Люди стоят по колено в тумане, словно в скисшем молоке, и скандируют: «ВЫВЕДИТЕ ЕГО! ОТДАЙТЕ НАМ УБИЙЦУ!»
Уэнделл Грин скандирует вместе со всеми, но не забывает и фотографировать.
Потому что, черт побери, это та сенсация, которую он ждал всю жизнь.
Из-за двери за спиной Нюхача слышится щелчок. «Да, они заперлись, – думает он. – Как будто это поможет».
Но он слышал звук отодвигаемой задвижки, а не запираемого замка. Дверь открывается. Из нее выходит Джек Сойер. Проходит мимо Нюхача, не взглянув на него, не отреагировав на его бормотание: «Эй, парень, я бы к ней не подходил».
Джек медленно, но без колебаний ступает на ничейную землю между зданием полицейского участка и толпой, которой верховодит женщина, своеобразная статуя Свободы, только вместо факела в руке у нее веревочная петля палача. В аккуратной серой рубашке без воротника и темных брюках, Джек выглядит кавалером из старого романтического фильма, приближающимся к даме, чтобы просить ее руки. Впечатление усиливается цветами, которые он держит в руке. Это те самые белые цветы, что Спиди оставил на раковине в ванной Дейла, букет благоухающих белых цветов.
Лилии, но не простые, а из Долин. Спиди не объяснил, что с ними делать, но Джек и так все знает.
Толпа замолкает. Только Тэнзи, затерянная в мире, созданном для нее Горгом, продолжает скандировать: «Выведите его! Отдайте нам убийцу!» Она замолкает, как только Джек подходит к ней вплотную, и он не тешит себя надеждой, что на нее произвели впечатление его симпатичное лицо или широкие плечи. Причина – аромат цветов, сладкий, нежный аромат, полная противоположность вони гниющего мяса, которой пропитался воздух в развалинах «Закусим у Эда».
Ее глаза проясняются… хоть слегка.
– Выведите его, – говорит она Джеку. Вроде бы с вопросительной интонацией.
– Нет, – отвечает он, и голос его переполнен нежностью. – Нет, дорогая.
Дудлс Сангер, которая стоит за спиной Тэнзи, вдруг, впервые за двадцать лет, вспоминает отца, и по ее щекам катятся слезы.
– Выведите его, – молит Тэнзи. Теперь и ее глаза наполняются слезами. – Выведите монстра, который убил мою девочку.
– Если бы он сидел в участке, может, я бы его и вывел, – отвечает Джек. – Может, и вывел. – Хотя и знает, что никогда бы на такое не пошел. – Но человек, которого мы посадили в камеру, не тот, кто вам нужен. Не убийца.
– Но Горг сказал…
Это слово он знает. Одно из слов, что пыталась съесть Джуди. Джек, который сейчас не в Долинах, но и не в этом мире, протягивает руку и выхватывает вороново перо из-за пояса Тэнзи. – Это дал вам Горг?
– Да…
Джек разжимает пальцы, потом наступает на перо. На мгновение думает… знает… что перо злобно жужжит у него под подошвой, как наполовину раздавленная оса. Потом затихает.
– Горг лжет, Тэнзи. Кем бы ни был Горг, он лжет. Этот человек – не убийца.
Тэнзи испускает громкий вопль, роняет веревку. Толпа людей за спиной одновременно вздыхает.
Джек обнимает молодую женщину и вновь думает о том, с каким достоинством держался Джордж Поттер. Думает о всех заблудших, но несдавшихся, которым не суждено увидеть ни единого рассвета в Долинах. Рассвета, который мог бы осветить им путь.
Он прижимает Тэнзи к себе, вдыхая запахи пота, горя, безумия и кофе с коньяком.
– Я поймаю его ради вас, Тэнзи, – шепчет он ей в ухо.
Она замирает.
– Вы…
– Да.
– Вы обещаете?
– Да.
– Он – не тот?
