Умиравшая от голода Мантуя ждала помощи, и в январе 1797 года Альвинци пошел к ней. Примечательно, что в этой кампании разделены оказались и силы французов: Бонапарт распределил их на зимние квартиры (возможно, Альвинци на это и рассчитывал – кое-чему австрийцы учились уже тогда), так что поначалу роли даже переменились – 10 января австрийцы поймали под Леньяго корпус Ожеро и потрепали его. Тут Наполеону был от судьбы подарок: французы перехватили письмо, из которого Наполеон узнал, что главный удар австрийцы нанесут в направлении Риволи. (За этот подарок судьба взяла плату в момент, когда Наполеон сильнее чем когда-либо нуждался в ее кредите: в марте 1814 года из перехваченного письма Наполеона к Марии-Луизе союзникам стало известно, что путь на Париж открыт).
Когда 13 января австрийцы вышли к Риволи, их там уже ждали 22 тысячи французов при 60 пушках. Командовал французами 27-летний Бартелеми Жубер, который только в декабре 1796 года был произведен в дивизионные генералы. Риволи была его первая самостоятельная операция. 60-летний Альвинци сыграл против Жубера небольшую сонату при явном подражании Бонапарту: атаковав позицию Жубера четырьмя колонами по фронту, пятую Альвинци послал в тыл французам. Жубер не выдержал натиска и отступил. Вечером этого дня к французам прибыл Бонапарт и по бивачным огням понял расположение колонн противника, а из этого – его намерения: Альвинци намеревался утром охватить французов с флангов. Наполеон приказал Жуберу тут же, не дожидаясь ни утра, ни подкреплений, атаковать. Французы бросились вперед, но австрийцы устояли и едва не задавили неприятеля. Только Массена, пришедший к 10 утра 14 января с 6 тысячами солдат, а затем и дивизия Рея позволили отбросить австрийцев. К тому же на поле появился Мюрат (он с кавалерией переправился на лодках через озеро Сало). Австрийцы побежали. Боевой дух у них явно иссяк: когда на следующий день 15 января Альвинци пытался атаковать, это была уже чистая формальность – после первых своих атак австрийцы сами же и побежали. 10 тысяч пленных указывали на полную деморализацию австрийских войск. Дальше была «кода» январской кампании: колонны Провера и Баялича были разбиты, Мантуя сдалась.
16 марта он сыграл сонату «Тальяменто». Соната, как известно, начинается с экспозиции (завязки), которая определяет начальные темы. При Тальяменто экспозиция состояла из артиллерийской дуэли, а потом – атаки французской кавалерии. Разработка темы однако не удалась Наполеону – австрийцы, которыми командовал эрцгерцог Карл (это была их первая встреча на поле боя), отбили атаку. Тогда Наполеон пошел на неожиданную репризу: его войска сели обедать. Австрийцы решили, что на сегодня война кончилась и ушли в лагерь, но в 1797 году у Наполеона даже обед был маневром: французы вдруг вышли из лагеря, перешли реку Тальяменто, которую теперь никто не защищал, и заняли часть неприятельского берега. Кроме атаки по фронту, французы ударили во фланг. Австрийцы начали отступать. Ко всему оказалось – у Наполеона везде были сюрпризы! – что на путях отступления стоит Массена. Эрцгерцог с трудом выбрался из переделки.
31 марта Бонапарт уже и решил было, что сыграл все, что умел (он послал эрцгерцогу Карлу письмо, в котором писал, что если удастся заключить мир, то этим он будет гордиться больше, «чем печальной славой, которая может быть добыта военными успехами»), но душа, видимо, требовала исполнить что-нибудь «на бис», даже если утомленная публика об этом не просит: 1 апреля войска Массены ворвались в городок Фризах, а затем прошли до Неймаркта, где нашли эрцгерцога Карла с войсками. В 15 часов Массена атаковал первую линию и прорвал ее. Французы начали общий штурм. Австрияки были отброшены. К ночи французы ворвались в Неймаркт, а потом прошли до Леобена, хотя и понимали, что без поддержки рейнских армий (а они еще не открыли военных действий) этот порыв бесполезен. Однако у всей этой музыки все же был смысл: она сообщила миру, что Бонапарт становится Наполеоном! В Леобене был подписан предварительный мирный договор, а 17 октября 1797 года – мирный договор в Кампо-Формио.
