огромные бревна, и столом, окруженным десятками тремя стульев. Из зала видно несколько гостиных, мило обставленных удобными креслами. Из эркерных окон, как из иллюминатора высоко летящего самолета, открывается величественная панорама гор. В дальнем конце громадного амфитеатра можно различить Зальцбург и окружающие деревни, над которыми, насколько видит глаз, до самого горизонта господствуют горные хребты и вершины, с цепляющимися за склоны лугами и лесами. В непосредственной близости от дома, словно подвешенного в воздухе, вздымается ввысь, почти нависая над ним, голая скала. Все это, окутанное осенними сумерками, грандиозно, дико, похоже на галлюцинацию. Задаешься вопросом – сон это или явь. Хочется понять, где находишься: в замке ли Монсалват, где жили рыцари Грааля, или на новой горе Афон, приюте медитирующего отшельника, или во дворце Антинеи, воздвигнутом в центре горной системы Атлас. Или это материализация одного из фантастических рисунков, которыми Виктор Гюго украшал поля своей рукописи «Бургграфы», или фантазия миллионера, или просто убежище разбойников, где они отдыхают и прячут свои сокровища? Замысел ли это нормального человека или индивидуума, страдающего мегаломанией, неотвязным желанием господства и уединения, или всего лишь существа, объятого страхом?
Одна деталь, которую невозможно не заметить, не менее других важна для тех, кто хочет понять психологию Адольфа Гитлера: подступы к горе, входы в подземную галерею и дом охраняются солдатами и защищены пулеметными гнездами…»
Однако такую милость надо заработать, и генеральный директор компании «Хохтиф» Ойген Фёглер доказал, что достоин ее. В 1938 году он официально отрекся от протестантской церкви. Пожалуй, он мог бы сказать, как старый Кирдорф в девяносто лет, что поверил в Матильду Людендорф, генеральскую жену, основавшую свою религию и заявившую, что она обнаружила великую тайну жизни. Он также мог бы сказать, что во сне явился ему Вотан, а потому он обратился в германофильство. На самом же деле ничего подобного он не сделал. В один прекрасный день Ойген Фёглер написал своему пастору деловое письмо, в котором объяснил – даже не пытаясь подсластить пилюлю, – что интересы его фирмы требуют от него покинуть церковь. Как официальный подрядчик важных государственных персон, отвергающих христианство, он должен отречься от церкви ради себя и своего бизнеса.
Такие жесты не остаются без внимания нацистов, ведь они позволяют режиму формировать шкалу оценок характера и подавлять сознание. Католики сильнее сопротивлялись нацистам, однако в религиозных делах режим пользуется любыми предателями, помощью которых может заручиться. Глава «католической» секции берлинского гестапо – лишенный духовного сана священник.
Католичество преследуется до сих пор, однако, несмотря на все усилия, Гитлеру не удалось сломить дух церкви. Епископы держат оборону. С кафедры и в исповедальнях духовенство поддерживает сопротивление своей паствы. Невзирая не отдельные случаи проявления слабости, католическая церковь выйдет из борьбы с нацистским неоязычеством и варварством еще более сильной.
Своими нападками на католицизм, в особенности в нашей рейнской провинции, Гитлер вскрыл старые раны. «Культуркампф» Бисмарка
[24] оставил болезненные воспоминания, до конца не забытые до последних лет. Католики и протестанты служили фатерланду плечом к плечу. Во время пассивного сопротивления в Руре католики доказали свою непоколебимую преданность. Кардинал-архиепископ и кельнское духовенство поддерживали нашу патриотическую деятельность. Следовательно, Гитлер проявляет чудовищную неблагодарность, преследуя рейнских католиков, заявляя, что невозможно одновременно быть хорошим католиком и хорошим немцем. Правда, следует заметить, что нацисты сделали это сочетание невозможным.
Я, как многие другие консервативные католики, надеялся, что национал-социалисты сохранят верность своей программе и уважению христианства. Я попытался воспользоваться своим влиянием и предложил Герингу назначить государственным советником его преосвященство Ильдефонса Хервегена, настоятеля бенедиктинского монастыря Марии Лаах, одного из самых достойных представителей немецкого католицизма. Геринг предпочел назначить монсеньора Бернинга, епископа Оснабрюка. Однако сам факт выдвижения высокопоставленного священника доказывает: в начале правления нацистские лидеры считали католическую церковь позитивной движущей силой новой Германии.
Антихристианская позиция Розенберга, Гитлера и Геббельса и безнравственная жестокость всей национал– социалистической системы погубили возможности, появившиеся после подписания конкордата. Позорные методы, которыми не гнушались нацисты, и их ненависть ко всему католическому возмутили население Рейнланда. Раны, которые разбередили нацисты, неизлечимы.
Глубокая пропасть возникла между католической Германией и всей остальной страной. Католики никогда не потерпят возвращения к таким методам. Они не позволят берлинскому правительству обращаться с собой, как со второсортными гражданами или плохими немцами. Я лично никогда с этим не смирюсь. Антикатолическую ментальность следует вытравить раз и навсегда.
В школьные дни я выступил против учителя истории, оскорбившего римских пап. Учитель ответил, что преподает в соответствии с учебниками. Я возразил, мол, не все, что содержится в прусском учебнике истории, обязательно истинно, и был сурово наказан за это высказывание. Ситуация вскоре обострилась так, что отцу пришлось забрать меня из школы, но лишь с огромным трудом он смог найти прусскую школу, которая согласилась принять ученика-католика, виновного в неподчинении.
В последней войне я был прикомандирован адъютантом к генералу, командовавшему дивизией на Западном фронте. Однажды генерал сказал мне: «Я высоко ценю вас, но мне приходится осторожничать, ведь вы католик и в критическом случае будете повиноваться папе».
Именно прусское недоверие к католицизму лежит в основе «Культуркампф» Бисмарка. Нацисты, создавшие тоталитарное государство, не только сохранили традиционную прусскую враждебность к католицизму, но пошли гораздо дальше.
На сей раз чаша терпения переполнилась. Рейнские католики отказываются переживать эту мучительную ситуацию снова и снова. Поскольку Берлин считает наш регион несовместимым с патриотизмом и преданностью стране, мы сделаем соответствующие логические выводы.
