– Горг выглядит как человек или что-то еще?
Тэнзи медленно качает головой. Она взяла себя в руки, вновь может игнорировать свои истинные чувства.
– Горг не выглядит как человек. Отнюдь.
– Вы сказали, что он дал вам перо, которое торчало у вас из-за пояса. Он выглядит как птица?
– Горг не выглядит как птица, он птица и есть. И знаете какая? – Она наклоняется вперед, теперь у нее лицо шестилетней девочки, которая собирается сказать самое ужасное, что может прийти ей в голову. – Ворон. Вот кто он, большой старый ворон. Весь черный. Но не блестяще черный. – Ее глаза становятся очень серьезными. – Он пришел оттуда, где ночь царит всегда. Это из стихотворения, которое мы учили в девятом классе по указанию миссис Норманди. «Ворон» Эдгара По
[90].
Тэнзи выпрямляется, довольная, что поведала этот эпизод своего прошлого. Джек догадывается, что та же удовлетворенность читалась и на лице мисс Норманди, когда ученики один за другим декламировали это стихотворение, но, конечно, в глазах учительницы не было этого нездорового блеска.
– Место, где ночь царит всегда, не является частью этого мира, – продолжает Тэнзи. – Вы это знаете? Оно расположено вдоль этого мира и вне его. Вам нужно найти дверь, чтобы попасть туда.
Джек внезапно понимает: он словно говорит с Джуди Маршалл, но Джуди, лишенной бездонной глубины души и невероятной храбрости, которые и спасли ее от безумия. Как только он вспоминает о Джуди, у него возникает желание вновь увидеться с ней, очень сильное, потому что Джуди – один из важнейших элементов картинки-головоломки, которую он складывает воедино. Она, возможно, ключ, но при этом и дверь, которая открывается этим ключом. Джеку хочется вырваться из темной, давящей атмосферы «Эйрстрима» Тэнзи; хочется отменить встречу с Громобойной пятеркой и помчаться по шоссе, через холм, к Ардену, где в отгороженном от внешнего мира отделении Д сияющая Джуди Маршалл обрела свободу.
– Но я даже не хочу искать эту дверь, потому что у меня нет желания попасть туда, – напевно продолжает Тэнзи. – Там, где ночь царит всегда, – плохое место. Слишком много огня.
– Откуда вы знаете?
– Мне показал Горг, – шепчет Тэнзи. Взгляд ее перемещается с лица Джека на стакан со Скуби-Ду. – Горг любит огонь. Но не потому, что около огня ему теплее. Потому что огонь все сжигает и этим радует Горга. Горг говорил… – Она качает головой, подносит стакан ко рту, но не пьет. Наклоняет стакан, чтобы жидкость поднялась к ободку, потом слизывает ее языком. Ее взгляд вновь находит его глаза. – Я думаю, мой чай – волшебный.
«Готов спорить, думаешь», – мысленно вздыхает Джек. Ему искренне жаль потерявшую разум Тэнзи.
– Тут нельзя плакать, – говорит она ему. – У тебя такое лицо, будто ты сейчас расплачешься, а здесь плакать нельзя. Миссис Норманди не разрешает. Впрочем, ты можешь поцеловать меня. Хочешь поцеловать меня?
– Разумеется, хочу, – отвечает он. – Но миссис Норманди не разрешает и целоваться.
– Жаль. – Тэнзи вновь языком слизывает бренди. – Мы сможем поцеловаться позже, когда она уйдет из комнаты. И ты сможешь обнять меня, как Лестер Мун. И делать все, что делал Лестер Мун. Со мной.
– Спасибо, – отвечает Джек. – Тэнзи, ты можешь сказать, что еще говорил Горг?
Она наклоняет голову, выпячивает, потом втягивает губы.
– Он сказал, что пришел сюда через огненную дыру. С краями-створками. Он сказал, что я – мать и должна помочь своей дочери. В стихотворении ее звали Линор, но ее настоящее имя Ирма. И он сказал… он сказал, что злой старик съел ее ногу, но с моей Ирмой могло случиться что-то и похуже.
