С первого же дня наш дом получился теплый и уютный, к нам любят приезжать друзья. На Новый год собирается компания человек в сорок. В 1998 году справили Иле восемьдесят лет. Мальчики устроили ей в подарок такой концерт, что я плакала навзрыд, нет, не зря она столько сил отдала, обхаживая их, как в свое время одна, без мужа поднимала своего сына. В большой строгости и справедливости она держала всех своих мальчишек, порой вызывая их недовольство и даже протест, но зато потом такое воспитание поможет и уже помогает им правильно жить.
С этим домом у меня родилось непривычное, даже странное чувство для бывшего советского человека, у которого вдруг появляются два дома, причем в разных странах, один в России, другой в Германии, а потом и три, когда я купила дом в Америке. Какой же дом все-таки роднее? Думаю и не могу ответить на этот вопрос. Я знаю другое, что когда в Загорянку по Щелковскому шоссе на папину-мамину дачу приезжаешь — это как воды ключевой напиться. Пожалуй, по энергетике для меня Загорянка самое сильное место в мире. Ложусь я там на мамину кровать, где я засыпаю сразу и без снотворного могу проспать сутки. Такое со мной больше нигде не случается.
Климова — Пономаренко
Почему-то на Западе, а потом и у нас, считали, что брат и сестра Дюшене дышали в затылок нашей лучшей танцевальной паре. Не знаю, лично я думаю, что они, конечно, дышали, но скорее в сторону, чем в затылок. До того, чтобы бороться с Бестемьяновой и Букиным, они еще не созрели. Бестемьянова и Букин уже были названы выдающимися спортсменами, а канадским французам к подобному признанию предстояло еще идти и идти. Большинство туда кстати, не доходит, и Дюшене тоже так и не дошли. А созревать они начали лишь тогда; когда Бестемьянова с Букиным со спортом попрощались. Но надо отметить, что их программа того года, когда они выделились из общего ряда (кажется 1987-й), получилась совершенно поразительной, выше они так и не поднялись. Музыка меня просто потрясла. Нет, конечно же, я путаю — программа не первого, а второго года, когда они остались единственной западной танцевальной парой, претендующей на призовые места и пригласили известного хореографа Шанти Рошфор и та сделала интересную программу, поменяв выбранное ими направление, заодно изменив всю их и свою жизнь. У Климовой и Пономаренко с Дюшене внешне складывалась напряженная борьба, причем от начала до конца выдуманная нашей родной федерацией. Для меня это дело привычное. Если у меня надолго задерживались выдающиеся спортсмены, то есть число золотых медалей, по мнению моих коллег, становилось уже неприлично большим, федерация придумывала любые способы для того, чтобы от меня, точнее, от моих лидеров вместе со мной, избавиться. Отсюда и знаменитый инцидент на Московском международном турнире, когда родные спортивные начальники чуть не довели меня до инфаркта.
В тот год я поставила Наташе и Андрею произвольный танец на музыку Бизе — Щедрина «Кармен». Меня начали страшно ругать еще летом. На тренерском совете, который происходил в Запорожье, меня довели до такого состояния, что, выйдя с него, я сразу провалилась в какую-то дырку и оказалась на нижнем этаже, пролетев два с половиной метра. Там и валялась, вся разорванная и ревущая. Меня нашел Юра Овчинников через шесть часов, все это время я плакала, и не столько отболи, сколько от обиды. Разбор подготовки танцевальных пар к сезону 1985 года посвятили исключительно моей персоне. Мне популярно объяснили, что я всегда с музыкой суюсь не туда, куда надо, и всегда делаю не то, что полагается… Одним словом, меня на тренерском совете в Запорожье буквально «распяли», и я быстро сообразила, что ничего хорошего меня в предстоящем сезоне не ожидает. Но в то же время я понимала, что программа у Наташи и Андрея уникальная, что, как только они с ней вырвутся с родных просторов, то обязательно выиграют. Так, как танцевали «Кармен» Наташа и Андрей, могли танцевать только чемпионы. По большому счету меня совершенно не интересовала эта «запорожская сечь», кто бы там чего ни говорил. Но все равно обидно, оттого я и поплакать поплакала и провалиться провалилась.
