– И насколько ты уверен?
– На девяносто девять процентов. Он подложил поляроидные фотографии в комнату Поттера.
– Черт. – Нюхач слезает со стула и заходит за стойку. – Я хочу убедиться, что никто не забыл самое простое. – Он наклоняется, выпрямляется с телефонным справочником в руке. – Понимаете, о чем я? – Открывает справочник, пролистывает несколько страниц, проводит толстым пальцем по столбцу. – Бернсайда нет. Жаль.
– Хорошая идея, однако, – кивает Джек. – Этим утром я проделал то же самое.
Сонни останавливается у музыкального автомата, нацеливает палец на Джека.
– Как давно построили этот чертов дом?
– Почти тридцать лет назад. В семидесятых.
– Черт, так мы тогда были детьми, жили в Иллинойсе. Откуда нам что-то знать о нем?
– Вы много ездите по округе. Вот я и подумал, вдруг этот дом попадался вам на глаза. И потом, место это нехорошее. Людям свойственно говорить о таких домах. – Свойственно говорить о домах, в которых водятся привидения, мысленно поправляет он себя. Дома приобретают такую репутацию, если несколько лет пустуют или в них произошло что-то ужасное. В этом случае ужасен сам дом, и люди, которые в иной ситуации, конечно же, рассказывали бы о нем, едва помнят, что видели его. Судя по реакции Дейла, «Черный дом» растворился в собственной несуществующей тени. – Подумайте об этом. Постарайтесь вспомнить. За годы, проведенные во Френч-Лэндинге, вы слышали о доме, на который вроде бы наложено заклятие? Рабочие ненавидели это место. Они его боялись. Говорили, что вблизи него человек лишается тени. Заявляли, что призраки обжили дом, когда его только строили! В конце концов все они ушли, и Бернсайду пришлось достраивать дом самому!
– Дом должен стоять в укромном месте, – подает голос Док. – Совершенно очевидно, что не у всех на виду. Это тебе не Либертивилль. На Робин-Гуд-лейн его не найти.
– Точно, – кивает Джек. – Мне следовало упомянуть об этом раньше. Поттер говорил, что расположен дом в стороне от дороги, на вырубке. То есть в лесу. Док, вы правы. Рядом других домов нет.
– Эй, эй, эй. – Мышонок перебрасывает ноги через край бильярдного стола, садится. Глаза его крепко закрыты, мясистая ладонь прижата ко лбу. – Если бы я только мог вспомнить… – Из его груди исторгается вопль раздражения.
– Что? – Голос Нюхача в два раза громче обычного, и слово гремит, как камень, упавший на бетонный тротуар.
– Я знаю, что видел это гребаное место, – отвечает Мышонок. – Как только вы начали говорить о нем, у меня возникло ощущение, что мне это знакомо. Видел я этот дом, видел, но память никак не желала подсказать, где и когда. Когда я пытался подумать о нем, вы понимаете, заставить себя вспомнить, я видел какие-то слепящие огни. А стоило Джеку упомянуть, что этот дом стоит в лесу, я тут же увидел его. Как на картинке. В окружении этих слепящих огней.
– На «Черный дом» это не похоже, – замечает Джек.
– Еще как похоже. Огней там не было, я просто их видел. – Тон у Мышонка такой, словно его объяснение более чем логично.
Сонни смеется. Нюхач качает головой и бурчит:
– Дерьмо.
– Я не понимаю, – честно признается Джек.
Нюхач смотрит на Джека, поднимает палец, спрашивает Мышонка:
– Мы говорим об июле-августе двухгодичной давности?
– Естественно, – отвечает Мышонок. – «Лето Несравненной Кислоты». – Он смотрит на Джека и улыбается. – Два года назад мы получили эту потрясающую, удивительную кислоту. Одна таблетка, и у тебя пять или шесть часов дивных видений. Никаких побочных эффектов. Только плюсы и ни одного минуса. Вы понимаете, о чем я?
– Пожалуй, – отвечает Джек.
– При этом можно даже что-то делать. К примеру, ездить. Седлаешь свой байк и мчишься, куда захочешь. Все у тебя получается. Ты не лежишь пластом, а действуешь за пределом своих максимальных возможностей.
– Тимоти Лири не во всем ошибался, – вставляет Док.
– Да, это была классная штука, – продолжает Мышонок. – Мы оприходовали все таблетки, а потом поставили точку. Больше с кислотой не связывались. Этой достать не могли, а пользоваться той, что хуже, смысла не было. Я даже не знаю, откуда взялись те таблетки.
– Ты не захочешь знать, откуда они взялись, – усмехается Нюхач. – Поверь мне.
– Значит, вы сидели на кислоте, когда увидели «Черный дом», – уточняет Джек.
– Да. Потому-то я и видел огни.
– Где это было, Мышонок? – спрашивает Нюхач.
– Точно не знаю. Но подожди, Нюхач, дай мне выговориться. В то лето я близко сошелся с Маленькой Нэнси Хейл, помнишь?
– Конечно, – кивает Нюхач. – Чертовски грустная история. – Он смотрит на Джека. – Маленькая Нэнси после того лета умерла.
– У меня чуть не разорвалось сердце, – рассказывает Мышонок. – У нее словно развилась аллергия на воздух и солнечный свет, совершенно неожиданно. Ее все время тошнило. Кожа покрылась сыпью. Она не могла выходить из дому, потому что свет резал глаза. Док не мог понять, что с ней не так, поэтому мы отвезли ее в большую больницу в Ла Ривьере, но и там ей не поставили диагноз. Мы говорили с врачами в «Мэйо»
[93], но и они не помогли. Она умирала трудно. Я сам едва не умер, глядя на ее страдания.
Он долго молчит, уставившись на живот и колени, остальные тоже не произносят ни слова.
– Ладно. – Мышонок поднимает голову. – Вот что я помню. В ту субботу Маленькая Нэнси и я закинулись таблетками Несравненной и отправились в поездку по тем местам, которые нам нравились. Побывали в прибрежном парке Ла Ривьеры, доехали до Дог-Айленда и Лукаут-Пойнт. Возвращаясь оттуда, поднялись на холм, любуясь открывшимся видом. Домой не хотелось, вот мы и ездили по окрестностям. Маленькая Нэнси заметила щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», мимо которого я, должно быть, проезжал тысячу раз, не видя его. – Он смотрит на Джека Сойера. – Полной уверенности у меня нет, но кажется, он стоял на шоссе номер 35.
Джек кивает.
– Если бы не кислота, не думаю, что и она увидела бы этот щит. О, теперь я все вспомнил. «Что это? – спрашивает она, и, клянусь, я долго оглядывался, прежде чем углядел этот щит, помятый, погнутый, с ржавыми дырами от пуль. Он словно сливался с деревьями. – Кто-то хочет, чтобы мы не сворачивали на эту дорогу, – говорит Маленькая Нэнси. – Что они там прячут?» Что-то в этом роде. «На какую дорогу?» – спрашиваю я и тут же вижу ее. Дорога – это сильно сказано. Проехать по ней могла бы одна машина, и только малолитражка. С обеих сторон – высокие деревья с толстыми стволами. Черт, я не думал, что там могло скрываться что-нибудь интересное, может, какая-нибудь старая лачуга. И потом, не понравилось мне, как выглядела эта дорога. – Он бросает взгляд на Нюхача.
