«Я только что вышла замуж, — сказала она несколько лет спустя. — Все было для меня внове, и мой муж действительно хотел помочь мне научиться работать в кино. Но я трепетала перед ним, я позволяла ему принимать решения, каких сама никогда бы не приняла. Я попала в ситуацию, в которой от меня ничего не зависело. Я не понимала, что происходит, и это было крайне неприятно».
Относительно Джорджа Харрисона Мадонна замечала: «Он был милым, несчастным человеком, не умеющим настоять на своем. Он просто бесхребетник». Шон Пенн также не был удовлетворен своей работой. Журналисту журнала «Плейбой» Дэвиду Ренсину он говорил: «Во время съемок я просто сказал: «Не стоит делать это дерьмо!» Я постоянно был навеселе и занимался совершенно другими делами. Единственный раз я вспомнил о фильме, когда мне принесли мой чек».
Друзья заметили, что провал фильма положил начало изменению отношения Мадонны к мужу. «Стычки стали практически постоянными, — вспоминает Тодд Бараш, друг Пенна. — Она не уходила, полагаю, потому что считала, что он все еще может помочь ей сделать карьеру в кино. Но когда фильм провалился, она начала удивляться, зачем решила выйти замуж за невротика, который терпеть не мог рекламы».
Тогда Шон не знал и узнал только много лет спустя, что Мадонна часто звонила и требовала, чтобы ее пресс-агенты сообщали журналистам о времени их ужинов или, походов в кино, или просто прогулок. И когда они приезжали туда, куда собирались, их уже встречали толпы репортеров и фотографов. Мадонна делала вид, что ей это все не нравится так же, как и мужу.
«Мое понимание Мадонны обернулось полным непониманием, — сказал Шон Пенн Дэвиду Ренсину, осторожно подбирая слова. — И самым большим разочарованием для меня оказалась ее страсть к публичности, к саморекламе, которую я не смог разглядеть вовремя. Это стало для меня сюрпризом. Большим сюрпризом. Я понял это почти сразу же, как только мы стали жить вместе, но, когда дело касается сердца, не так просто уйти из-за каких-то там пристрастий. И вы не знаете, как долго это будет продолжаться. Все может пройти. Жизнь может нейтрализовать сама себя».
«Когда дело доходило до физических стычек Шона с репортерами, Мадонна была просто в ярости, — вспоминает Тодд Бараш. — Я был у них на следующий день после того, как Шон избил репортера. Он все еще был под впечатлением случившегося. Он снова и снова вспоминал об этом инциденте. Шон сказал: «Не понимаю, откуда эти хреновы фотографы узнают о каждом нашем шаге. Куда бы мы ни пошли, везде торчат эти траханые камеры!»
Мадонна занималась чем-то другим. Стоя на коленях, она расставляла книги на полках («Книги должны стоять в алфавитном порядке, — говорила он. — Иначе нам никогда ничего не найти!»). Она услышала слова мужа и заметила довольно сухо: «Ничего удивительного. Мы с тобой звезды, Шон. Люди хотят видеть наши фотографии. Разве это так сложно понять?» По ее голосу я понял, что она уже не раз говорила Пенну нечто подобное».
Бараш вспоминает, что Пенн повернулся к Мадонне, навис над ней, лицо его покраснело, и он заорал: «И тебе это нравится, не так ли, Дейзи? (Он часто называл ее Дейзи Кобб и даже вытатуировал это имя на пальце ноги.) Тебе этого даже не хватает. Тебя не волнует, что все эти паразиты вторгаются в нашу жизнь?»
Мадонна никогда не уклонялась от открытой борьбы. Она поднялась и буквально задрожала от ярости. Она всегда умела очень быстро довести себя до нужной степени накала. «Послушай, я работала, как вол, чтобы стать тем, кто я сейчас, чтобы люди интересовались мной. И теперь мне это нравится! Ну и что? Примирись с этим или убирайся на…!»
«Однажды тебе придется выбирать, — хмуро сказал Шон, глядя на нее. — Тебе придется выбрать меня. Или их».