– Нет, дорогая.
– Вы клянетесь?
Джек протягивает ей лилии:
– Могилой моей матери.
Она наклоняется к цветам, глубоко вдыхает их аромат. Когда поднимает голову, Джек видит, что исходящая от нее угроза исчезла, а вот безумие осталось. Ей больше не быть такой, как прежде. На нее наложили заклятие. Джеку хочется верить, что оно исчезнет после того, как удастся поймать Рыбака.
– Кто-то должен отвезти эту женщину домой, – говорит Джек тихо, буднично, но толпа слышит каждое его слово. – Она очень устала и переполнена скорбью.
– Я отвезу, – вызывается Дудлс. Ее щеки блестят от слез. – Я отвезу в пикапе Тедди, а если он не даст мне ключи, я вышибу ему последние зубы. Я…
И тут скандирование возобновляется, на этот раз из глубины толпы: «Выведите его! Отдайте нам убийцу! Отдайте нам Рыбака! Выведите Рыбака!» Поначалу голос один. Потом к нему присоединяются еще несколько.
– Черт, – вырывается у Нюхача, который по-прежнему стоит, прижавшись спиной к кирпичной стене. – Опять двадцать пять.
Джек запретил Дейлу выходить с ним на автомобильную стоянку, резонно сказав, что один только вид полицейской формы Дейла может вывести толпу из себя. Он не упомянул про маленький букет цветов, который держал в руке, да Дейл их и не заметил, потому что думал только об одном: как бы Поттер не стал жертвой первого в этом тысячелетии висконсинского суда Линча. Однако он проводил Джека до двери и по праву старшего занял место у глазка.
Остальные копы ПУФЛ остаются наверху, у окон дежурной части. Генри приказывает Бобби Дюлаку держать его в курсе событий. Даже тревожась за Джека (по прикидкам Генри, вероятность, что толпа растопчет или растерзает Джека, никак не меньше сорока процентов), Генри не может не улыбнуться тому, что Бобби, сам того не зная, ведет репортаж за Джорджа Рэтбана.
– Итак, Голливуд вышел на стоянку… приближается к женщине… не выказывает страха… толпа затихла… Джек и женщина вроде бы говорят… Святые тормоза, он дает ей букет цветов! Какой ловкий ход!
Ловкий ход – один из любимых спортивных терминов Джорджа Рэтбана: «Этот ловкий ход, предложенный «Пивной командой» прошлым вечером, не принес ей удачу в «Миллер-парке».
– Она бросает веревку! – радостно кричит Бобби. Хватает Генри за плечо, трясет. – Черт, я думаю, все кончено! Я думаю, Джек ее разубедил.
– Даже слепой видит, что Джек ее разубедил, – кивает Генри.
– И вовремя, – добавляет Бобби. – Подъезжает фургон Пятого канала и еще один, с оранжевой спутниковой антенной… думаю, «Фокс-Милуоки»… и…
«Выведите его! – раздается голос из толпы. Негодующий, возмущенный голос. – Отдайте нам убийцу! Отдайте нам Рыбака!»
– О не-е-е-т! – стонет Бобби вновь с интонациями Джорджа Рэтбана, сообщающего своей утренней аудитории, что еще одна попытка «Пивоваров» отпраздновать победу провалилась. – Только не теперь, не при телевизионщиках! Это…
«Выведите Рыбака!»
Генри уже знает, кто кричит. Даже через два слоя армированного стекла невозможно ошибиться. Этот пронзительный голос может принадлежать только одному человеку.
Уэнделл Грин прекрасно знает, в чем заключается его работа. Не надо думать, что не знает. Его работа – сообщать новости, анализировать новости, иногда фотографировать новости. А вот создавать новости – не его работа. Но в этот вечер он ничего не может с собой поделать. Второй раз за последние двенадцать часов ему в руки плывет сенсация, которая может прославить его во веки веков, и второй раз в последнюю секунду ее вырывают у него из рук.