На пару секунд Тэнзи уходит в себя, исчезает за застывшим лицом: рот приоткрыт, глаза не мигают. Потом возвращается оттуда, куда уходила, напоминая оживающую статую. Голос едва слышен: «От меня требовалось покончить с этим стариком, покончить раз и навсегда. Только вы подарили мне эти прекрасные лилии, и я поняла, что этот старик – не убийца, так?»
Джеку хочется кричать.
– Он сказал, что с Ирмой могло случиться кое-что и похуже, – недоверчиво шепчет Тэнзи, – только не сказал, что именно. Вместо этого показал. И пока я смотрела, чувствовала, что у меня горят глаза. Хотя я и могла видеть.
– Что вы увидели?
– Что-то большое, очень большое, созданное из огня, – говорит Тэнзи. – Уходящее вверх. – Она замолкает, по телу бежит дрожь. – Ирма не там. Нет, она не там. Она умерла, и злобный старик отъел ей ногу. Он послал мне письмо, но до меня оно не дошло. Поэтому Горг зачитал его мне. Я не хочу говорить об этом письме. – Она напоминает маленькую девочку, которая что-то от кого-то услыхала, а что-то просто выдумала. Потом плотный занавес опускается между Тэнзи и тем, что она видела и слышала, и этот занавес позволяет ей прийти в себя. Вновь Джек задается вопросом, что с ней будет, когда лилии окончательно завянут.
– А теперь, если ты не собираешься целовать меня, тебе самое время уйти. Я хочу побыть одна.
Удивленный ее решительностью, Джек встает, с намерением сказать что-то вежливое и бессмысленное. Тэнзи рукой указывает ему на дверь.
Снаружи воздух будто загустел от неприятных запахов и невидимых химических соединений. Лилии из Долин обладали бо́льшим потенциалом, чем предполагал Джек, достаточным для того, чтобы усладить и очистить воздух в доме на колесах Тэнзи. Земля под ногами Джека вытоптана и выжжена, а атмосфера насыщена горечью. Джеку приходится буквально заставлять себя дышать, пока он идет к пикапу, но с каждым вдохом ему все легче приспосабливаться к этому миру. Его миру, пусть сейчас он и кажется отравленным. Он хочет только одного: добраться по шоссе номер 93 до смотровой площадки Джуди Маршалл, а потом продолжить путь, проехать через Арден, свернуть на автомобильную стоянку, пройти в двери больницы, миновать кордоны в лице доктора Спайглмана и старшей сестры – надзирательницы Джейн Бонд и, наконец, вновь лицезреть дарующую жизнь Джуди Маршалл.
Он даже думает, что любит Джуди Маршалл. Возможно, действительно любит. Знает, что не может без нее: Джуди – его дверь и его ключ. Его дверь, его ключ. Ладно, женщина, которая ему нужна, замужем за очень хорошим человеком, Фредом Маршаллом, но он и не хочет жениться на ней. Более того, он даже не хочет спать с ней, ему достаточно встать рядом и посмотреть, что произойдет. А что-то обязательно произойдет, он в этом уверен. Но, когда пытается представить себе, что именно, видит направленный на него выброс крошечных красных перышек, хотя рассчитывал увидеть совсем другое.
Нетвердо держась на ногах, Джек опирается одной рукой о кабину пикапа, другой берется за ручку дверцы. И гладкая стенка, и ручка обжигают ладони, и какое-то время Джек машет руками. Наконец залезает в кабину. Сиденье тоже горячее. Он опускает стекло, с грустью замечает: запахи мира вновь стали привычными. Воздух пахнет отлично. Пахнет летом. Так куда ему ехать? «Интересный вопрос», – думает он, но, вернувшись на шоссе и проехав не больше сотни футов, слева от себя видит серое, низкое здание бара «Сэнд», а потому без малейшего колебания сворачивает на просторную автостоянку, словно заранее знал, что едет именно сюда. Кружа по стоянке в поисках тени, он объезжает здание и видит большой клен, растущий прямо из асфальта в дальнем углу. Ставит «додж» в тень клена и вылезает из кабины, оставив стекло опущенным. Волны горячего воздуха поднимаются от двух автомобилей. Других на стоянке нет.