Кончилась проработка тем, что на Московском международном турнире поставили первыми учеников Натальи Дубовой Климову — Пономаренко, причем сделали это совершенно безобразным образом.
Следом за Московским турниром, через месяц-пол-тора, начинался чемпионат Союза, где меня просто обманули с оценками. Я, умеющая считать их сразу в уме, и то не увидела подвоха. Ребята ушли со льда, получив высший балл — шестерки, я праздновала победу, когда ко мне подошел Саша Веденин: «Даже не знаю, как тебе сказать, Таня, вы вторые!» Подошел Витя Кудрявцев: «Возьми себя в руки, ты вторая». Я только выдохнула: «Срочно надо бежать к Бестемьяновой и Букину», потому что они уже сидели в раздевалке чемпионами.
Какие же два страшных соревнования я пережила! Зачем? На чемпионат Европы наша федерация привезла свежеиспеченную первую советскую пару: Климову с Пономаренко. Но на том соревновании, где советский судья сидел со своими оценками в одиночестве, мы получили все шестерки. И с Климовой — Пономаренко мои не соревновались ни по одному танцу из трех.
Несмотря на то что у Наташи с Андреем долго шла тяжелая борьба с Мариной и Сережей, к самим ребятам я относилась хорошо. Я однажды ездила с ними в тур во Францию и не могла не видеть, что ребята они симпатичные, у них настоящая, красивая любовь, а это всегда располагает, что они умеют вкалывать, как настоящие трудяги. Маринка во Франции болела, я ее лечила, они потом подарили мне живую черепаху. Как-то они отправились в турне вместе с Бестемьяновой и Букиным. Наташа и Андрей еще пару лет после Олимпийских игр в Калгари ездили с туром чемпионов. И оттуда из турне звонит Андрюша Букин, я ничего не подозреваю, я в хорошем настроении, а он мне говорит: «Татьяна Анатольевна, вы должны меня выслушать. Вы должны взять к себе одну пару». Он, значит, меня работой обеспечивает. Я его успокаиваю: «Ты что, волнуешься, я без дела не останусь? Ты же знаешь, я связана с театром, занята беспросветно». Надо заметить, что Андрей крайне отрицательно относился к моей деятельности в театре, сперва он не хотел меня делить ни с кем, а потом жил с убеждением, что мое место у бортика на СЮПе. «Все равно вы должны их взять». Я поинтересовалась: «Кого?» — «Вы должны взять Климову и Пономаренко, потому что у ребят нет никакого выхода. Их в группе прижимают, делят с Усовой и Жулиным. А главное, им нужно поменять направление к олимпийскому году, иначе их засудят». А они уже к тому времени откатились в мире на третью позицию, их оттеснили и Усова с Жулиным, и брат и сестра Дюшене. Я в шоке: «Андрюша, господь с тобой, ты вообще в порядке?» — «Вы же знаете, что мы дружим много дет». Святая правда, они действительно нормально общались. Если б ребят не настраивало окружение Натальи Ильиничны Дубовой, то они, вполне вероятно, находились бы в самых близких отношениях. Впрочем, они и сейчас дружат. Собственно говоря, все мои дружат между собой, все без исключения. «Вы должны их взять, и ответ я жду сейчас». — «Ты смотри, какой быстрый. Что же ты им пообещал?» — «Да, я им сказал, что вы их точно возьмете, они вам сегодня позвонят. Прошу вас, не отказывайте». «Сынок, не трать деньги, не знаю, сколько ты там зарабатываешь, но так долго не разговаривают. Ты уже час меня уламываешь». — «Не должны пропадать способные люди, вы же помните, какая у них была в прошлом году программа». А я действительно была влюблена в тот их танец. У ребят произошли какие-то неприятности, их оговорили с допингом, наплели с три короба, а потом извинялись. Вместо этих извинений надо было нашим руководителям потребовать от И СУ разбирательства, подавать в суд, отсудить большие деньги. Наша же федерация палец о палец не ударила. Я — Андрею: «Ты сам-то понимаешь, что у них нет шансов подняться». — «Дело не в шансах, они в таком состоянии… Как вам не стыдно, это талантливые люди…» Я сломалась: «Ладно, пусть позвонят попозже».