3
Все эти сонаты были сыграны Бонапартом в изрядном мажоре. А вот дальше был минор – Египет. Побеждая противника везде (кроме Аккры), Наполеон, как потом в 1814 году, проигрывал в целом.
От этой войны даже славы было немного – все европейские армии били турок по любому поводу, повышая за их счет и свою самооценку, и свой престиж на континенте. Турки были европейскими мальчиками для битья. Уменья у них не было никакого, но вот число их было так велико, что Наполеон, надо признаться, увяз.
Чтобы хоть как-то отвести душу, он пошел в Сирию, будто бы надеясь через нее пройти в Индию (вряд ли он всерьез думал о ней, пускаясь в поход с крошечной – в 13 тысяч – армией, скорее надеялся этими слухами заставить понервничать англичан, напомнить о себе во Франции и примериться к судьбе Александра Македонского). Египетский поход был элегией – пьесой печального характера. Бонапарт же элегий не любил – поэтому, потеряв к этому предприятию всякий интерес, сбежал из Египта, использовав первый же сколько-нибудь благовидный предлог. (Он потом так же – под предлогом плохих новостей из Франции – сбежит от армии и из России).
Потом было Маренго. Армия Наполеона в начале похода составляла 62 тысячи человек при 48 орудиях, на поле боя он привел 23 тысячи человек – вполне в пределах управляемости. (С армией в 20–40 тысяч человек Наполеону нередко удавалось сделать больше, чем с войском в 80–100 тысяч). 45-тысячная армия Меласа атаковала французов и, используя преимущество в артиллерии, начала теснить. К полудню у Бонапарта кончились резервы, а к 15 часам поле боя осталось за австрийцами. Мелас уже отправил в Вену курьера с известием о победе. Но в четвертом часу пополудни вдруг пришел Дезе с 6 тысячами человек – и вместо реквиема получилась вполне себе бодрая токатта в быстром движении и четком темпе: Дезе атаковал австрийцев и к 17 часам ошарашенные такой переменой участи австрийцы отступили. Более того, – 4 тысячи человек попали в плен.
В этих удивительных событиях многие слышали музыку а один – Бетховен – в 1803 году даже записал ее на бумагу. Получилась Героическая симфония. Как известно, изначально она и посвящалась Бонапарту, но в 1804 году, узнав, что генерал кончился, а появился император, Бетховен посвящение вымарал. (Интересно, что впервые Героическая симфония была исполнена 7 апреля 1805 года в Вене – за полгода до нового столкновения Австрии и ее союзников с Наполеоном).
В 1804 же году Элиза Бонапарт приблизила к себе 22-летнего скрипача Никколо Паганини, который как-то исполнил на двух струнах пьесу «Любовная сцена» – одна струна «говорила» за девушку, другая – за юношу. «А одной струны не хватит вашему таланту?» – поинтересовалась Элиза. Паганини к 15 августа, дню рождения главного из Бонапартов, преподнес Элизе сонату «Наполеон» – для исполнения на одной, четвертой, струне. Хотел ли Паганини подчеркнуть, что у героя его сонаты получается многое с малыми возможностями? Если и так, то Паганини опоздал: на Маренго время малых форм для Наполеона кончилось. От виртуозно исполняемых им сонат ему требовалось перейти к concerto grosso (большой концерт) и многочастным симфониям. (Интересно, что само слово «концерто» означает «состязаюсь»). Первым состязанием должно было стать форсирование Ла-Манша, но Наполеон при всей внешней энергии, должно быть, не мог решиться на это предприятие внутренне – опыт Египта давил на него: после гибели флота все победы на суше были лишены смысла. Так первым concerto grosso стал Аустерлиц.