Ее глаза блеснули. Она схватила Шона за руку, ее ногти впились ему в кожу. Он вырвался, крикнув: «Господи боже мой, Мадонна!» Шон занес руку. Казалось, сейчас он ее ударит. Но Мадонна не отступила, а наоборот, подошла к нему вплотную, словно провоцируя мужа.
Возможно, потому что они были не одни, Шон перевел дыхание и просто мотнул головой. «Ты дрянь, — сказал он, потирая предплечье. — Смотри, у меня кровь. Что ты наделала?!»
Не обращая внимания на царапину, Мадонна прищурилась и хотела уже сказать что-то ядовитое, но сдержалась. Она бросила на мужа сердитый, холодный взгляд, и вдруг ее настроение изменилось. Она села рядом с ним и провела пальцами по его щеке, а потом уткнулась носом в его шею. «Прости меня, Шон, — сказала она. — Я выбираю тебя. Не их. Тебя. Я всегда выберу только тебя». Ее голос перешел в доверительный шепот, она стала мягкой, нежной и что-то прошептала ему в ухо. Пенн криво усмехнулся, и они обнялись.
«True Blue»
Давно замечено, что третий альбом играет очень важную роль в судьбе артиста. Как правило, руководство студий звукозаписи не отличается сентиментальностью. Если студия предлагает артисту записать третий альбом, то это происходит только потому, что первые два пользуются успехом, а уж никак не из чувства преданности и верности. Если дебютный альбом нашел своих слушателей, то ему вдогонку выпускается второй, призванный удовлетворить внезапно возникший аппетит публики. Роль же третьего альбома определить не столь легко. В третий раз артист должен дать публике больше того, что было в первых двух. В противном случае он просто ей наскучит. Но и углубляться на незнакомую территорию слишком далеко тоже опасно, поскольку можно отпугнуть тех, кому уже что-то понравилось. Артист может сделать то, что сделала Мадонна в 1986 году, выпустив альбом «True Blue». Она использовала темы своих прежних записей, но сумела так преобразить их, что слушатели увидели ее рост и мастерство. Мадонна по-прежнему привлекала к себе всеобщее внимание, отчасти благодаря браку с Шоном Пенном. Но она была артисткой и хотела, чтобы люди не забыли о ее творчестве. Она была настоящей артисткой, а не персонажем из комиксов, хотя публика уже с трудом различала эти две ее ипостаси.
Для записи «True Blue» Мадонна пригласила старого приятеля Стива Брея. Он отлично знал музыкальные пристрастия своей подружки хотя бы потому, что сам их формировал. Разумеется, и ей были известны его сильные стороны. Вот почему она обратилась именно к нему, чтобы записать песни в быстром темпе безукоризненно.
Помогал Мадонне композитор и клавишник Патрик Леонард. Он уже работал с Мадонной на записи «Live То Tell». Удовлетворенная качеством звучания, Мадонна поняла, что с Леонардом можно работать и в дальнейшем. Мадонна работала со Стивом Бреем и с Леонардом отдельно. Все трое собрались вместе только на записи.
Чтобы почувствовать, что Мадонна сильно изменилась к моменту записи «True Blue», достаточно лишь взглянуть на конверт пластинки. На нем размытая цветная фотография Мадонны, ее голова откинута назад, глаза полуприкрыты. Она погружена в соблазнительную медитацию. Как не похожа эта фотография на те сексуальные позы, которые она принимала раньше. На внутреннем конверте фотографий нет вообще, здесь только песни и нужная информация. Это говорит о том, что Мадонна решила предстать перед слушателем только своей работой.
Первая песня альбома «Papa Don't Preach» начиналась со странной, классической струнной аранжировки, на фоне которой появлялся настойчивый заводной ритм. Песню написал Брайан Эллиот. Представляете себе удивление никому не известного композитора Эллиота, когда в его квартире раздается телефонный звонок и ему сообщают, что Мадонна хочет записать его песню. Хотя она и раньше включала лирические песни в свой репертуар, но их всегда было очень мало.
