Однажды Муза на глазах у подруги нашла редчайшую фотографию – отец вместе с непревзойденным Федором Шаляпиным! Едва взглянув на раритетный снимок, она разорвала его в мелкие клочья с гневным возгласом: «Ненавижу! Как он мог так с нами поступить!» И тут же «прикусила язык». Эту тему в семье старались не затрагивать…
В середине 30-х, когда в столичной богеме начались чистки, Виктор Крепкогорский, по неизвестным причинам, приладил дома веревку и повесился. Случилось это как раз в день рождения Валеры, в 1936 году. Четвероклассница Муза, увидев отца с петлей на шее, на несколько дней потеряла дар речи. Вскоре, чтобы прокормить ребятишек, Лидия Ивановна с невероятным трудом устроилась лаборанткой в химлабораторию МГУ. Сразу после окончания школы, в 1942-м, по настоянию матери, Муза поступила на биофак МГУ и одновременно, но уже втайне от родни, во ВГИК (помня свой первый сценический успех, когда в течение 35 – 36-го годов девочкой выходила на прославленную сцену МХАТа в спектакле «Мольба о жизни»). Успешно проучилась семестр в обоих вузах. И только потом призналась маме, что твердо решила стать актрисой. Разве могло быть иначе, ведь в семье Музочка всегда была самой красивой, самой умной и самой талантливой… Лидия Ивановна, словно замаливая грехи отца, подсовывала дочери лучшие кусочки, не жалела денег на обновки, баловала, как могла.
Свои детские привычки Муза не изменила и после свадьбы. Это за дверью дома – на улице, на съемочной площадке, в кинозале Юматов был звездой и любимцем публики. В семье же всем заправляла Муза!
Многие, знавшие эту странную пару, утверждали, что хозяйка из актрисы получилась никудышная. Обыватели же о таких семьях обычно говорят: «Парень попал на все сто!» С годами все вошло в привычное русло – Юматов научился неплохо готовить, стирать белье, а при необходимости мог и заштопать носки, ведь его жена не считала хозяйственные хлопоты своим делом. Георгия это не смущало. Возвращаясь с очередных съемок, если не было дома тещи, он без стеснения и упреков молодой жене принимался за самообслуживание.
И все же Юматов жил ощущением счастья и гармонии. Ведь все так удачно складывалось. Он прекрасно ладит с тещей, дружит с братом жены и просто обожает Музу. Не беда, что им немного тесно – он и дома-то бывает редко. Не беда, что Музок оказалась упрямой и своенравной – главное, что они вместе.
Лидия Ивановна обожала дочь и потакала любым ее прихотям. Она по-прежнему старательно ограждала ее от домашних обязанностей, от которых Муза и сама с удовольствием отлынивала. Обед и так всегда есть, а во всем остальном Жорик сам в состоянии о себе позаботиться.
«У Музки мама была потрясающе интеллигентная женщина, – вспоминает долгие годы дружившая с парой Татьяна Конюхова. – О том, что ее мама из дворян, Муза никогда и словом не обмолвилась. Она знать не знала, что такое хозяйство, ничего не умела делать по дому, поскольку вся была в искусстве. И Жорик уважал и любил в ней именно артистку».
«Жоржик, ну ты же знаешь, мне некогда», – как всегда на бегу, бросала ему легкомысленная Муза… – и незаметно испарялась. «Когда не стало мамочки, все домашние заботы взял на себя муж, – вспоминает Татьяна Конюхова. – Он так страдал и плакал по ней, словно потерял родную мать».
Нередко на выручку любимому артисту приходили подруги Музы и поклонницы таланта Юматова. Одной из бессменных таких помощниц долгие годы была Галя Громова. Параллельно с собственным хозяйством она успевала еще ухаживать за Музой с Жорой. Всячески их опекала: стояла у плиты и готовила всевозможные разносолы в дни праздников, приводила в порядок дом в дни долгих отъездов актеров – простирывала и переглаживала белье, откармливала изголодавшегося по домашней пище в многочисленных экспедициях актера.
«В те годы вечно голодным был не только Юматов, а многие наши знаменитые актеры, – вспоминает Вера Линдт, ассистент режиссера по подбору актеров (по кастингу, как сейчас говорят), работавшая на десятках картин, большая подруга Музы и Жоры. – Что они ели во время экспедиций, в захолустных городках? Помню, как в одном из них, в единственном ресторане нам принесли меню: салат из мойвы, суп из мойвы, биточки из мойвы, мойва жареная… И больше ничего, кроме мойвы! «А у вас компота из мойвы нет?» – не выдержала я, прочитав весь список. Официантка даже не улыбнулась. Так что я все время варила актерам супы, каши, картошку, чтобы хоть наелись. «Верка, ты что готовишь? Мясо? – звонил мне Жора. – Срочно приезжай!» И я мчалась к ним. Все по блату, хорошие продукты – по знакомству. И даже если у тебя есть деньги, купить все равно ничего нельзя».
– Жорж, зайди в Елисеевский, к Соколову – попроси к празднику икры и колбаски, – обычно просила супруга. И, скрепя сердце, Юматов ехал на улицу Горького. «Ну почему я должен заискивать перед директорами каких-то гастрономов!» – бесился он, возвращаясь с «заказом».
Казалось, они совершенно не подходят друг другу. Друзья и знакомые разводили руками: «Наверно, это любовь…». Он – широкоплечий красавец: военная выправка, большие голубые глаза и врожденная артистичность. А она, хотя никогда и не отличавшаяся изысканной красотой, приковывала внимание всех своим остроумием, общительностью и образованностью. Не совпадали их вкусы, у них были разные взгляды на жизнь, разные увлечения и пристрастия. Юматов любил охоту, рыбалку, лесные зори и костер....
К середине 50-х, когда Юматов стал кинозвездой, Крепкогорская не выделялась из общего числа белокурых «кудряшек», снималась немного, а со временем и вовсе перешла на эпизоды. Нередко, принимая очередное предложение. Юматов ставил условие, чтобы Муза снималась вместе с ним.
В погоне за ролями Муза не обращала внимания и на разговоры Жоры о детях – слишком была занята бесконечными приемами и ожиданием новых предложений, которые ей если и делали, то часто с единственной целью – присматривать за крепко увлекающимся спиртным мужем. Так, в «Офицерах» Крепкогорская получила роль матери Маши, возлюбленной Егора Трофимова, только потому, что съемочная группа боялась очередного срыва у исполнителя главной роли. Впрочем, и Музе не всегда удавалось остановить супруга – так Юматов лишился знаковой роли – красноармейца Сухова в культовой картине «Белое солнце пустыни», о чем всегда сильно жалел, но об этом позже.
В середине 60-х на знаменитом одесском привозе, на всеобщем обозрении красовалась потрясающая по несуразности реклама местного консервного завода: «Если хочешь сил моральных и физических сберечь, пейте соков натуральных – укрепляет грудь и плеч!» Рядом с этим «бодрым» призывом, на фоне консервных банок – воспроизведенное с какой-то фотооткрытки, улыбающееся лицо Музы Крепкогорской, со столь узнаваемыми пухлыми щечками и ярко выраженными «аппетитными» ямочками…
Бриллианты, золото, красивая редкая посуда…Муза не ограничивала себя ни в чем и никогда не считала семейный бюджет. «Жорж заработает!» – не мудрствуя лукаво, твердила она подругам, покупая себе очередное колечко, а мужу – дешевые котлеты в соседней кулинарии. И Жорж зарабатывал, чтобы лишний раз порадовать свою Музочку, даже после замужества позволяя ей оставаться «взбалмошным ребенком».
Популярных артистов частенько приглашали на партийные «междусобойчики». На закрытых правительственных дачах столы ломились от закусок, водка и коньяк лились рекой… Муза любила подобные мероприятия – там она блистала и была как рыба в воде, с удовольствием демонстрируя роскошные заграничные наряды, присланные ей из Америки или Швейцарии младшим братом – дипломатом Валерием.
